Маргарита Рудомино - Книги моей судьбы: воспоминания ровесницы ХХв.

• Название: Книги моей судьбы: воспоминания ровесницы ХХв.
• Автор: Маргарита Рудомино
• Издательство: Прогресс-Плеяда
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2005
• ISBN: 5-93006-052-5

Маргарита Ивановна Рудомино (1900–1990) — основатель и бессменный на протяжении пятидесяти лет директор Всероссийской государственной библиотеки иностранной литературы. Ей выпала трудная, но счастливая судьба — всю жизнь Маргарита Ивановна занималась делом, которое знала и любила. Она видела результаты своей работы. А.В.Рудомино, сын Маргариты Ивановны, собрал мемуарные записи, дополненные воспоминаниями знавших библиотеку и ее директора людей, деятелей культуры ХХ века. Воспоминания сопровождаются письмами, документами и фотографиями из архива семьи Рудомино.

---

Уже после моего возвращения из Нью-Йорка она приезжала к нам в Вильнюс с мужем Василием Николаевичем Москаленко, человеком большой культуры и начитанности. Их приезд не был связан со служебными делами, а бьгл чисто туристическим, познавательным. Особенно их заинтересовали архитектурные памятники и старый город. Василий Николаевич заглядывал в каждый живописный дворик и увлеченно восхищался стариной. Их поразил архитектурный ансамбль древнего университета с его еще более древней 400-летней библиотекой, а в ней — зал старопечатной и редкой книги с фресками и богатой экспозицией раритетов. Второй раз Маргарита Ивановна посетила Вильнюс 12 лет тому назад с целью, как она подчеркнула, разыскать свои литовские корни. Многие считали ее фамилию французского происхождения. Это, конечно, заблуждение: в Великом княжестве Литовском с XVI в. был известен шляхетский род Рудамина. Одним из виднейших представителей этой семьи был Казимир Станислав Рудамина, живший в первой половине XVII в. Он учился в Падуанском университете, был композитором и искусно играл на лютне. В 12 км от Вильнюса расположено местечко Рудамина с костелом, построенным в 1592 г., которое мы и посетили.

Но особенно нас сблизила наша общая деятельность в ИФЛА. Мы оба понимали важное значение этой деятельности и рассматривали ее как одну из редких тогда возможностей расширить связи по сотрудничеству и обмену опытом и идеями между библиотеками нашей страны и библиотеками всего мира. В начале моей деятельности в ИФЛА Маргарита Ивановна была моим ментором в делах этой организации. Она отлично знала всю ее "кухню", а заодно и "кухню" нашего Министерства культуры. Как я быстро заметил, министерство, не ориентируясь в международной обстановке, нередко ставило перед нашими делегациями в ИФЛА нереальные задачи и этим создавало для нас сложное положение. В такое положение нередко попадала и Маргарита Ивановна. Как это ни странно, но ее отношения с иностранцами складывались проще. Их поражала ее обходительность, тонкая дипломатичность, культура общения с ними. Я бы назвал Маргариту Ивановну нашей библиотечной Александрой Коллонтай: как и та, Маргарита Ивановна удивляла иностранцев своим тактом и большой начитанностью и знанием иностранной литературы, как и та, она изъяснялась на трех европейских языках и не нуждалась в переводчиках, без которых никак не могло обойтись большинство членов советских библиотечных делегаций на сессиях ИФЛА О том, какую высокую оценку получила ее деятельность в ИФЛА со стороны ее иностранных коллег, говорит провозглашение ее пожизненным почетным вице-президентом этой международной организации.

Не имея возможности подробно остановиться на ее деятельности в ИФЛА, как я ее наблюдал, хочу ограничиться одним довольно характерным эпизодом, свидетельствующим о ее дипломатическом таланте, гражданском мужестве, чувстве долга и решительности.

Это случилось во Франкфурте-на-Майне в августе 1968 г. во время очередной сессии ИФЛА которая, к несчастью, совпала с пражскими событиями и вступлением войск стран Варшавского договора в "мятежную" Чехословакию. В Западной Европе это событие вызвало бурю возмущения, накалило атмосферу, привело к антисоветским выступлениям массового характера. Прошел слух, что намечается демонстрация перед зданием библиотеки Франкфуртского университета, в котором проходила сессия ИФЛА, с требованием изгнать советскую делегацию и делегации других участвовавших в чешских событиях стран из Франкфурта.

Узнав об этом, руководитель советской делегации тогдашний директор Государственной библиотеки СССР им. В.И.Ленина И.П.Кондаков настаивал на том, чтобы наша делегация немедленно оставила сессию и вернулась в СССР. Большинство членов делегации возражало против этого, и в конце концов было решено обстоятельно обсудить этот вопрос в гостинице, которая была на окраине города. Маргарита Ивановна и Анна Николаевна Ефимова из Министерства культуры СССР настаивали, что никоим образом нельзя постыдно дезертировать и что нужно спокойно продолжать свою работу <…> как нам было поручено, тем более что большинство членов делегаций западных стран не сторонятся нас и желают и дальше с нами сотрудничать. Ведь они привыкли в своих странах к разным политическим пертурбациям и в первую очередь заинтересованы в том, чтобы данная сессия прошла продуктивно и содержательно. Я им ответил, что уже беседовал с Кондаковым и советовал ему не оставлять сессию, так как это могло быть понято как политическая демонстрация и затруднило бы нашу дальнейшую деятельность в рамках ИФЛА. Однако мои доводы его не переубедили. И тут Маргарита Ивановна предложила план, в котором я должен был играть роль посредника. На следующий день, по моему предложению, мы вместе с Маргаритой Ивановной и Кондаковым должны были зайти к директору Франкфуртской университетской библиотеки и попросить его в присутствии президента ИФЛА сэра Френка Френсиса провести экстренное совещание об условиях дальнейшего пребывания советской делегации на сессии. Такое совещание и было незамедлительно организовано. Я объяснил собравшимся, что советская делегация опасается, что ее присутствие здесь может нанести ущерб библиотеке, а также того, что если советская делегация оставит сессию, то, следуя ее примеру, сессию оставят и другие делегации социалистических стран, а это нанесет ущерб не только данной сессии ИФЛА, но и налаживающимся отношениям и сотрудничеству между библиотеками Востока и Запада. Директор ответил, что он уже пережил не одну демонстрацию подобного рода: соберутся несколько сот демонстрантов с плакатами, покричат, может быть, выбьют несколько окон, как это уже случалось, а затем разойдутся. Что же до советской делегации, то она может быть спокойна, тогда как ее уход поставил бы их, немцев, в неловкое положение. Я поспешил заявить, что из его слов понял, что он не предвидит никаких особых осложнений из факта пребывания на сессии советской делегации, и поблагодарил его за гостеприимство. Затем я обратился к президенту ИФЛА с вопросом по поводу дальнейшего участия на сессии советской делегации в связи с последними политическими событиями. Он мне ответил, что сожалеет о случившемся, но политические события своим чередом, а сессия ИФЛА — своим, и что нам предстоит решить массу своих профессиональных проблем. А дальше инициативу переняла Маргарита Ивановна, выдвинув перед президентом целый ряд деловых предложений по дальнейшему ведению сессии и по некоторым обсуждаемым на ней вопросам. Напряженность сразу же спала, и наша беседа перешла в деловое русло.

Маргарита Ивановна еще в период своей активной деятельности в ИФЛА задумала написать книгу об этой организации. Ведь она столько знала о ней и вложила в нее немалый собственный вклад. Однако эта идея постепенно становилась несбыточной мечтой, и это ее мучило. А несбыточной эта идея становилась по двум причинам. Она никак не могла собраться начать изучение архивов ИФЛА и накопившейся о ней литературы. Мне кажется, она по своему характеру была больше организатором и идеологом библиотечного дела, чем его исследователем, хотя по глубине своей мысли и по широте знаний и опыту она намного превосходила большинство наших признанных библиотековедов.

Второй причиной, почему она никак не могла приняться за работу над этой книгой, была ее щепетильная скромность. Она, проработав в этой организации "послом" от Советского Союза, вложив немалый труд в превращение ИФЛА в настоящую международную организацию и одновременно подняв в ней престиж нашего библиотечного дела, просто не могла писать об этом периоде истории ИФЛА и искала соавтора, который бы осветил этот период объективно и со знанием дела. Она остановилась на мне, надеясь на мою "архивную усидчивость", объективность и благожелательность к ней. Я легкомысленно согласился, так как сам интересовался этой темой, а в юбилейном издании ИФЛА "IFLA’s first fifty years" даже опубликовал свою статью "Социалистические страны Европы в ИФЛА".

Мы составили план совместного издания, причем она взяла на себя всю историю ИФЛА со дня ее основания до вступления в нее Советского Союза, а я — последующий период. Я засел на целую неделю в читальне "Ленинки", собирая материал по этой теме, и, утонув в нем, наконец понял, что, работая над такой обширной монографией, как "Всеобщая история книги"[115], и ведя ряд плановых научно-исследовательских работ в своем университете, не говоря уже о студентах и лекциях, к тому же не имея под рукой в Вильнюсе нужных материалов, я поступил неосмотрительно. И я начал увиливать от работы над книгой об ИФЛА. А Маргариту Ивановну мое поведение обижало, так как она жила этой темой, но потом она просто махнула на меня рукой, по-видимому, поняв мое положение.

Мы переписывались с ней долгие годы, но иногда эта переписка прерывалась, и всегда тоже по моей вине. Весь 1988 г. я был занят подготовкой к изданию "Всеобщей истории книги" и все свои эпистолярные дела откладывал временно в долгий ящик. И вот 12 февраля 1989 г. я получил письмо от Маргариты Ивановны, которое меня взволновало. Она писала о тяжелом и трудном положении, в котором оказались крупные научные библиотеки СССР, в том числе и ВГБИЛ, о состоянии всего библиотечного дела (руководство, подготовка кадров, научно-исследовательская работы, зарплата, права и тд.), предлагала целый комплекс мероприятий по подготовке генерального наступления за наше святое библиотечное дело, используя для этого печать, в первую очередь "Наше наследие", "Советскую культуру" и др. Среди ее предложений был и библиотечный закон, и восстановление самостоятельного научно-исследовательского института библиотековедения, предоставление самостоятельности библиотечным учебным учреждениям и возможности готовить специалистов для библиотек всех профилей, приравнивание работников научных библиотек в правах и зарплате к сотрудникам научно-исследовательских институтов, организация общества библиотекарей и т. д.