Сергей Сеничев - Лёлита или роман про Ё

• Название: Лёлита или роман про Ё
• Автор: Сергей Сеничев
• Жанр: Современная проза
• Год: 2011

13 лет назад Нью-Йоркским издательством Modern Library был выпущен рейтинг 100 лучших литературных произведений XX века написанных на английском языке. Четвертую строку в списке занял скандальный роман Владимира Набокова «Лолита»… 45 лет назад Набоков перевёл «Лолиту» на русский язык… 50 лет назад Стэнли Кубрик закончил первую экранизацию романа, за главную роль в которой Сью Лайон была названа «самой многообещающей начинающей актрисой»… 15 лет назад Эдриан Лайн снял новую «Лолиту» с Джереми Айронсом в роли Гумберта…

Год назад увидел свет роман Сергея Сеничева с очень похожим названием — «ЛЁЛИТА». 500 экземпляров книги мгновенно превратились в букинистический раритет.

---

Дальше можете не читать, лучше сразу переходите к следующей цифре. Дальше будет неделикатно, а местами даже противно. Потому что слово в слово. Потому что великосветским языком я этого и не смогу, и не хочу. Это надо её голосом. Я и теперь его как тогда слышу — совсем не звонкий, надсаженный, обманутый. Да и вся история скорее для казармы, чем…

В общем, дальше только для тех, кому не всё равно, из какого прошлого берётся настоящее, и откуда у него будущее. А остальных заклинаю: листайте ради всего святого до новой главы…

…и я врубаюсь, что с помощью-то всяко больней будет, сама, говорю, руками только не трогайте. Если тронете, говорю, вы папку моего знаете, из-под земли найдёт… Хорош, говорит, базлать, раздевайся и укладывайся, извини, простынки не прихватили… Ты не понял, говорю, ты, говорю, минуту подумай, а там уж как хочешь: я про папку не шучу. Ты его знаешь. А не знаешь так узнаешь. Я у него одна, не жить вам, если что. Сначала меня найдёт — хоть живую, хоть мёртвую, хоть по кусочкам, потом вас обоих. И без суда и следствия. Он охотник, бошки посшибает — хоронить будет нечего. Так что думайте…

— Что, ни капельки не страшно было?

— Ни фига себе не страшно! Тебя когда-нибудь насиловали? Чего мне ещё оставалось? Одна с ними в лесу, сама, считай, приехала, просто вижу — не отморозки, а так, гопота сопливая, ну вот и… Короче, они растерялись даже. Понятно: ни в тюрьму неохота, ни под пулю тем более. А по ходу первый случай у них это был. Думали, наверно, завизжу, они мне в тыкву дадут, ноги у меня и разъедутся. А я вместо этого тёрки тру. В общем, чего хотят ясно, как провернуть, не знают, а отпустить западло… Тогда, этот, которого машина, ну Серёга который, на землю меня пихнул, заткнулась, говорит, в рот возьмешь и свободна. Джинсы расстёгивает и трусы спускает… Вот когда я, если хочешь знать, это дело в первый раз увидела. Ну не по телику, а прям вот так, своими глазами… Не буду, говорю, в рот. Ещё как будешь! А откушу, говорю? Ладно, говорит, хуй с тобой, так сиди. И давай на меня дрочить. И этому: чо ждёшь-то, самообслуживание. Ну и тот достал, тютюшкает, а я, прикинь, сижу, смотрю, как они дрыгаются, и у меня тоже ржач начинается. Он разозлился, ты чё ржёшь? футболку давай снимай, а то щас все зубы повыбиваю. Ну все-то, думаю, может, и не все, но дразнить на фига? Стянула футболку, зырьте, не жалко. А они всё равно никак. Вижу, устали чмыри. Морды от натуги покраснели… И тогда он тычет мне своего воробья: на типа сама. Я в отказ и снова про папку, а он: тебе трудно, что ли? с ней по-людски, а она говнится… И я думаю: а чего, правда? сижу как эта… Да пожалста, говорю, может, хоть скорей выйдет, замучилась уже ждать… Ну и это… сам, в общем, понимаешь…

— Нет, не понимаю.

— Ну потрогать захотелось! Просто потрогать. Так, чуть-чуть, интересно же всё-таки…

— Ну да, ну да. Расслабься и получи удовольствие… А больше ничего не захотелось?

— Блин! Дурак!

— Не злись. Ты полюбопытствовала, я полюбопытствовал.

— Ну и как хочешь. И не буду дальше…

И — плюх, и одеяло на голову.

— Да пошутил я, Лёль!

— Думать надо, — из-под одеяла и очень, очень сердито.

Я сосчитал до десяти, чтоб остыть успела:

— Ну прости, вырвалось…

— Да нечего рассказывать, конец фильма!

Однако вылезла.

— Чего рассказывать: обтрухали всю и всё. Майкой моей подтёрлись и в машину. Они, похож, и сами уже не знали, как от меня отделаться. Айда, говорят, до дома подбросим. Спасибо, говорю, накаталась. Да садись, не дури. Моё, говорю, дело. Баба с возу, говорят… Только если проблем не хочешь, сама понимаешь, ничего не было. Не глупей вас, говорю, только уж и вы тогда, если трепаться будете, не обижайтесь. Могила, говорит Серёга и этому, придурку: вишь, я же говорил, нормальная пацанка. Точно не поедешь? Не поеду. Ну, бывай, до встречи!.. И всё.

— А ты?

— А я майку напялила и два часа до дома пилила по полям. Чтобы, если они вдруг кому из своих… Ну, понятно, да?

— Ну да, понятно… А потом?

— Потом ничего. Весь вечер в ванной сидела.

— Плакала?

— Щаз! Отмывалась… Хорошо, что лето было, а то на следующий день не знаю, как в школу бы пошла.

— Так ты что — никому не рассказала?

— Здрасти! Кому? Маме? И что бы изменилось?

— Ну ты даёшь!

— А чего я даю? Чтобы по ментовкам рльлм полгода таскали и ещё выходило, что я же сама виновата, а весь город пальцем тыкал?.. Лёгким испугом отделалась — уже хорошо.

— Ничего себе лёгкий испуг.

— А какой же. Ты что, не знаешь, что ли, что через такой испуг почти все однажды проходят?

— Ну, это тебе так думать проще…

— Канешна! А ты не в курсе, что 67 процентов школьниц подвергаются насилию!

— Это статистика вашего класса?

— Это статистика вашего мира!

— С чего ты взяла?

— С того… Интернет читать надо. Опрашивали… Анонимно. И получилось 67. Ну это все: и те, которых совсем, и те, которые как я… А ты говоришь…

Две из трёх… Каждые две из каждых трёх…

Да пусть одна из ста — что там у вас про слезинку ребёнка?

Мне в голову не приходило в насколько паскудном мире приходится жить этим девочкам. Что ничегошеньки за последние десять тысяч лет на свете не изменилось. В лучшую, во всяком случае, — ничего. Полчища мало-мальски созревших щенков, каких им книжек на ночь ни читай, каких мультиков ни кажи, как ни вдалбливай разницу между что такое хорошо и что такое плохо, не успевают выйти из дому как тут же берутся озираться в поисках добычи. Потому в генах это у них (у нас!): имеешь чем — иди и имей. И они идут и находят. И не обязательно попривлекательней — не привлекательность на том этапе влечёт — досягаемость. А визжит — ломается. Все они, давалки, такие. Особенно по первому разу. А у самих тот же свербёж: а чего это меня — да не имеют? Хуже других я, что ли? Только начинается у них попозже. Хотя созревают вроде бы раньше… Господи, до чего же всё сложно-то! Или просто…

— А в себя приходила долго?

— С полгода. Прятаться стала. В комнате запираться. Музон гонять мрачный. Фильмы смотреть отстойные. Я же плакать не умею. Ты вот ляпнешь чего, и через минуту забыл, а я месяц в себя прийти не могу… А тут такое…

Эх ты, психолог! — месяц!.. Знала бы, сколько ерунды — вот сущей порой ерунды — во мне за полвека скопилось! И я таскаю, таскаю весь этот хлам, не зная как от него избавиться, и он всё ниже к земле гнёт.

Месяц… Ты поживи сначала немножко.

И следом: дурень ты, Палыч! Дурень, блин, и самолюб! Весь твой хлам вековой против одного только этого её грузика ни шиша не весит. Не вечер она от той грязи отмывалась — до сих пор никак не отчистится. Почему и посвятила тебя в эту свою самую тайную тайну. А ты…

— И что: родители так ничего и не заметили?

— Ну как это ничего. Папка первый заподозрил. С разговорами подкатывал. Собирались меня даже к врачу вести — отнекалась, попсы позитивной накачала, стала врубать погромче, с добрым утром говорить, шоколадки всякие выпрашивать, шмотки… Они и успокоились.

— Неужели не хотелось поделиться? Невыносимо же…

— А зачем? Чтобы он этих уродов грохнул, а сам сел?

— Не знаю… Вообще…

Вообще, я не сомневался, что этим бы, скорее всего, и кончилось. К прокурорским-то Валюха бы точно не пошёл, своими бы силами разобрался.

— Тимке могла пожаловаться…

— Ага! Он бы дёрнулся, а ему нож в пузо, да?.. Зачем? Я им сама отомстила. На новый год. У нас в школе дискотека была, так я их в тубзик завела и сосать друг у дружки заставила.

— Как это, — я элементарно потерялся, — завела?

— Да очень просто. Подошла и сказала: пошли чо скажу. Они хмыкнули и пошли. И в туалет, между прочим, ещё вперёд меня заскочили. А я дверь стулом заклинила и объяснила, что очень на них за лето обижена и что завтра пойду в милицию и заявлю.

И мне сразу стало понятно, как она Тимку спровадила и почему шансов остаться у него не было.

— Смело.

— На то и расчёт.

— И долго готовилась?

— Говорю же, полгода.

— А они чего?

— Ну, Сергей-то сначала не растерялся: кто тебе поверит, это вон когда было, и ничего не было, ты вообще, небось, целка ещё, а я: а если нет? А если нет, говорит, мы сто пудов не при делах. Да, говорю? А футболочку помнишь? я, говорю, её не стирала, лежит она, вами заляпанная, в пакетике в нужном месте, суда дожидается. Так что, говорю, приплыли вы, маньяки.

— А что они тебя там же и задушат в голову не пришло?

— Ну ведь не задушили же!

— Повезло… А так, между прочим, чаще всего и бывает: убивают не из злодейства, а от страха, что заложит.

— Я по-твоему дура, что ли? Я сразу предупредила, что две девчонки знают, с кем я, куда и зачем. И что дома дневник, и там тоже всё подробно — с именами и фамилиями. Так что убивать они бы не рискнули.

— Про подружек наврала?