Айзек Азимов - «Если», 1995 № 02

• Название: «Если», 1995 № 02
• Автор: Айзек Азимов
• Издательство: газета "Московские новости", Издательский Дом "Любимая книга"
• Жанр: Научная Фантастика
• Год: 1995
• ISBN: 0136-0140

ЖУРНАЛ ФАНТАСТИКИ И ФУТУРОЛОГИИ
Содержание:

Айзек Азимов. РОБОТ, КОТОРЫЙ ВИДЕЛ СНЫ.

Майкл Коуни. ЗДРАВСТВУЙ, ЛЕТО… И ПРОЩАЙ. Роман.

Ольга Крыжановская, Борис Братусь. НОВЫЕ РУССКИЕ.

Жерар Клейн. ЧУЖАК В ГОРОДЕ.

Вячеслав Глазычев. СРЕДА ОТТОРЖЕНИЯ.

Андрей Столяров. ДО СВЕТА.

Владимир Губарев, Сергей Харламов…И В ДАЛЕКОМ СИНГАПУРЕ СВОЙ ЗАКОНЧИЛИ ПОХОД.

Филип К. Дик. ВЕТЕРАН ВОЙНЫ. Повесть.

Владимир Галкин. «ДОБЫТЫ УНИКАЛЬНЫЕ СВЕДЕНИЯ!»

---

Я говорю прежде всего об интеллигенции, о том, чему она служит, к чему ведет. С горечью можно признать, что многие интеллигенты перешли на обслуживание новых русских. Более того, своим талантом и умением не укрепляют, а расшатывают нравственные устои, дискредитируют вечные ценности, распространяя атмосферу вседозволенности — эту преступную среду криминального, уголовного отношения к миру.

Примеров тому, к сожалению, множество. Вот — из последних. Широко объявлено, что впервые на телевещании (НТВ) заработает «эротический канал». Будет показана программа «Плейбой», начнут демонстрироваться эротические шоу мира. Реклама обещает, что фотомодели журнала «Плейбой» во всем их «экстерьере» (цитирую) предстанут перед нашими телезрителями, будут показаны моменты съемок порнофильмов. Еще один шаг к вседозволенности: раньше, дескать, было нельзя, теперь — можно. Крупным планом покажем женщин с хорошим «экстерьером», акты совокупления… Как сказал некогда один из коммунистических начальников: «задерем подол матушки России».

Понятие независимости связано с двумя вопросами: от чего (от кого) и второго, более трудного, — для чего независимость? Для осуществления каких задач и целей? Стоило ли добиваться независимости, устраивать истерики президенту, чтобы, получив канал, показывать на нем порнопродукцию? Конечно, могут сказать, что телевизор — такой аппарат, который можно включать или не включать, и пусть каждый решает для себя, смотреть или не смотреть. Возражение кажется убедительным, однако его наивность очевидна. Средства массовой информации давно перестали быть делом частным. А. С. Пушкин говорил об убойной силе «типографского снаряда» — продукции людей пишущих. Нынешние СМИ превосходят масштабы «поражения» типографской продукцией пушкинских времен в той же примерно пропорции, как современная ракета — артиллерийское ядро начала века.

Моя коллега, недавно побывавшая в Южной Корее, обратила внимание, что на телеэкране отсутствуют сцены насилия, порнопродукция. Передачи из Америки сводятся, главным образом, к показу спортивных программ. На вопрос, как удалось здесь избежать общей болезни ТВ многих стран, ей ответили очень просто: «Это противоречит нашей нравственности». Что же, выходит, корейская нравственность теперь выше русской? Или бесстыдство становится нашей новой национальной чертой?

Возвращаясь к теме «новых русских», давайте задумаемся, чему служит это расшатывание нравственности, для кого оно благо. В конечном итоге — новому слою людей и тем, кто сознательно или неосознанно ориентируется на него. Последствия этого предательства ло-истине огромны. В наш обиход никогда бы не вошло чисто блатное слово «беспредел», если бы пути ему не были уготованы расшатыванием нравственных устоев, чем столь успешно занимается в последнее время художественная и всякая иная интеллигенция. За очень и очень малыми исключениями людей с твердой и ясной позицией. Вспомнилось четверостишие С. Я. Маршака времен Отечественной войны. Очень простое и прозрачное по смыслу:

Ты каждый день, ложась в постель,
Смотри во тьму окна
И думай, что метет метель
И что идет война.

Сейчас война пришла на нашу территорию. Мы каждый день проходим мимо нищих, малолетних проституток, бомжей, слышим выстрелы, узнаем об убийствах и грабежах, очередных проворовавшихся начальниках, о том, что уже давно смертность превысила рождаемость. И кому, как не интеллигенции, глядя в эту «тьму», помнить о войне, извечной, но так обострившейся сегодня, войне Добра и Зла, и занять в ней достойную позицию. Служителя сил Добра, а не наоборот — прихлебателя и шута при новых русских.

«Итак, это дело темное, может быть последствия откроют».

А. Н. Островский

Жерар Клейн ЧУЖАК В ГОРОДЕ

Машина — совершенный, не знающий усталости механизм — безостановочно прочесывает Город. Солнце золотит листву деревьев, ветер шатает антенны, слизывает краску с оконных рам, время покрывает морщинами лица людей и погружает город в сон, но Машина без устали колесит и колесит по Городу. День за днем, ночь за ночью, она вновь и вновь пробегает по длинным пустым проспектам. Время от времени останавливается и допрашивает редких прохожих:

«Кто вы? Ваше имя? Адрес? Что вы делаете здесь в это время?» Иногда, не останавливаясь, проносится мимо, на ходу приветствуя встреченного жителя Города. Она проникает в дома, бесшумная, незаметная, и ищет, ищет… шпионов, тайно проникших в ее Город из других Городов. Она ищет чужих. Машина сторожит Город, охраняет его. Она тщательно дезинфицирует, а чаще просто уничтожает все, что не имеет отношения к Городу. Она рыщет среди жалких кустиков травы и спокойных каштанов парков, заглядывает во дворы и дома горожан.

* * *

Господин Феррье сидел за столиком, стоявшим на коротко подстриженной лужайке неподалеку от своего дома, ни о чем не думая и даже ни на что не глядя. Из его дома, как, впрочем, и из всех остальных домов, доносились странные звуки. Это была тихая музыка, медленная, тягучая, монотонная. После полудня господин Феррье искал спасения от своих радиоприемника и телеэкрана в ближайшем баре. Но даже здесь они были слышны — настойчивые, назойливые, как будто заполнявшие воздух вязким удушливым запахом.

Господин Феррье увидел незнакомого прохожего. Такое сейчас случалось крайне редко.

— Добрый день, — сказал незнакомец.

— Здравствуйте, — прокашлявшись, хрипло ответил господин Феррье. Он давно ни с кем не разговаривал и отвык от подобных любезностей. Он ткнул обвиняюще пальцем в сторону незнакомца.

— Вы не из нашего квартала? Я вас не знаю.

— Я не из вашего Города.

— О! — господин Феррье замолчал. — Значит, вы иностранец?

— Не совсем. Мой Город расположен не так уж далеко от вашего. Я говорю на том же языке, что и вы. Ведь мы живем в одной стране.

— Но что такое страна? — назидательно спросил господин Феррье. — Это всего лишь устаревшее понятие из древней истории. Когда-то действительно существовали и страны, и империи. Но теперь мы живем в эпоху Городов. Сейчас нужно опасаться всего чужого. В особенности чужих Городов и их жителей. Слава Богу, мы можем во всем обойтись своими силами… По крайней мере, вы хоть не шпион?

— Конечно, нет. Я просто люблю бродить. Я гуляю по дорогам. Кстати, знаете ли вы, что дороги между Городами сейчас в ужасном состоянии?

— Это меня не удивляет.

— И вы знаете, что по ним когда-то передвигались в быстроходных, словно болиды, экипажах тысячи людей?

— Слышал.

— Я хотел бы жить в те времена. Познакомиться с другими Городами, с новыми местами. Но самое увлекательное — это те часы и дни, что я провожу, переходя из Города в Город. Приходилось ли вам когда-нибудь идти по высокой траве, раздвигая ее руками? Видели ли вы когда-нибудь, как ваши башмаки заставляют муравьев разбегаться во все стороны, а кузнечиков — отпрыгивать?

— Я… я не знаю…

— Все Города похожи друг на друга. У них одинаковые узкие улицы, обсаженные полузасохшими корявыми деревцами. На крышах домов всегда торчит одинаковый металлический лес антенн. В центре каждого Города обязательно возвышается Купол, похожий на такие же сооружения во всех остальных Городах. В каждом Городе одинаковые Машины для преследования всего чужого. Даже жители Городов похожи друг на друга. А у вас здесь тоже есть Машина?

— Конечно! Ведь это совершенно необходимо. Мы гордимся нашей Машиной. От нее ничто не скроется. Вам нужно быстрее уходить отсюда. Впрочем, возможно, вы уже опоздали.

— Но я же не сделал ничего плохого!

— Вы — чужой. — Губы господина Феррье сжались в узкую полоску. — Я не думаю, что вам удастся спастись от нее. Она на редкость совершенна. У нее потрясающая память. Она не способна ошибаться. И она знает всех жителей Города по имени. Встретив кого-нибудь. Машина сразу определяет, свой это или чужой.

— Вам не кажется, что это… опасно?

— Опасно? Ну, разумеется. Для чужих.

— Но вдруг она ошибется? Вдруг однажды она примет вас за чужака?

— Машина никогда не ошибается!

— До свидания. Я рад, что смог побеседовать с вами.

— Я тоже. Желаю удачи.

«Но почему я пожелал ему удачи? — подумал господин Феррье. — Все равно он не сможет улизнуть от Машины. Не сможет. У него нет ни одного шанса».

Он прикрыл глаза и снова подумал:

«Интересно, что он имел в виду, когда говорил: «между Городами»? Ведь между ними нет ничего. А вдруг с какого-нибудь холма действительно можно увидеть это великолепное зрелище: везде, до самого горизонта, простираются Города со сверкающими розовыми Куполами? И по мелькающим металлическим отблескам можно уловить, что там бродят Машины, выполняющие обязанности полиции и службы безопасности, и ищут шпионов. Может быть, это действительно прекрасно».