Василий (Кривошеин) - Преподобный Симеон Новый Богослов (949-1022)

• Название: Преподобный Симеон Новый Богослов (949-1022)
• Автор: Василий (Кривошеин)
• Жанр: Религия

Результатом многолетних исследований архиепископа Василия (Кривошеина) явилась фундаментальная монография «Прп. Симеон Новый Богослов (949-1022)», вышедшая в 1980 г. в Париже одновременно на русском и французском языках — первое в русской церковной науке систематическое изложение мистического и догматического богословия прп. Симеона. В предисловии Василий (Кривошеин) отмечает, что целью данного труда было «дать живой, объективный, хорошо документированный словами самого прп. Симеона и, в особенности, правдивый образ великого святого, доступный широкому кругу образованных читателей… а не только профессиональным византологам, или, тем более, только конфессиональным полемистам». Несомненная заслуга архиепископа состояла в том, что ему удалось представить теснейшую связь непосредственного духовного опыта прп. Симеона с догматическим учением православной Церкви, а также внутреннее единство его умозрения. Василий (Кривошеин) приходит к выводу, что в центре богословского видения прп. Симеона находится Воплощение, которое «является главным источником обожения человека, оно также основа Евхаристии, которая получила у прп. Симеона то место в монашеской жизни, которого», по мнению архиепископа, «не имела у древних аскетических писателей».

---

Как мы можем видеть, пр. Симеон делает много замечательных усилий, дабы дать в своих писаниях богословское объяснение и оправдание, часто символического характера, своего опыта видения Бога и своего единения с Ним. Можно, может быть, найти в его объяснениях некоторый недостаток четкости и даже разночтения. Например, когда он говорит о конкретизации и локализации Божественного — выражения эти не принадлежат пр. Симеону, — то является ли этот феномен исключительно человеческим и субъективным, объясняемым слабостью человека, его неспособностью видеть Бога таким, как Он есть, или же это вид Божественного снисхождения, непостижимого и невыразимого, когда Бог является человеку? Здесь символические объяснения несколько отличаются от описаний его личных мистических переживаний. Как бы то ни было, пр. Симеон всегда верен тому, что он действительно видел и испытал, своей встрече с живым Богом. Никогда не выходя из рамок строгого православия, пр. Симеон обнаруживает себя здесь несравненным и оригинальным духовным наставником. Он подлинный свидетель драматического пути к Богу, с его падениями и восхождениями к совершенству.

ЧАСТЬ IV С нами Бог

1. Видение света

Cреди различных божественных видений и откровений видение света занимает несомненно первое место в мистическом опыте пр. Симеона. Он постоянно говорит о нем как о внутреннем и даже внешнем мистическом феномене, или как о Боге, являющемся в виде света, но, в конечном итоге, это один и тот же опыт. Однако, сам пр. Симеон при первом явлении света, хорошо не знал, что это за свет, который ему является, какова его природа и происхождение, что он представляет собою. Несомненно, он чувствовал, что это божественное явление, но оставался в неуверенности до момента, когда Сам Свет открыл ему, кто Он. Это хорошо видно из живого автобиографического рассказа о том явлении света, которое пр. Симеон имел в молодости, в возрасте двадцати лет, еще будучи мирянином. Мы уже говорили о нем выше[644]. «Однажды, когда он стоял и говорил "Боже, милостив буди мне грешному", более умом, чем устами, Божественное осияние внезапно богатно явилось сверху и наполнило все место. Когда это произошло, не знал более юноша и забыл, был ли он в дому или что он находился под крышей. Потому что он видел отовсюду только свет и не знал, ступает ли он по земле. Ни страха не было в нем упасть, ни заботы о мире, ни чего-нибудь из того, что обычно случается с людьми, носящими тело, не приходило тогда к нему на ум. Но всецело пребывая в невещественном свете и, как казалось, сам став светом и забыв о всем мире, он преисполнился слез и невыразимой радости и веселия. Вслед за тем ум его восшел на небо, и он увидел другой свет, более яркий, чем тот, который был близко. И явился ему неожиданно и необычайно, стоя близ этого света, тот вышеупомянутый святой и равноангельный старец, давший ему заповедь и книгу»[645]. Пр. Симеон прибавляет: «Поэтому за заходом чувственного солнца следует этот сладкий свет умопостигаемого светила, заранее удостоверяя и уверяя имеющий следовать за ним непрестанный свет»[646].

Пр. Симеон различает, следовательно, свет видения от света солнечного, но также и от «непрестанного (άδιάλειπτον) света», удостоверением которого первый, однако, является. Это первое видение пр. Симеона, сопровождаемое экстатическими феноменами (забвение мира и т. д.), продолжалось недолго. «Когда это видение (θεωρίας) прошло, то юноша, придя снова в себя, был объят радостью и изумлением, и плакал от сердца, и за слезами следовала сладость. Под конец он упал на ложе, и в тот же час провозгласил петух и возвестил о середине ночи. И немного спустя церкви прозвонили к утрене, и он встал петь по обычаю, даже не помыслив в эту ночь о сне»[647]. Пр. Симеон, однако, почти забыл об этом видении своей юности и только через несколько лет, когда стал послушником в Студийском монастыре, у него было новое видение, но меньшей силы[648]. На этот раз он смог получить его только путем самого строгого подвижничества. «Многими трудами, — говорит он, — и еще большими слезами, и строгим странничеством, и совершенным послушанием, и всецелым отсечением своей воли, и многими другими жесточайшими предприятиями и действиями я шел неудержимым и неотступным движением и вновь удостоился видеть как-то тускло малый и скудный луч сладчайшего и Божественного того света, но такого видения, какое я тогда видел, я никогда до сих пор не был удостоен видеть»[649]. То, что было даром благодати и молитвы, стало плодом суровой и продолжительной аскезы.

Видение света, бывшее через несколько лет у некоего молодого послушника Студийского монастыря (пр. Симеон рассказывает о нем от лица послушника, но, вероятно, это его собственное видение), имеет много общих черт с первым видением: молодой послушник тоже имел его в начале своего подвижнического пути, очень напряженного и полного трудов, но недолгого; так же, как и в первом случае, это был плод горячей молитвы. Как и в первом случае, послушник был удостоен видения благодаря своему духовному отцу, через послушание ему. Пр. Симеон не упоминает, однако, что речь идет о втором видении, первое было как будто забыто молодым послушником. Он не упоминает также о том, что новое видение было слабее первого. В последнем видении молитва послушника была ограничена кратким призыванием Пресвятой Троицы, предписанным ему его духовным отцом. Он должен был произнести его перед сном, после долгого и утомительного дня, проведенного в городе, куда он сопровождал своего духовного отца в его пастырских посещениях. «Войдя, — рассказывает предполагаемый молодой послушник, — туда, где я имел обыкновение молиться, и начав "Святый Боже", и вспомнив о словах святого ("Знай, чадо, что ни постом, ни бдением, ни телесным трудом, ни каким-нибудь другим из правых действий Бог не радуется и является лишь смиренной и нелюбопытной и благой душе и сердцу"[650]), я был сразу же настолько подвигнут на слезы и божественное желание, что мне невозможно изобразить словом происшедшую тогда со мною радость и наслаждение. Но упав сразу навзничь, я увидел — и вот большой свет, умственно осветивший меня и принявший весь мой ум к себе вместе с душой, так что неожиданностью чуда я изумился и был как в исступлении. И не только, но я забыл и место, на котором стоял, и кем я был и где, вопия только: "Господи, помилуй", как, придя в сознание, я узнал, что это говорю. Но кто был говорящий это, отче, или двигавший мой язык, не знаю… Бог знает. Было ли это в теле, было ли вне тела то, что я беседовал с этим светом, знает сам свет, прогнавший то, что было смутного в моей душе, как и все земное мудрование, изгнавший от меня дебелое вещество и тяжесть тела, причиняющие уныние и оцепенение моим членам. Ибо настолько он укрепил, о страшное чудо! и придал силу расслабленным моим членам и нервам, (расслабление), происшедшее тогда со мною от многого труда, что показалось мне и явилось, что я совлекся одежды тления. И не только, но и неизреченно влило в мою душу сразу же большую умственную радость и чувство, и сладость выше вкуса всех видимых (вещей). И еще свободу и забвение всех житейских помыслов даровал мне, и самый образ исхода из настоящей жизни необычайно известил. К одной только неизреченной радости этого света все чувства мои ума и сердца прилепились»[651].

Это видение продолжалось недолго и свет исчез, оставив в душе послушника глубокую печаль потери: «Но этот явившийся мне безмерный свет, продолжал он, потому что у меня нет другого имени, свойственного и подходящего, чтобы его назвать, как-то тихо ослабел и как бы сжался, и я пришел в сознание и, поняв, что его сила внезапно соделала во мне, и помыслив о его удалении и что, рассудив, он снова оставил меня одного в жизни, я был охвачен печалью и такой тяжелой болью, что недоумеваю, как достойно выразить величину многообразной и сильнейшей болезни, возжегшейся в моем сердце наподобие огня. Итак, представь, говорил он, если можешь ты, отче, и боль разлуки, и безмерность любви, и множество любовного желания (έρωτος) и высоту величайшего благодеяния. Потому что я ни говорить устами не могу, ни умом понять беспредельность видения»[652]. Наконец, на просьбу пр. Симеона с большей точностью описать действия этого видения, юноша отвечает: «Он радует, отче, являемый и ранит скрываемый. И близ меня бывает, и на небеса возводит меня. Он жемчуг. И свет одевает меня, и как звезда мне является, и он для всех невместим. Он излучает свет, как солнце, и я постигаю, что все создание содержится в нем, он показывает мне все в создании содержащееся и сохранять повелевает мне собственную меру. Я содержим крышей и стенами, и небеса раскрывает он мне. Я поднимаю мои глаза чувственно, чтобы увидеть там находящееся, и вижу все, как оно было раньше»[653]. Как мы можем видеть, экстатический характер и невыразимость видения света более подчеркнуты в этом видении, чем в первом, также как и невыносимая боль, следующая за его исчезновением, в то время как в первом видении за ним следуют скорее забвение и безразличие. Более важен, однако, его космический характер — все творение заключено в нем[654]. В то же время, хотя и освещая место с такой силой, что все исчезает, этот непостижимый свет удаляется и ослабевает, «сжимается», и послушник беседует с ним почти как с какой-нибудь личностью. Но в основе он остается непостижимым, и пр. Симеон не говорит, кто он. Несказанная радость является преобладающей чертой этого видения, также как и умозрительный характер света. Кратко говоря, это чудо.