Владимир Полуботко - Гауптвахта

• Название: Гауптвахта
• Автор: Владимир Полуботко
• Жанр: О войне

Эта история, написанная в эпоху Перестройки, странным образом пришлась не по душе нашим литературным перестройщикам. Они все дружно, в один голос заклеймили меня и мою повесть позором.

Причём основания для такого, как говорил кот Бегемот, резкого отношения были все как на подбор одно удивительнее другого. Например: городская тюрьма не могла находиться на улице имени Фёдора Михайловича Достоевского, точно так же, как и гарнизонная гауптвахта не могла располагаться на улице имени Чернышевского. Поскольку таких глубокомысленных и многозначительных совпадений в реальной жизни быть не может, то, стало быть, сюжет грешит условностью и схематизмом. То, что один из отрицательных героев повести еврей, — это, естественно, антисемитизм. То, что у одного из персонажей повести мать оказалась на Западе потому, что вышла замуж за американца, — явное недоразумение: автор просто не знал или забыл, что в описываемое время браки между советскими гражданами и представителями капиталистических держав были запрещены…

Разумеется, всё это чушь, которую я, автор, отметаю с презрением и гадливостью. В моей повести — всё правда. Всё было ровно так, как я описал, и мне ли, автору, не знать об этом.

Да ведь и подразумевалось-то на самом деле что-то совсем-совсем другое, а не то, в чём меня упрекали вслух. Что-то очень важное для придирающихся — вот только я так и не понял что. Да и понимать не хочу.

Тогда же моя повесть получила одобрение от Знаменитого Литовца. Он сказал, что повесть произвела на него сильное впечатление, а на насмешки призвал не обращать внимания. Помочь он мне так и не смог, хотя и пытался. Его как раз самого тогда травили: отлучили от всех без исключения постов союзного значения и велели сидеть в своей Литве и не рыпаться.

На долгие годы я отложил свою повесть в ящик письменного стола и совсем забыл о ней. И вот только теперь вспомнил. Как бы там ни было, а именно Знаменитому Литовцу я и посвящаю свою «Гауптвахту».

Полуботко В.Ю.

---

— Через три месяца, товарищ полковник!

— На гауптвахте-то когда у тебя срок кончается? — это уже интересуется Орлик.

— Завтра, товарищ полковник! Ровно десять суток исполняется, как вы меня припрятали!

Полковник Орлик посмеивается: хе-хе.

И комендант Арутюнян — тоже.

Наконец комендант говорит после некоторых раздумий:

— Ладно. Отпустим. Но только тебя одного. — Поворачиваясь к Орлику, Арутюнян говорит: — Я собираюсь подзадержать арестованных, а то ведь, если всех отпускать начнём, то кто ж тогда работать будет? — Снова обращается к Злотникову: — Смотри, чтоб до завтрашнего дня работал за троих. Чтоб потом нам было чем аргументировать: осознал, исправлялся и тому подобное. Всё понял?

— Так точно, товарищ полковник!

Орлик говорит:

— Да он у меня герой!

— Служу Советскому Союзу, товарищ полковник!

Орлик:

— Хе-хе!

Арутюнян:

— Ха-ха-ха!

— Ну, иди работай, — ласково и всё ещё посмеиваясь говорит Орлик.

— Есть, товарищ полковник! — Злотников разворачивается по всей форме и уходит.

10

Там, где ворочают камни.

Солдатские массы всё видели. Рядовой, а аж целых два полковника с ним с одним беседуют.

Во как. Неспроста, стало быть.

Авторитет Злотникова в глазах губарей явно повысился.

— Работаем, мужики! — объявляет Злотников. — Работаем! Ну, чего стали? Мне что же, и отлучиться уже совсем нельзя?

И арестанты работают.

Работают и «вольные» солдаты, присланные сюда из разных войсковых частей гарнизона: артиллеристы, стройбатовцы, летуны, эмвэдэшники… Работающих много — сотни три, но командующих, советующих, созерцающих и сочувствующих — ещё больше. Их — целые толпы.

11

Двор гауптвахты.

Домброва объявляет:

— Кому сегодня освобождаться, — шаг вперёд!

Несколько губарей выступают вперёд.

Начальник гауптвахты и комендант гарнизона пересчитывают вышедших, о чём-то шепчутся. Слышно только, как комендант обронил: «Ты им сейчас объяви, а я потом подпишу…»

Домброва громко заявляет:

— На сегодня свобода отменяется. Пока не очистим дом офицеров и его окрестности от обломков, пока не спасём всё движимое имущество от разграбления, никто на свободу не выйдет! Стать в строй!

12

Столовая гауптвахты. Завтрак.

Общее настроение у всех унылое. Все едят молча, но очень быстро, жадно.

Случайно так получилось или нет, но Злотников сидит за столом рядом с Полуботком.

Злотников говорит:

— Мне про тебя рассказывали, что ты якобы отказался выполнить приказ коменданта гарнизона. Это правда?

— А ты что — осведомителей уже себе завёл?

— Полковник Арутюнян отдавал тебе приказ погрузить мёртвого кочегара в автобус или не отдавал?

— Отдавал. А я — не погрузил. Убежал. Ну и при чём же здесь ты?

— Смотри. Допрыгаешься ты у меня.

Полуботок с брезгливою ненавистью смотрит на Злотникова. Тот — на Полуботка.

В столовой всё затихает, и в тишине все смотрят на них обоих. Но ничего не случается. Два врага продолжают есть.

13

Дом офицеров. Коридор второго этажа.

Группа арестантов, и среди них Полуботок и Злотников тащат огромный сейф. Тяжесть страшенная; тяжёлое дыхание, напряжённые лица.

Пожилой прапорщик руководит операцией:

— Так, ребятки, так! Теперь левей его, левей!

Угол сейфа цепляет стену и выламывает из неё порядочный кусок. Сейф заползает в какую-то тёмную каморку. Пожилой прапорщик выпроваживает оттуда солдат и запирает каморку на ключ.

— Это мы сделали, — деловито констатирует Злотников. — Куда ещё?

— Куда ещё — не знаю, — отвечает прапорщик. — Моё дело — спасти сейф, а там дальше — как хотите!

Кто-то из губарей радостно вздыхает:

— Отдыхаем! Шабаш!

— Я тебе покажу, падла, шабаш! — кричит Злотников. — Никому не расходиться! Я сейчас схожу к начальству, доложу, спрошу, что нам ещё делать.

14

Коридоры дома офицеров.

Губари разбредаются по ним, каждому хочется куда-нибудь приткнуться и отдохнуть, и перевести дух.

Полуботок стоит у окна. Видит, как внизу, во дворе, мечется Злотников, подходя то к одному офицеру, то к другому, вероятно с целью доложиться и получить указания на будущее — где работать и что делать. Полуботок усмехается, медленно уходит вдаль по коридору.

Принцев кричит ему вслед:

— Полуботок, а ты куда уходишь? Что нам всем было сказано — не расходиться!

Полуботок не оглядывается.

Входит в то помещение, где ещё вчера был концертный зал. Останавливается в дверях.

В зале видны сильные повреждения: в потолке большая дыра, сквозь которую просунулась железная балка; то там, то здесь обвалилась штукатурка, видны голые кирпичи; повреждены канделябры и люстры, испорчены многие сиденья, а вместо роскошных окон — зияющие проломы без рам и стёкол, с обрывками гардин, колышущимися на ветру.

А сцена? Обвалившиеся кулисы, какие-то верёвки, свисающие с потолка… Но — среди перекалеченных пюпитров всё так же незыблемо стоит барабан с надписью «ГАРМОНИЯ».

Полуботку вспоминается растрёпанная девица, певшая песню про то, как «Был он рыжий, как из рыжиков рагу…»

15

Коридор дома офицеров. Старшина сверхсрочной службы и Злотников.

— Но ведь люди же сидят без дела! — доказывает Злотников. — Товарищ старшина, нельзя же так! Людей необходимо обеспечить фронтом работ!

— Ну хорошо, хорошо! Уговорил! Там, в конце коридора — много мусору и битых всяких кирпичей… Носилки и лопаты найдёте во дворе.

16

Какое-то помещение, особенно сильно пострадавшее от взрыва.

Губари расчищают его, а Злотников и Косов выполняют роль раздатчиков камней: те, кто подходит к ним с носилками, получают свою порцию каменного мусора и затем уносят его.

К раздатчикам приближаются Полуботок и Артиллерист.

Косов наполняет их носилки битым кирпичом и штукатуркою и, казалось бы, всё идёт нормально, но тут свои коррективы вносит Злотников: берёт тяжёлую плиту и кладёт её на носилки поверх того, что уже есть. И насмешливо говорит Косову:

— Тебе камней жалко, что ли?

Полуботок и Артиллерист, не сговариваясь, сбрасывают плиту на пол. Грохот и облако пыли.

— Это оставь себе, — говорит Полуботок.

— Правильно! Ишь, начальник какой нашёлся! — говорит Артиллерист.

У Злотникова лицо застывает от ярости.

— Плиту положить на место!

Полуботок и Артиллерист поднимают свои носилки и идут к выходу.

— А ну стоять! — Злотников бросается наперерез. — Забрать плиту назад! Вам что сказано?!

Артиллерист и Полуботок с грохотом и облаком пыли бросают на пол свои носилки.

— А ты чего раскричался? — спрашивает Артиллерист. Кто ты здесь такой?

Они стоят друг против друга — Артиллерист и Злотников. Артиллерист намного выше ростом да и по ширине плеч, объёмам кулаков и прочим данным ничем не уступит самозванному властелину гауптвахты. Вот только лицо у него — простое и открытое.

Вмешивается Косов. Он оттягивает Злотникова назад со словами: «Ну хватит! Пошутили и хватит!» И Злотников как будто успокаивается. Полуботок и Артиллерист поднимают свои носилки и уходят.

Остальные губари молчат — никак не реагируют на увиденное и услышанное. Да и как тут выскажешься? Хозяин — он и есть Хозяин. Против него не попрёшь.

17

Двор дома офицеров.

Арестанты стоят у обломка стены, оставшегося от какого-то гаража. А по ту сторону котлована маячит чугунная груша на цепи, сокрушающая обломки катастрофы. Но груша и прочая техника — это где-то там, ну а здесь — Злотников. Он упорно долбит кусок стены, пытаясь изничтожить его.

Пожилой прапорщик кричит ему:

— Да ты погоди! Сейчас техника прибудет! — Какая там техника, сквозь зубы отвечает Злотников. — Навались, ребята! Ну-ка, раз-два-взяли!.. Ух!

Некоторые губари тоже пробуют развалить стену. Звучат удары. Высекаются искры…

Злотников отходит подальше и, разбежавшись, со страшною силой врезается ломом в ненавистную твердыню. Стена явно содрогается.

— Да ты погоди! Не горячись! — кричит пожилой прапорщик.

Злотников вновь отходит для разбегу:

— Ребята, вперёд! В бой! Ура-а-а-а! — С рёвом врезается в стену. — Бей её!

Клич вождя подхватывают и другие: с недружным «Ура!» губари налетают на преграду и выбивают из неё большие и малые куски.

А стена всё стоит и стоит. Вызов бросает, дерзкая.

И вновь Злотников отходит для разбегу.

Держа перед собою лом, как штык, он примеривается к той точке, которую собирается поразить. По бокам от него пристраиваются его боевые соратники — в их числе и Принцев, и всегда безропотный и незаметный Аркадьев — это тот, с ужасно горбатым носом.