Николай Агаянц - Поединок. Выпуск 2

• Название: Поединок. Выпуск 2
• Автор: Николай Агаянц
• Издательство: Московский рабочий
• Жанр: Прочие приключения
• Год: 1976

Сборник открывает повесть «Под копытами кентавра», в которой рассказывается о первых днях и предыстории мятежа фашистских ультра в Чили. Повесть «Пропавшие без вести» посвящена советским морякам, действие ее происходит во время Великой Отечественной войны. Герой повести А. Голубева «Пломба» — инспектор уголовного розыска Воронов.

В книге помещены пять рассказов В. Осипова, Б. Воробьева, Э. Маркина, Э. Хруцкого, М. Барышева.

---

— Литеры расшифровываются просто: Столичная Радиостанция Билла Смазерса.

— Вот как. Значит, вы процветаете? — Я украдкой глянул на просиженный диван с выпирающими пружинами. Прочая мебель в комнате была не лучше.

Смазерс перехватил мой взгляд:

— До подлинного процветания еще далеко. Но просперити придет! Я верю в успех.

Начать все заново, от нуля! — каким завидным запасом энергии и упорством должен обладать этот человек, тридцать долгих лет успешно делавший карьеру и вдруг дошедший до полного ничтожества. После увольнения он не мог найти работу по специальности. («Боссы ИТТ позаботились, чтобы мое «скандальное дело» стало известно директорам других компаний».) Сбережений закоренелого холостяка хватило бы от силы на два года. А дальше что? Тут Биллу подвернулся случай — спившийся хозяин крохотной радиостанции вознамерился сбыть с рук опостылевшее, хотя и небездоходное дело. Купил. («Пришлось продать дом, машину новую».) Весь штат — он сам («Директор, репортер, диктор — един в трех лицах») да парнишка-рассыльный. («Он же секретарь-машинистка».)

— Ублажаю себя тем, — кривил Смазерс губы в недоброй усмешке, — что особенно охотно беру заказы на рекламу от злейших конкурентов ИТТ. Да иной раз в обзорах новостей, если речь заходит о делишках бывшей моей работодательницы, пну ее, проклятую, и на сердце легче...

— Многое, должно быть, знаете о закулисных махинациях «Интернэйшнл телефон энд телеграф»? В Чили, например? — я подбросил головешку в костер не забытых и не прощенных Смазерсом обид.

— Еще бы! Именно на Л-стрит, 1707, спланирована чилийская операция. Я, когда там работал, постоянно был в курсе всех важнейших директив высокого начальства. Не миновали меня и сводки от Дика Маккензи, начальника департамента социологических исследований филиала компании в Сантьяго. Каждое утро их просматривал, прежде чем явиться с докладом к Драйвуду...

— Бедняга Дик! Тоже лишился своего места...

— Мне бы его печали! — взорвался Билл. — Сыскное бюро, которым он руководит, куплено на денежки ИТТ. И зарплату он получает от фирмы исправно. Не знаю, часто ли заглядывает наш пинкертон в постели нарушителей супружеской верности и сколько на его счету раскрытых адюльтеров, но то, что он сам состоит в тайной связи с противниками Народного единства и, если хотите, руководит их подрывными действиями — факт непреложный.

«Нет ничего тайного, что не сделалось бы явным», — словами евангелиста Луки подумал я, слушая разоблачения Билла Смазерса. Фрагментарные мои сведения о происках противников правительства Альенде дополнялись новыми деталями и штрихами, складываясь в объемную панораму широкого заговора под уже известным мне кодовым названием «Кентавр». ИТТ вкупе с американскими медными королями и прочими промышленно-финансовыми магнатами — при непосредственном участии Центрального разведывательного управления США — усердно, не скупясь на расходы, готовят почву для государственного переворота в Чили. Разработаны различные подстраховывающие друг друга способы свержения власти «ненавистных марксистов»: a) вооруженное выступление правых ультра; b) интервенция наемников, навербованных среди эмигрантского отребья и авантюристов; c) любой из упомянутых двух вариантов в комбинации с мятежом отдельных воинских частей и подразделений и, наконец, d) армейский путч.

— Чилийские вооруженные силы, не в пример другим в Латинской Америке, привержены Конституции. Сомнительно, чтобы они ее нарушили, — заметил я.

— Это соображение принимается в расчет. Потому в оркестровке переворота и предусматривается несколько вариаций на заданную тему. А чтобы эти замыслы успешнее претворить в жизнь, в ход пущены вспомогательные средства — террористические акты, диверсии, саботаж, распространение панических слухов и запугивание населения «ужасами коммунизма». Наш департамент социологических исследований составил, например, анкету, которую правые — выдавая себя за представителей городских властей — распространяли среди обеспеченных чилийцев. Были в ней и такие, если не изменяет память, провокационные вопросики: «Готовы ли вы поделиться частью своей жилплощади с семьями бедняков из кварталов нищеты? Сколько человек вы сможете принять на подселение? Обладаете ли вы уживчивым и общительным характером? Согласитесь ли вы разрешить подселенцам пользоваться вашим автомобилем, телевизором, холодильником и кухонной посудой?» Это, мистер О’Тул, лишь одна из фальшивок, печатавшихся на деньги ИТТ. Но самая грандиозная фальшивка припасена на будущее — далекое ли, близкое, не берусь судить. Она предназначена для морального оправдания действий заговорщиков во время и после переворота путем компрометации правительства и активистов Народного единства. Пишется так называемая «Белая книга», стержнем которой явится некий план «Зет».

— Слыхал я, слыхал о нем. Дурно пахнущий документ.

Билл помрачнел:

— Да, сейчас мне делается мерзко при одной лишь мысли о том, что сам пачкал руки в этом дерьме.

Мусор. Бездомные кошки. Мутный свет фонаря. На углу у грязного крикливого бара Уильям Смазерс, директор Си-Ар-Би-Эс попрощался:

— Мне направо. Жаль, что у вас нет времени взглянуть на мою радиостанцию, мистер О’Тул. — И неожиданно добавил: — Ничего, я когда-нибудь выплыву!

Еще в Вашингтоне мне стало известно из газет, что сбылось предсказание Монти — 26 июля в Чили забастовали пятьдесят тысяч владельцев грузовиков и автобусов. Теперь-то было ясно, из какой кормушки подкармливались саботажники.

Сантьяго, когда я туда вернулся, выглядел осажденным городом. Из-за инспирированной правыми стачки усилились перебои в снабжении населения товарами; лихорадило заводы и фабрики, испытывавшие нехватку сырья; то один, то другой район столицы погружался во мрак. Выстрелами осадных орудий звучали — по ночам и на рассвете — взрывы бомб у зданий партий Народного единства, в домах лидеров и активистов правящей коалиции.

— Это похоже на прелюдию к вооруженному выступлению реакции. Но у мумий ничего не выйдет — лишь бы армия осталась верна своему долгу, — как-то за завтраком в «Каррера-Хилтон» сказала мне Глория.

В августе мы с ней виделись очень редко. После университетских занятий (или вместо них) она со своими товарищами охраняла от террористов и провокаторов шоферов-добровольцев и отказавшихся примкнуть к забастовке водителей, помогала разгружать товары на автостанциях, участвовала в работе по контролю за распределением продовольствия. Уставала, недосыпала. Лицо ее осунулось, побледнело.

В последних числах месяца мне удалось уговорить Гло уехать на два дня в Топокальму — отдохнуть хоть немного. Жак, неведомо зачем, укатил в ту пору на Огненную Землю.

Из беседки, что прилепилась к краю обрыва, был виден весь по-зимнему сонный курортный поселок, опрокинутые рыбачьи лодки на берегу, пустынный пляж с заброшенными кабинками. Океан натужно катил тяжелые волны цвета позеленевшей бронзы. Обветренные прибрежные скалы тянулись им навстречу. В цинковой хмари неба отчаянные чайки боролись с ветром, пружиня крыльями, вскрикивая зло и пронзительно.

Щемящая печаль августовского утра нас ничуть не печалила. Будни — напряженные, горячечные — вдруг прервались на миг.

Мы были вдвоем. Мы были одни на всем свете.

Подолгу сидели в беседке. Безмолвно. Умиротворенно.

Словно дети, боясь потеряться, расстаться, сплетали руки и ходили вдоль кромки воды по мокрому, плотному, пахнущему водорослями и солью песку.

Скинув бремя лет, я карабкался по каменистым уступам обрыва, чтобы там — в расщелинах, в фиолетовых брызгах вьюнка — отыскать для Глории первые, редкие цветы бледно-лимонного утёсника.

Был день.

И была ночь.

И еще день.

И последняя наша ночь в Топокальме.

11 октября

САНТЬЯГО. СЕГОДНЯ, РОВНО МЕСЯЦ СПУСТЯ ПОСЛЕ ВОЕННОГО ПЕРЕВОРОТА, КОММУНИСТИЧЕСКАЯ ПАРТИЯ ЧИЛИ ОБРАТИЛАСЬ К НАРОДУ РЕСПУБЛИКИ С ВОЗЗВАНИЕМ, В КОТОРОМ ДАЕТСЯ АНАЛИЗ НЫНЕШНЕЙ СИТУАЦИИ В СТРАНЕ И СОДЕРЖИТСЯ ОЦЕНКА ПЕРСПЕКТИВ БОРЬБЫ ЗА СВОБОДУ И ДЕМОКРАТИЮ. В ЭТОМ ОБРАЩЕНИИ, В ЧАСТНОСТИ, ГОВОРИТСЯ: «КАЖДЫЙ АКТ ВОЕННОЙ ХУНТЫ ЯВЛЯЕТСЯ ПОЛНЫМ ОТРИЦАНИЕМ ТОГО, ЧТО НА СЛОВАХ ЗАЩИЩАЛИ СИЛЫ, НАХОДИВШИЕСЯ В ОППОЗИЦИИ К НАРОДНОМУ ПРАВИТЕЛЬСТВУ. ОНИ ГОВОРИЛИ О ДЕМОКРАТИИ, А НАВЯЗЫВАЮТ ДИКТАТУРУ. ОНИ ГОВОРИЛИ О СВОБОДЕ, А ОРГАНИЗУЮТ КОНЦЕНТРАЦИОННЫЕ ЛАГЕРЯ. ОНИ ГОВОРИЛИ ОБ УВАЖЕНИИ ЧЕЛОВЕЧЕСКОЙ ЛИЧНОСТИ, А ЕЖЕДНЕВНО РАССТРЕЛИВАЮТ ЛЮДЕЙ БЕЗ СУДА И СЛЕДСТВИЯ. В СТРАНЕ УСТАНОВЛЕНА ФАШИСТСКАЯ ДИКТАТУРА С ПРИСУЩИМИ ЕЙ ПРЕСТУПНЫМИ ДЕЙСТВИЯМИ И ЗЛОУПОТРЕБЛЕНИЯМИ. ПЛАН ПЕРЕВОРОТА, ТАКТИКА ЕГО ПРОВЕДЕНИЯ, ЗВЕРСКИЕ МЕТОДЫ ЕГО ОСУЩЕСТВЛЕНИЯ НЕСУТ КЛЕЙМО ИНОСТРАННОГО ПРОИСХОЖДЕНИЯ. ПЕРЕВОРОТ БЫЛ ЗАДУМАН В СЛУЖБАХ ЦРУ США ПРИ НЕПОСРЕДСТВЕННОМ УЧАСТИИ КОНЦЕРНОВ «ИНТЕРНЭЙШНЛ ТЕЛЕФОН ЭНД ТЕЛЕГРАФ» И «КЕННЕКОТТ».