Василий (Кривошеин) - Преподобный Симеон Новый Богослов (949-1022)

• Название: Преподобный Симеон Новый Богослов (949-1022)
• Автор: Василий (Кривошеин)
• Жанр: Религия

Результатом многолетних исследований архиепископа Василия (Кривошеина) явилась фундаментальная монография «Прп. Симеон Новый Богослов (949-1022)», вышедшая в 1980 г. в Париже одновременно на русском и французском языках — первое в русской церковной науке систематическое изложение мистического и догматического богословия прп. Симеона. В предисловии Василий (Кривошеин) отмечает, что целью данного труда было «дать живой, объективный, хорошо документированный словами самого прп. Симеона и, в особенности, правдивый образ великого святого, доступный широкому кругу образованных читателей… а не только профессиональным византологам, или, тем более, только конфессиональным полемистам». Несомненная заслуга архиепископа состояла в том, что ему удалось представить теснейшую связь непосредственного духовного опыта прп. Симеона с догматическим учением православной Церкви, а также внутреннее единство его умозрения. Василий (Кривошеин) приходит к выводу, что в центре богословского видения прп. Симеона находится Воплощение, которое «является главным источником обожения человека, оно также основа Евхаристии, которая получила у прп. Симеона то место в монашеской жизни, которого», по мнению архиепископа, «не имела у древних аскетических писателей».

---

Вера, следовательно, предшествует любви к Богу, а она есть жемчужина несравненной ценности. Чтобы ее приобрести, необходимо полное отречение. Оно завершается внутренним видением, экстазом. «Эта любовь, — говорит пр. Симеон, — ежедневно возрастающая в сердце того, кто предпочел ее всему, становится в нем чудом чудес совершенно невыразимым и несказанным для всех, ни умом не постижимым, ни словом не могущим быть сказанным. И (человек), приходя в исступление (έξιοτάμενος) от несказанности и непостижимости вещи и имея ум, занятый этим, становится всецело вне мира не телом, но всеми чувствами, потому что и они следуют за умом, созерцающим то, что внутри его»[1142]. Следует сознательное видение света[1143], о котором мы говорили в другом месте[1144]. 17-ый Гимн полностью посвящен теме любви[1145], что видно из заглавия: «(О том,) что страх порождает любовь, а любовь искореняет страх из души, и остается одна в ней, будучи Духом Божественным и Святым»[1146]. Для выражения своих духовных переживаний пр. Симеон опять пользуется образом дерева, парадоксально приносящего плоды, по природе отличные от цветов. Этот странный цветок есть страх, но он исчезает и дает место любви. «Я сказал странный, — пишет пр. Симеон, — потому что всякая природа рождает по (своему) роду… а Твой страх являет и цветок чуждой природы, и плод подобно странный и чуждый ему»[1147]. Страх по природе наполнен печалью и в этом смысле коренным образом противоположен любви, хотя без него плод любви не может созреть: «Потому что страх совсем не находится в любви, но и, с другой стороны, без страха плод не созревает в душе»[1148]. Пр. Симеон полон удивления: «Действительно чудо высшее слова, высшее всякой мысли, что дерево с трудом цветет и приносит плод, а его плод в свою очередь искореняет все дерево и остается один плод. Каким образом плод без дерева, я этого совсем не в состоянии высказать, но во всяком случае он остается, во всяком случае любовь существует без страха, ее породившего»[1149]. Страх и любовь противоположны по природе и по действию: «Действительно любовь является всяческим веселием и наполняет приобретшего ее радостью и ликованием и извергает его чувственным образом вне мира, чего страх не в силах никогда сделать»[1150]. Потому что «любовь есть Божественный Дух, вседеятельный, просвещающий свет, но он не от мира, и совсем не что-то от мира, и не творение, ибо он не создан и вне всех созданий, несозданный посреди созданий»[1151]. Пр. Симеон добавляет: «Послушай, если хочешь, о действиях (ενεργείας) любви, и ты узнаешь, что любовь больше всего»[1152].

Пр. Симеон говорит, следуя за 13-ой главой Послания к Коринфянам, о величии любви: «Тот, следовательно, кто лишен любви и всего вышесказанного, скажи мне, где он явится, что будет делать, как посмеет… назвать себя верным?»[1153]

Рассказав в приведенных выражениях о несозданной любви, находящейся посреди созданий, пр. Симеон говорит о своем мистическом опыте любви как откровения света: «Я сижу в келии ночью или днем, и со мною невидимо и неведомо сопребывает любовь. Будучи вне всех созданий, видимых и невидимых, она опять со всеми, как создательница всего. Она есть огонь и сияние, она становится облаком (νεφέλη) света, делается солнцем. Как огонь, она согревает душу и разжигает мое сердце, и воздвигает к вожделению и любви к Создателю. Как светоносное сияние, она вся летает вокруг меня, довольно разжженного и воспламенившегося душой, оставляя для моей души светлые лучи и делая блестящим мой ум, показывает его способным для высоты созерцания, делая его видящим. Это то, что я раньше назвал цветком страха»[1154]. После этого пр. Симеон рассказывает, что видение внезапно исчезло, любовь улетела, и он тщетно ее искал, не будучи в состоянии найти несозданный луч. Потом луч возвращается и снова исчезает, и это повторяется несколько раз[1155]. Наконец, любовь «внезапно вся вновь во мне познавательно нашлась, в моем сердце, посредине, как светило, действительно, как диск солнца, стала видимой»[1156]. «Явившись же таким образом и познавательно показавшись, — продолжает пр. Симеон, — она обнажила мой ум и одела меня хитоном умного чувства (αΐσθήσεως νοερας), отделила меня от видимых и сочетала с невидимыми, и даровала мне видеть Несозданного и радоваться… что я соединился с Несозданным, с Нетленным, с Безначальным, невидимым для всех. Вот что есть любовь!»[1157] Пр. Симеон всех поэтому убеждает приобретать любовь: «Будем бежать, верные, с силою, поспешим, вялые, с усилием! Медлительные, восстанем, чтобы овладеть любовью, вернее, чтобы стать причастниками ее и таким образом перейти от здешних и вместе с нею предстать Создателю и Владыке, став вместе с нею вне видимых (вещей)»[1158]. Без любви нет спасения, она — царица добродетелей, «Первая из добродетелей, — царица и госпожа, действительно, есть любовь. Она глава всех, одежда и слава»[1159]… «Добродетели без любви — увядшие (цветы), и бесполезны. И не одет Божественной славой тот, кто не имеет любви; и даже если он имеет все добродетели, он стоит обнаженный и, не вынося своей наготы, предпочел бы скорее скрываться»[1160]. Любовь — Божественный Дух: «Создатель пришел на землю, воспринял душу и плоть, и дал Духа Божественного, Который есть любовь»[1161].

Во всех этих отрывках любовь созерцается как несозданное явление Бога в человеке, или, чаще, как Божественная сила, соединяющая нас с Несозданным, она отождествляется даже со Святым Духом, реже со Христом. Во всяком случае, встреча созданного с Несозданным происходит через любовь и в любви. Это великое чудо, наполняющее пр. Симеона удивлением.

Кроме того, пр. Симеон ставит в Гимнах вопрос о богопознании. Он говорит, что не знает Бога таким, каков Он есть в Себе, но что Бог открывается Своею любовью: «То, что Ты существуешь, мы знаем, и Твой свет видим, какой же Ты и каковой, никто не знает. Однако, мы имеем надежду, и веру держим, и любовь знаем, которую Ты нам даровал, безграничную, несказанную, невместимую, сущую светом, светом неприступным, светом действующим (ενεργούν) все»[1162]. Здесь любовь, отождествляемая со светом, изображается как божественная «энергия», что подтверждается нижеследующим: «Она называется Твоею рукой»[1163]. В другом же месте пр. Симеон говорит, что любовь есть сущность Божия, но разъясняет, в каком смысле слово «сущность» может быть применено к Богу, Который превосходит всякую сущность. «Любовь, — говорит он, — не имя, но божественная сущность, причастная и непричастная, во всяком случае божественная. То, что причастно, постижимо, но то, что больше его, еще нет. Вот почему я сказал тебе, что вожделение постижимо и что оно воипостазировано (ένυπόσπατον), как приобщаемое и схватываемое… Ибо то, что лишено сущности (άνούοιον), ничто, и говорится и есть… но то, что не описуемо, как ты назовешь ипостасью?»[1164] Хотя богословская терминология этого отрывка не очень ясна, и даже несколько сбивчива, можно все же понять, что пр. Симеон, утверждая действительный Божественный характер любви как явления Божия, не отождествляет, однако, ее с Богом, таким, как Он есть в Себе. К тому же, он и сам подчеркивает, что наши слова неточны и недостаточны, когда мы говорим о Боге. Особенно важно здесь то, что пр. Симеон говорит, что сущность Божия одновременно сообщаема и недостижима, так как Бог выше всякой сущности.

К тому, что было сказано в этой главе о любви как божественной силе, соединяющей созданное с Несозданным, как о действии Святого Духа и явлении Христа, как о свете, наполняющем нас радостью, как, наконец, о царице добродетелей, следует прибавить то, что пр. Симеон говорит о человеческих и практических выражениях любви. Как мы уже видели, это сила, соединяющая людей и делающая из них одну душу и одно тело[1165], она порождает отеческую любовь духовных отцов к их духовным чадам, вплоть до готовности пожертвовать своим собственным спасением ради спасения детей. Об этом мы подробно говорили в главе о духовном руководстве. Однако для пр. Симеона это только последствия первоначального факта божественной любви, которая есть дверь для явления Христа во плоти и видения света, нас обожающего. Можно, следовательно, кратко выразить учение пр. Симеона о любви его же собственными словами: «О обоготворяющая (θεοποιός) любовь, которая есть Бог»[1166].

5. Обожение

Благодатное обожение, в котором человек, не теряя своего тварного состояния, становится «участником божественного естества» (2 Петра, 1, 4) и богом по усыновлению, есть древняя тема христианской духовности[1167]. Для пр. Симеона, как и для древних святых отцов — св. Иринея Лионского, св. Афанасия Александрийского, пр. Максима Исповедника, дабы ограничиться только ими[1168], - это высшее духовное состояние, которого человек может достичь и к которому призваны все христиане. Пр. Симеон Новый Богослов часто говорит о нем в своих писаниях. Для него воплощение имеет своею целью обожение, или, иначе говоря, воплощение — источник обожения: «Бог Слово взял от нас плоть, которой Он по природе не имел, и стал человеком, кем Он не был; передает же верующим в Него от Своего Божества, Которого никто никогда из ангелов или людей не имел, и они становятся богами, кем они не были, по положению и по благодати (θέσει και χάριτι). Ибо так даруется им власть становиться сынами Божиими; поэтому они и стали, и всегда так же становятся, и никогда не перестанут становиться»[1169]. Обожение есть, следовательно, постоянный процесс, человек принимает в нем участие соблюдением заповедей, это единственный путь к обожению. «Мысли мне, — говорит пр. Симеон, — тело дворцом, а царским сокровищем каждого из людей душу, которую соединившийся с ней через делание заповедей Бог наполнил божественным светом и ее саму богом соделал через единение и благодать. В это боголепное состояние приходит всякий, шествующий по названному пути добродетелей; пройти же иначе и, минуя то или иное жилище, очутиться в другом посредством какого-нибудь способа совершенно невозможно»[1170]. Пр. Симеон высказывается в том же смысле, когда говорит об «обожающем смирении» (θεοποιοΰ ταπεινώσεως)[1171]. Или, как он сам говорит: «Будем помнить только о заповедях Спасителя Христа… чтобы стать нам богами по положению и благодати»[1172]. Здесь «по положению» или «по усыновлению» (θέσει) очевидно противопоставляется «по природе» (φύσει) — обычное выражение святоотеческой письменности, имеющее именно это значение.