Джон Браннер - «Если», 1995 № 03

• Название: «Если», 1995 № 03
• Автор: Джон Браннер
• Издательство: газета "Московские новости", Издательский Дом "Любимая книга"
• Жанр: Научная Фантастика
• Год: 1995
• ISBN: 0136-0140

ЖУРНАЛ ФАНТАСТИКИ И ФУТУРОЛОГИИСодержание:

Джон Браннер. ПОСЛЕДНИЙ ОДИНОКИЙ ЧЕЛОВЕК.

Борис Воскресенский. СПАСИТЕ ВАШИ ДУШИ.

Джеймс Маккимми. ПОСМОТРИТЕ МНЕ В ГЛАЗА!

Боб Шоу. ВЫБЕРИ СЕБЕ ВСЕЛЕННУЮ.

Иэн Уотсон. В ВЕРХНЕМ МЕЛОВОМ ПЕРИОДЕ С «ЛЕТНИМ ПЛАМЕНЕМ».

Леонид Лесков. ВЫ ЗНАЕТЕ БУДУЩЕЕ.

Кир Булычев. НОВОЕ ПЛАТЬЕ РЭКЕТИРА.

Владимир Губарев. МЕЖДУ СЦИЛЛОЙ И ХАРИБДОЙ.

Роджер Желязны. ДВЕРЬ В ПЕСКЕ, роман.

«Круглый стол». MAPШРУТ, КОТОРЫЙ ЕЩЕ НАДО ВЫБРАТЬ.

---

Ах, да…

Статья 7224, раздел С. Как я понял из их разговора, речь в этой статье шла об изъятии мыслящих существ с материнской планеты без их согласия. Галактический договор, под которым подписались представители миров моих спасителей, был для них чем-то вроде межзвездной конституции. Однако в ситуации со мной было много неопределенностей. Рагма продолжал настаивать, что, если они воспользуются одним из возможных исключений — например, понятием «галактическая безопасность», — и заберут меня с Земли на этом основании, департамент поддержит принятое решение. Ну а если дело дойдет до суда и им будет предъявлено обвинение, Рагма не сомневался, что ему и Чарву не станут грозить судебным преследованием, поскольку они все же оперативники, а не юристы. Чарв, со своей стороны, стоял на том, что ни одно из исключений в данном случае невозможно применить, а посему им не избежать неприятностей. Будет лучше, решил он, если телепат-аналитик сумеет внушить мне желание сотрудничать с ними. Он был уверен, что им удастся найти подобного телепата. Однако предложение Чарва разозлило Рагму. В этом случае мои права будут нарушены в другом аспекте, а, кроме того, как насчет сокрытия улик? — поинтересовался он. Он никогда не согласится участвовать в подобном предприятии. Если уж они заберут меня отсюда, Рагма хочет иметь надежную защиту Закона и не собирается ничего скрывать. Тогда они снова стали перебирать всевозможные исключения, осмысливая каждое слово, уточняя и перебивая друг друга, вспоминая прошлые случаи — они напомнили мне иезуитов, талмудистов, редакторов словарей, а еще апостолов Нового Критицизма. И все это время их корабль оставался на земной орбите.

Позднее Чарв вдруг задал вопрос, который уже давно меня беспокоил: «А откуда он вообще узнал о Статье 7224?»

Они подошли к гамаку, заслонив мне вид на мыс Гаттерас, где начала формироваться буря. Увидев, что глаза у меня открыты, они закивали и, как я понял, всем своим видом постарались продемонстрировать свою добрую волю и беспокойство о моем здоровье.

— Ты хорошо отдохнул? — поинтересовался Чарв.

— Вполне.

— Воды?

— Если можно.

Мне дали воды и бутерброд с ореховым маслом.

— Не мог бы ты рассказать нам, — осторожно спросил кенгуру, — откуда тебе известно об этой статье?

— Подобные вещи очень быстро распространяются в академических кругах, — заявил я. Мне показалось, что ничего лучшего я не смогу предложить им в качестве ответа.

— Вполне возможно, — заметил Рагма, снова переходя на свой инопланетный язык. — Их ученые сейчас занимаются переводом. Они могли закончить эту работу и начать распространять ее по университетам. Это не по моей части, так что наверняка я ничего сказать не могу.

— Тогда ты, землянин, должен знать, — продолжал Чарв, опять переходя на английский и обращаясь ко мне, — что ваша планета еще не успела подписать соглашения по Галактическому Кодексу.

— Конечно, — ответил я. — Но меня, как вы понимаете, беспокоят только ваши действия и их соответствие Кодексу.

— Да, конечно, — сказал он, со значением посмотрев на Рагму.

Рагма подошел поближе, и в его немигающих глазах вомбата промелькнуло нечто похожее на ярость.

— Мистер Кассиди, — заявил он, — разрешите мне сформулировать свою мысль как можно проще. Мы, представители закона, — полицейские, если такой термин вам больше по душе, — и нам нужно довести дело до конца. Мне очень жаль, что мы не можем сообщить вам всех подробностей, тогда нам было бы гораздо легче убедить вас. Так или иначе, ваше присутствие на Земле создаст немалые затруднения, а ваше отсутствие, наоборот, все сильно упростит. Как мы уже говорили ранее, на вашей родной планете вам грозит серьезная опасность. Учитывая вышесказанное, мне кажется, что все стороны только выиграют, если вы согласитесь на непродолжительные каникулы.

— Мне очень жаль, — сказал я.

— Тогда, может быть, — продолжил он, — я могу апеллировать к вашему тщеславию, а также к вашей знаменитой любви к приключениям, столь характерной для приматов. Такого рода путешествие, если вы захотите совершить его по собственной инициативе, будет очень увлекательным. Ни один представитель вашей планеты никогда не видел ничего подобного.

Надо признать, что на этот раз он задел меня за живое. В любое другое время я бы ни секунды не колебался. Но на этот раз я успел как следует разобраться в своих чувствах. Вне всякого сомнения, в этой цепочке странных случайностей чего-то не хватало — а я был весьма существенной частью этих событий. Впрочем, что-то случилось не только со всем миром. Нечто, чего я не понимал, произошло/происходило со мной. Постепенно я убедил себя в том, что разобраться в событиях последнего времени и внести в них свои коррективы я смогу только в том случае, если останусь дома и проведу свое собственное расследование. Поэтому:

— Мне очень жаль, — повторил я.

Рагма вздохнул, отвернулся, выглянул в иллюминатор и внимательно посмотрел на Землю. А потом заявил:

— Вы очень упрямая раса.

И, не дождавшись ответа, добавил:

— Мы тоже. Нам придется вернуть тебя на Землю, если ты на этом настаиваешь. Но я найду способ добиться необходимых результатов без твоей помощи. Но тебе придется туго.

5

Продолжая, висеть, напрягая и расслабляя мышцы, чтобы компенсировать движение длинной веревки, на которой через равные промежутки были завязаны узлы, я разглядывал монетку — профиль Линкольна был повернут налево. Все буквы оказались перевернутыми, словно я смотрел на монету в зеркало. Но лежала она у меня на ладони.

Рядом/подо мной, там, где я висел всего в нескольких футах над полом, урчала машина Ренниуса: три черные, как непроглядная ночь, секции, установленные в линию на круглой платформе, которая медленно вращалась против часовой стрелки. На тех секциях, что стояли по краям, было что-то вроде ручек — одна вертикальная, а другая горизонтальная, — по которым двигалось что-то типа ленты Мебиуса примерно в метр шириной; одна ее часть проходила через отверстие в закругленном, бороздчатом центральном аппарате, который чем-то напоминал широкую ладонь великана, собравшегося хорошенько почесаться.

Согнув колени и упираясь ступнями ног в один из узлов, я начал медленно раскачиваться и через несколько мгновений оказался над уходящим внутрь отверстием в центральной секции машины Ренниуса. Опустившись пониже, я протянул руку и бросил монетку на ленту, покачнулся и вернулся в первоначальное положение. Быстро вытянув руку, схватил монетку, как только она появилась на ленте с другой стороны аппарата.

Совсем не этого я ожидал. Совсем не этого.

После того как монетка прошла через машину в первый раз, она подверглась зеркальному отображению. Так что я решил, что, если пропустить ее снова, она вернется в свое нормальное состояние. Вместо этого я держал в руке металлический диск, рисунок на котором был расположен правильно, но оказался не рельефным, а словно был выгравирован внутри монетки.

Все страньше и страньше[7]. Мне просто необходимо проделать это еще раз, чтобы посмотреть, что произойдет. Я выпрямился, посильнее сжал веревку коленями и начал корректировать свой качающийся маятник. На мгновение я посмотрел вверх, туда, где в сумраке пряталась потолочная балка с перекинутой через нее веревкой, на которой я болтался, точно марионетка. Основную балку, расположенную слишком близко к потолку, чтобы на нее можно было сесть, я пересек в стиле африканского муравьеда — вниз головой, — пока не оказался в точке, находящейся максимально близко к центру машины.

Я забрался внутрь здания через слуховое окно, которое мне пришлось выдавить после того, как я срезал решетку, и обезвредил сразу три провода сигнализации таким виртуозным образом, что меня охватила ностальгия по заброшенному диплому инженера-электрика. В зале подо мной царил полумрак, единственным источником света был ряд небольших прожекторов, находящихся на уровне пола и установленных вокруг площадки, на которую и были направлены их лучи. Саму машину огораживал невысокий барьерчик, а невидимые электрические глаза оберегали ее покой. Специальные сенсоры, вмонтированные в пол и платформу, моментально поднимут тревогу, стоит только на них наступить. К балке, на которой я висел, крепилась телевизионная камера. Поскольку я планировал подобраться к дисплею с северной стороны, там, где лента становилась совсем плоской и входила в центральную секцию, я очень медленно, совсем чуть-чуть, повернул камеру, чтобы она, оставаясь сфокусированной на дисплее, чуть отклонилась к югу. В здании находилась охрана, но они только что закончили обход, а я не планировал задерживаться здесь. Впрочем, мне было хорошо известно, что случайности частенько вносят коррективы даже в самые хитроумные планы, именно поэтому богатеют страховые компании. Ночь была облачной, а ветер очень холодным. Мое дыхание взмахивало призрачными крыльями и улетало прочь. Единственным свидетелем моих упражнений на крыше, от которых немели пальцы, был усталый кот, сидевший на пожарной лестнице. Когда я прибыл в город вчера ночью, здесь уже сильно похолодало, а решение о моем нынешнем путешествии было принято на диване у Хала за день до этого.