Юрий Верховский - Струны: Собрание сочинений

• Название: Струны: Собрание сочинений
• Автор: Юрий Верховский
• Издательство: Водолей
• Жанр: Поэзия
• Год: 2008
• ISBN: 978-5-9796--0111-3

В собрание сочинений Юрия Никандровича Верховского (1878–1956) вошли в полном составе прижизненные сборники его стихотворений "Разные стихотворения" (1908), "Стихотворения. Том I. Сельские эпиграммы. Идиллии. Элегии" (1917), "Солнце в заточении" (1922) и "Будет так" (1943), а также неизданные собрания стихотворений "Зимняя весна" и "Иволга", стихотворения, не вошедшие в сборники, рассказы, фрагменты переписки и дневниковых записей, документы. Многие материалы публикуются впервые.

Примечание: Отдел «Стихи, найденные в сети» в бумажном издании «Струн» отсутствует.

---

«Я помню миг полноты…»

Я помню миг полноты
Глубокого вдруг дыханья,
Когда с камней мостовой
Я мягко ступил на землю.

Так долго был я в плену,
Так нудно втайне изныло
Всё тело без той земли,
Что неба ему дороже.

Идти по голой земле –
Дорогой, тропинкой малой,
Ступать по траве живой,
Зеленой, влажной, пахучей,

Да, вот отчего тогда
И песня легко запела,
И тихо слушала ты
И молча мне улыбнулась.

«Помните, друг мой, у Толстого…»

Помните, друг мой, у Толстого
В «Войне и мире» старый дуб?
Как он, гляжу вокруг я снова –
И свет становится мне люб.

Гляжу вокруг – да и сам не знаю:
Что на земле? и что во мне?
Странно радоваться маю,
Песню детства петь весне, –

Ну, а сейчас-то, в сентябре-то,
В камнях московских, под старость лет?
Каким теплом душа согрета,
Встречая серенький рассвет?

Расти, дышать – не в родном лесочке –
Пусть на юру и на ветру!
Лезут клейкие листочки
Сквозь кудрявую кору.

«Прости меня! Так часто о себе…»

Прости меня! Так часто о себе,
Непрошеный, с тобою говорю я –
И весь раскрыт, то плача и горюя,
То просветлев доверием к судьбе.

Но как молчать, когда помнится снова:
Чуть дрогнула живая тишина?
Не песня ли душе возвращена,
Устам немым – обетованье слова?

Хоть только блик мелькнул из темноты
Не знаю, что: отрада или мука –
Предчувствие очнувшегося звука —

И вот уже – передо мною ты,
И стройным то, что, смутное, томило,
К твоим коленам принести мне мило.

«Если спрошу: от этого дня…»

Если спрошу: от этого дня
Что отстоялось?
Внове ли мучит, тешит меня
Малая малость?

Или опять – и грезы мои,
И неизменней
Тайные язвы – старой змеи
Злых угрызений.

Новая боль – твоя и моя –
Груз налагая,
Радостна, крепость в мышцы лия
Ноша благая.

Глянь из окна: как всё замело, –
Камни и крыши!
Воздух прозрачен, тихо, бело;
Словно светлей, что было светло
Краше и выше.

«Ветер снова за окном…»

Ветер снова за окном
Плачет как ребенок,
В нем, сердечном, в нем, родном,
Бесприютнике ночном.
Голос мой ли звонок?
Всё о том же, об одном.
Неизбывном, вековом
Залился спросонок?

Плачу я но всей земле –
В поле, в доле, в лесе –
В нищей жуткой черной мгле,
В каждой хате на селе,
В городе и веси –
О родном ребячьем зле,
Вековечной кабале,
Неуемном бесе.

Вон – кружит, вот-вот – к окну!
Как его миную?
Не усну я, не усну,
Плачу – за тебя одну,
Плача, именую
Как родную сторону
В вековом ночном плену
Сторону родную.

Ты не спишь и ты одна,
Милая, родная:
Не до сна ведь, не до сна,
Слушай, слушай у окна
Вести ветра, – зная:
Ты ли, я ли, в нас – она,
Вся родная сторона,
Сторона родная.

«Я никогда не видел…»

Я никогда не видел
Индии тайн жемчужных,
Песни безмолвной не слышал
Губ твоих побледневших.

Гиацинт – женское имя.

Я никогда не вижу
Тихого ридинг-рума –
Круглой комнаты чтений,
Где о тебе я гадал бы.

Гиацинт – женское имя.

Я никогда не увижу
Глаз твоих потускнелых,
Черт твоих искаженных,
Явной тайной дрожащих.

Гиацинт – женское имя.

«Я год закончил мирною картиной…»

Я год закончил мирною картиной,
Улегшейся в оправу легких строф.
Но в заключенье тканью паутинной
На ней налег седой тоски покров.

Когда-то друг мне молвил пожеланье –
В идиллию включить наш грозный век;
Не правда ли, в таком повествованье
Поэт бы злу исход благой предрек?

В него поверьте, с нашей тяжкой былью
Соединив желанную красу.
Пусть год грядущий мглу нам явит пылью, –
Идиллию тогда вам принесу.

«Бьется птица в клетке…»

Бьется птица в клетке
Или в злом силке;
Петь бы ей на ветке
Да в родном леске!

Пожалей певичку,
С миром отпусти, –
Примут невеличку
Вольные пути.

Или возвратится,
Только позови,
Ласковая птица,
Пленница любви?

Милы ей тенетца,
Сладко забытье, –
Только и поется,
Где жилье твое.

Не в душистом поле,
Не в листве живой,
Волен лишь в неволе
Голос гулевой.

Петь о вешнем цвете,
О живой тоске –
То ли в целом свете?
То ль в твоей руке?

«Скоро ночь задышит цветами…»

Скоро ночь задышит цветами
Прямо в небо, к цветам нетленным
Не над мукой нашей и нами, –
Ах, не нам, и больным, и пленным.

Но далеко – нет, не далеко,
Только там, где простор и воля;
Где стеной не замкнуто око,
Пьет и луга разлив, и поля;

Где шептанья злака и былья,
Словно песню, впивает ухо;
Где невольно ширятся крылья
И глубоко дыханье духа.

Там по-детски возгласы птичьи
Пропоют с позабытой силой
В простоте и в вечном величье
О любви, нам навеки милой.

«Сквозь нашу скорбь, сквозь нашу боль…»

Сквозь нашу скорбь, сквозь нашу боль,
Сквозь искаженные черты
Всего, что в мире видишь ты, –
О, только сердца не неволь,
Пробиться ты ему позволь
К дыханью вольной красоты.

Она, нетленная, жива
И, как далеким временам,
Близка и животворна нам:
Лишь тайны темные слова,
Ее живого торжества,
Подобны давним, смутным снам.

Глубинной памятью о ней
Ее дыханье улови
И горестно благослови
Любовь твоих страдальных дней:
Она надежней и верней,
Как храм, стоящий на крови.

«Есть люди-звери — от крота до льва…»

Есть люди-звери — от крота до льва —
Жильцы земли, воители земного:
От слепоты до солнечного зова
В них родина владычная жива.

Есть люди-рыбы: им глуха молва,
Как сквозь кристалл прозрачного покрова:
Они плывут и внемлют рыбье слово,
И видят свет другого естества.

Но есть иные. Чуть, едва-едва,
Касаясь праха, – вот ширяют снова
Стихиею воздушною, иного

Сияния полны и торжества
В полетах белокрылых – голубого.
То люда-птицы: ими жизнь права.

«Иволга, иволга…»

Иволга, иволга
С грудкой золотой,
Иволга, иволга
С песнею литой!

Как поешь ты, иволга, –
Век не для нас, –
Ты не любишь, иволга,
Пристальных глаз?

В куще ли иволга
Лип листвы густой?
Нет тебя, иволга,
За густой листвой.

Издалека, иволга,
Дали мила,
Голос полный иволга
Вновь разлила.

Иволга, иволга
С песней литой,
Иволга, иволга
С грудкой золотой!

«Синие тени от желтых огней…»

Синие тени от желтых огней
В бледной улыбке рассвета;
Дым, перед ней и бледней, и нежней, –
Вьется, теряется где-то.

День поневоле подходит к окну,
Жалкой улыбкой кривится;
Дымом прильну я к окну – в глубину,
Где-то, где ночь мне приснится.

В белую кану Иванову ночь
С желтыми в небе кострами.
Сердце, пророчь: сердцу вмочь превозмочь
Свет в фимиаме, во храме.

ФАНДАНГО