Владимир Митрофанов - Кемер в объятиях ночи

• Название: Кемер в объятиях ночи
• Автор: Владимир Митрофанов
• Жанр: Современная проза

---

Зинченко, как и анапский Леха, тоже считал, что женщины по большому счету все одинаковы, однако ни с одной из них постоянно ужиться не сумел, и не мог объяснить внятно Григорьеву, почему так происходит:

— Уже день на третий они начинают меня раздражать! Не могу даже понять, почему. Может быть, я просто никого не люблю. Даже не знаю, что и делать. Может, купить резиновую куклу? Не знаешь, сколько стоит?

Они тогда еще обсудили под коньячок, может ли женщина ревновать мужчину к резиновой кукле? Наверное, все-таки да. Ревнуют же к виртуальным знакомствам в Сети. Например, женщина ведет какую-то переписку в Сети и тщательно скрывает ее от мужа. Такие действия неизбежно порождают ревность. Ревность — вариант реакции собственника, что эта женщина принадлежит только ему и больше никому. А в жизни вряд ли кто-нибудь хочет принадлежать только одному человеку, хоть бы и мужу. В старые времена женщин запирали в гаремы, а сторожили их специально отобранные кастраты. Существуют легенды, как некий некастрат каким-то образом пробрался в гарем и провел там несколько дней, наслаждаясь жизнью до полного своего истощения. Возможно, такой эпизод существовал и в реальности, хотя, наверняка, и не закончился так красиво. Непременно нашлась бы в гареме хотя бы одна женщина, которая бы настучала, поскольку ей не хватило. А одного мужика на всех точно не хватит, и он наверняка будет работать исключительно с молодежью, а оставшиеся обязательно настучат мужу или охране и на мужика и на молодых изменщиц. И всем им будет секир-башка! На Востоке мужики жуткие ревнивцы.

Впрочем, Григорьев знавал одного такого ревнивца и в России. Тот женился на женщине моложе себя лет на пятнадцать. Поначалу у них все было хорошо, родили ребенка. Потом жена загуляла. Он об этом узнал и какое-то время терпел. Но однажды вычислил, что она пошла к тому, выпил, конечно, для храбрости полпузыря, взял ружье и отправился их искать. И вскоре нашел. Любовники шли рядом по улице, особо не таясь, он подошел к ним с двустволкой и двумя выстрелами убил обоих. Потом инстинктивно пытался куда-то уйти, сбежать, но поселок обложили милицейскими нарядами, и убийцу скрутили, хотя он и пытался отстреливаться. Разбили ему всю морду в кровь. Любопытно, что убитых любовников родители их решили похоронить рядом. Четырехлетнего ребенка взяли под опеку его бабушка и дедушка — мать и отец погибшей женщины. Суда еще не было, но считают, что новоявленный Отелло за двойное убийство получит не менее двадцати лет заключения. Трагедия затронула довольно много людей: двое умерли, у них были родители, братья и сестры, да и у самого убийцы были родители, ребенок остался сиротой. Вот и вопрос: стоит ли любовь таких жертв?

Кстати, живи они без официальной регистрации, то есть в так называемом гражданском браке, может быть, и не случилось бы такой жесткой реакции, кончившейся смертоубийством. А тут штамп в паспорт был поставлен, а это считается как бы зарегистрированное право собственности на женщину. А мир меняется. Женщины стали самостоятельными и равноправными и вполне способны заработать себе на жизнь и содержать себя и детей. Другая знакомая Григорьева Ольга Павловна была самая типичная поглощенная и зацикленная своим успехом бизнесвумен. Причем с явным перекосом мозгов, когда кажется, что все можно купить. Бизнес, деньги полностью извратили ее мироощущение. Мобильник у нее от уха не отлипал, это потом перешла на гарнитуру, когда сказали, что так будто бы менее вредно, а то мозги могут перегреться. С людьми разговаривала жестко и упивалась этим, мужиков на работе гоняла нещадно, персонал был ни жив ни мертв, когда она там наводила порядок. Сама же была маленькая, крепенькая, с небольшим пузичком. Уже семь лет жила в разводе: выгнала прежнего бездельника на хрен! Сначала знакомилась, где и как придется, да и все как-то не везло. Потом в ее круге пошло поветрие оттягиваться в клубе „К.“ на мужской стриптиз. Как-то в подпитии подкупила себе там мальчика на ночь. Той ночью, когда выскочила мыться после близости, посмотрела в зеркало на себя голую и очень себе не понравилась. Соответственно начала серьезно заниматься собой: ежедневный фитнес, массаж, салоны красоты, рациональное питание. Общение с молодыми очень дисциплинирует и стимулирует. Любовнику позволяла все, но минет ему не делала принципиально, считая, что это пошло и унижает женщину. Целовала, конечно, малыша, игралась с ним, но не до конца. Мальчишку того так и не меняла и постепенно к нему привыкла. А для женщины привычка почти как любовь. И она не удержалась — влюбилась. А парень оказался и гетеро и гомо, то что называется бисексуал, и у него на этой почве был близкий друг, который этому красавчику постоянно звонил, дико его ревновал, а этот всегда разговаривал с ним как-то нарочито грубо, ругал пидаром. Она и сама начала ревновать, пока однажды не подслушала фразу: „Не могу сейчас говорить: моя старуха вот-вот придет, по-быстрому ее выебу и сразу же приеду к тебе, успокойся!“ Все в ней тут же и оборвалось. Распахнув дверь, ворвалась в комнату в ярости, готовая испепелить одним только взглядом: „Убирайся отсюда немедленно, мразь, подонок!“, но тут же мыслишка подлая промелькнула, глядя на стройную задницу: „А может, еще разок?“ Разбежались, хотя потом и жалела. Молодых людей покупала себе еще пару раз. Бесплатно получить уже никак не получалось. Бесплатно ее никто не любил. Бесплатно ее только боялись. Даже зам по производству, хотя и говорил ей постоянно комплименты, и чувствовала она, что нравится ему, но и тот ее боялся. Неплохой мужчина, но после мальчишек он казался ей неприлично староват, брюхат, лысоват и сед в жалких остатках волос. К тому же наверняка имел простатит и проблемы с эрекцией. Не исключалось, что он еще и скрытый извращенец. Пробегал такой слушок среди сотрудников.

В схожей ситуации совсем не худший вариант личной жизни сложился у одной давней знакомой Ольги Павловны, женщины несколько постарше — уже за пятьдесят, вдовы (мужа-биснесмена пристрелили еще в девяностые), новоиспеченной пенсионерки. Последние десять лет она проработала в налоговой, подкопила там деньжат, от мужа кое-то осталось, построила себе хороший загородный дом. Тоже долго мыкалась одна и все без результата. Мужики попадались такие, что трахнут и убегут, а потом делают вид, что ничего не было. А наверно, лет пять секса вообще не было. Прошлым летом наняла одного мужика чинить кровлю. Мужик был неопределенного возраста, лет сорока пяти, с виду — молдаванин, хотя, может быть, и нет. Видок у него был еще тот: будто лет двадцать пил водку без продыху, а тут вдруг взял да и завязал. Ей в тот вечер было скучно, тошно, она пригласила работягу на чашку чая, а потом и переспать, и он ей понравился. Так и оставила его там на даче в сожителях. И надо сказать, сделала очень умный ход: с тех пор он постоянно там живет, то есть присматривает за домом (функция: сторож), работает на территории (садовник), и платить ему за это не надо; ее он уважает, потому что она его кормит и предоставляет жилье, но и без спросу никуда не лезет: приходит в постель только тогда, когда скажешь (муж-любовник), и по большому счету, если что-то пойдет не так, его всегда можно будет прогнать. Зато на участке у нее всегда идеальный порядок: дорожки посыпаны битым кирпичом, клумбы ухожены, лампочки торчат — красота! И мужику хорошо: наконец-то постоянное комфортное жилье, много еды и, опять же, баба. Взрослые сыновья Ольги Павловны оба приезжали, поморщились, но посчитали, что лишь бы матери было хорошо и, главное, чтобы она в их дела больше не лезла со своими советами.

Утром в начале восьмого Григорьев, как и всегда, перед завтраком пошел на море искупаться и на лестнице встретил Ирину поднимающейся к себе на этаж.

— Ты что, только возвращаешься? — изумленно спросил он.

— Ну, да! А ты на пляж?

— Ну, да! — словно эхом ответил Григорьев и пошел дальше, но именно в этот самый момент с ним что-то произошло. Какой-то предохранитель внутри него внезапно перегорел. Несмотря на жару, Григорьева будто пробило морозом по спине. Он пришел на море и проплыл пару километров в полную силу, но этот внутренний озноб никак не отпускал. По большому счету, эта женщина ему ничего не была должна, ничего не обещала, не делала никаких намеков, никаких шагов к сближению. Напротив, всячески пыталась отдалиться от него, никак не соприкасаться с ним.

И через два часа Григорьева все так же потряхивало. „Я так точно сойду с ума — надо срочно кого-нибудь трахнуть!“ — подумал он, передернув плечами.

По дороге на пляж он купил черешни. Торговец, здоровенный дядька, очень щетинистый, в майке, весь на видимых местах заросший черной курчавой шерстью, поблагодарил Григорьева за покупку. Потом Григорьев сидел на лежаке в тени зонтика, плевал косточками в большое пластиковое ведро из-под йогурта. Такими ведрами отель закупал йогурт. Йогурт съедали, а ведра шли на мусорные бачки. Ничего тут не пропадало.