Татьяна Соболева - История шифровального дела в России

• Название: История шифровального дела в России
• Автор: Татьяна Соболева
• Издательство: «ОЛМА–ПРЕСС»
• Жанр: История
• Год: 2002
• ISBN: 5–224–03634–8

В книге прослеживается история становления отечественной криптографической службы, которое происходило на протяжении нескольких веков. Принципы и основы этой работы, ее формы и методы, приемы и способы вырабатывались несколькими поколениями русских криптографов, начиная с эпохи Петра Великого и до начала Второй мировой войны. Обо всем этом автор рассказывает, опираясь на большой документальный материал.

---

Если вскрывал и запечатывал письма лично почт–директор, то копировал их особый секретарь, переводил же особый переводчик. Так как письмам необходимо было придать их первоначальный вид, то есть заклеить, прошить ниткой и опечатать точно такими же печатями, какими они были опечатаны до вскрытия, то большое значение имело и мастерство человека, изготовлявшего печати. Этот мастер «печатнорезчик» также содержался в штате ведомства Аша. Работа его была тонкая и ответственная, ведь употреблялось великое множество печатей, личных и государственных, которыми дипломаты пользовались при опечатывании своих писем, направляемых в разные адреса. Оттиски таких печатей красного сургуча на старых конвертах от дипломатических писем сохранили тонкую, замысловатую резьбу с изображением фамильных и государственных гербов.

Аш лично проверял все изделия резчика печатей, делал замечания, а затем отправлял готовые образцы для оценки Бестужеву–Рюмину, который давал уже окончательное заключение. На этот предмет велась переписка.

Из письма Аша Бестужеву–Рюмину от 29 февраля 1744 г.: «Печатнорезчик Купи от своей болезни отчасти оправился и уже начало подделыванием некоторых штемпелей учинил, из которых он и сегодня два отдал, но один назад взять принужден был, дабы усмотренное мною в нем погрешение поправить, а другой, который барона Нейгауза (австрийского посла в России. — Т. С.) есть, я за нарочитой (подходящий. — Т.С.) нахожу и оной при чем посылаю…»[67].

Через несколько дней Бестужев–Рюмин пишет предписание: «Из Государственной коллегии иностранных дел санкт–петербургскому почт–директору господину Ашу.

На рапорт Ваш от 29–го февраля здесь в 6–е марта полученный в резолюцию объявляется… присланная от Вас печать барона Нейгауза при сем возвратно к Вам отправляется, дабы Вы, оную имев, столь меньшим трудом в распечатывании без формы исправляться могли. Рекомендуя, впрочем, резчику Купи оные печати вырезывать с лучшим прилежанием, ибо нынешняя нейгаузова не весьма хорошего мастерства»[68].

Итак, в 1742—1744 гг. резчиком печатей был некто Купи, возможно, француз по национальности. Однако в «Протоколах докладов Ея Императорскому Величеству Елизавете» нами найден и такой любопытный документ:

«В Санкт–Петербурге. 12 февраля 1745года пополудни при докладе происходило:

…20. При сих же докладах Ея Императорское Величество о потребности в сделании печатей для известного открывания писем рассуждать изволила: что для лучшего содержания сего в секрете весьма надежного человека и ежели возможно было, то лучше из российских такого мастера или резчика приискать, и оного такие печати делать заставить не здесь, в Санкт–Петербурге, дабы не разгласилось, но разве в Москве или около Петербурга, где в отдаленном месте, и к нему особливый караул приставить, а по окончании того дела все инструменты и образцы печатей у того мастера обыскать и отобрать, чтоб ничего у него не осталось, и сверх того присягою его утвердить надобно, дабы никому о том не разглашал»[69].

Как видим, Елизавета внимательно следила за перлюстрацией документов и вникала в подробности ее организации, стремясь максимально защитить государственные интересы. У читателя может возникнуть вопрос: а как же моральный аспект? Можно ли ссылкой на государственные интересы оправдать чтение личной переписки? Конечно, этот вопрос вполне обоснован. И высшие лица государства это прекрасно понимали, поэтому все, связанное с перлюстрацией, содержалось в глубочайшем секрете. Собственно говоря, именно так обстояло дело и во всех европейских державах, от которых Россия в организации службы перлюстрации отстала почти на два столетия.

Не следует думать, что в XVIII в. перлюстрации в России подвергалась исключительно дипломатическая переписка, а частная корреспонденция была избавлена от этого. Забегая несколько вперед, заметим, что уже при Екатерине II многие государственные и дипломатические деятели в своих письмах писали о вещах, которые могли заинтересовать не столько их адресатов, сколько правительство — так сильна была их уверенность в том, что эти письма будут вскрыты и прочитаны. 

Создание дешифровальной службы

Итак, перлюстрированные в «черных кабинетах» письма иностранных дипломатов переводились и докладывались А. П. Бестужеву–Рюмину, а при необходимости и императрице. В этих сохранившихся в архиве переводах часто можно видеть такие пометы в каком–то месте текста: «Далее… страниц цифрами писано было…» Затем переводчик делает пропуск и дает следующий далее текст письма. Таким образом, вначале при перлюстрации писем зашифрованные их части просто пропускали и даже не копировали. Однако постепенно обнаруживается, что самые важные и интересные сведения содержатся, как правило, именно в этих зашифрованных частях писем. Естественным образом возникает настоятельная необходимость их дешифровать, а это значит организовать специальную дешифровальную службу. Сохранившиеся документы позволяют достаточно подробно восстановить связанные с этим события.

Первые успехи российских криптографов в дешифровании иностранных шифров связаны с именем тогда уже известного математика Христиана Гольдбаха (1690–1764).

Родился X. Гольдбах в Кенигсберге. История приезда в Россию этого немецкого ученого такова. Задуманное и осуществленное Петром I дело реорганизации всей жизни страны не могло, конечно, ограничиться реформами лишь в военной и технической областях. Уже в первые годы своего царствования Петр ощутил огромную потребность России в образованных людях, способных осуществлять его планы, руководить, создаваемыми учреждениями, работать в промышленности и служить в преобразованной армии. Эта потребность вызвала к жизни «цифирные» (математические), а также специальные технические и военные школы. Петр также понимал, что для основательного развития его начинаний России нужна своя развитая наука, нужны ученые. Это понимание привело к созданию в России Академии наук.

24 января 1724 г. последовал императорский указ об организации Академии наук, а при ней — университета и гимназии». При участии немецкого философа и математика Вольфа, с которым Петр длительное время вел переписку относительно развития науки, в Россию были приглашены профессора. В их числе были и математики, подбор которых оказался поразительно удачным. Приехали Герман — ученик Якоба Бернулли, сыновья знаменитого Иоганна Бернулли — Николай и Даниил и, наконец, Христиан Гольдбах. В 1727 г. к ним присоединился один из самых замечательных математиков всех времен Леонард Эйлер.

В России X. Гольдбах в течение 15 лет (1726— 1740) исполнял обязанности конференц–секретаря Академии. Как математик он широко известен классическими трудами по теории чисел и математическому анализу. В первых томах «Комментариев Петербургской Академии наук» — первом научном российском журнале Гольдбах напечатал ряд статей об интегрировании дифференциального уравнения Риккати, о превращении расходящихся рядов в сходящиеся и другие.

Как известно, X. Гольдбах с 1729 г. и до конца своих дней работал в тесном контакте с Леонардом Эйлером и вел с ним регулярную переписку. В одном из писем (1742 г.) Гольдбах высказал Эйлеру гипотезу, вошедшую в историю под названием «проблемы Гольдбаха», которая сводится к тому, что всякое целое число, большее или равное шести, может быть представлено в виде суммы трех простых чисел.

Есть основания предположить, что идея привлечь к дешифровальной работе в Коллегии иностранных дел математика, специалиста по теории чисел X. Гольдбаха принадлежит А. П. Бестужеву–Рюмину.

Сейчас трудно сказать, почему выбор Бестужева–Рюмина пал на Гольдбаха. Возможно, это связано с тем, что по приглашению еще Остермана Гольдбах при дворе исполнял должность одного из воспитателей Петра И. Однако, как показывают дальнейшие события, совершенно очевидно, что Бестужев–Рюмин знал, какого именно профиля специалист необходим был для дешифровальной деятельности. Возможно, он использовал европейский опыт. Так или иначе, именной указ императрицы Елизаветы о назначении Гольдбаха на «особливую должность» датирован 18 марта 1742 г., а дело об этом в архиве МИД озаглавлено «Об определении в Коллегию иностранных дел бывшего при Академии наук профессора юстиц–рата Христиана Гольдбаха статским советником с жалованьем 1500 рублей, о выдаче недоданного ему в Академии наук жалованья и о выдаче ему вперед жалованья»[70].

Указ императрицы Елизаветы Петровны о назначении X. Гольдбаха на «особливую» должность в Коллегию иностранных дел. 18 марта 1742 г.

С этого времени вся дальнейшая жизнь Гольдбаха была связана с дешифровальной службой. Однако успеха в своей деятельности он достиг не сразу, а лишь через год. На полях копии одного из писем барона Нейгауза из числа тех, что датированы июлем 1743 г., имеется надпись: «Разобраны с цифр искусством статского советника Гольдбаха; в цифрах имевшиеся места внесены, для знака линиями подчерчены и прочее малое число еще не разобранных цифров каждая тремя пунктами означены»[71]. Это значит, что в представляемых вице–канцлеру переводах перлюстрированных писем те места, которые дешифрованы, подчеркнуть, чтобы было ясно, какую именно информацию зашифровали. Шетарди, как и другие дипломатические представители, имел несколько шифров для переписки с разными лицами. Разобрав один его шифр, Гольдбах стал работать над другими.