Клаудио НАРАНХО - ХАРАКТЕР И НЕВРОЗ

• Название: ХАРАКТЕР И НЕВРОЗ
• Автор: Клаудио НАРАНХО
• Издательство: Gatewaays/IDHHB, Inc. Pablishers
• Жанр: Психология
• Год: 1994
• ISBN: 985-6307-24-4, 5-86072-089-0

Данное исследование латиноамериканского ученого существенно дополняет существующую психоаналитическую и психологическую литературу. На основе идей Карла Юнга, Карен Хорни, в сотрудничестве с Кеттелом, Шелдоном, Перлзом и рядом суфийских учителей, таких как Идрис Шах, Оскар Ичазо и других, Клаудио Наранхо разработал оригинальную концепцию психологической типологии человека, строя ее с учетом характерологических черт личности на базе современной психотерапии.

Книга является важной вехой на пути построения новой психотерапии и предназначена для широкого круга читателей, интересующихся современными разработками в данной области.

---

Я мог бы написать в заголовке над этой группой особенностей рассматриваемого нами типа «театрально-неестественная реализация идеализированного представления о самом себе» - свойство, относительно которого можно резюмировать, что оно представляет собой доминирующую стратегию для представителей энеатипа II; последние в наибольшей степени выражают свою сущность именно в театрально-наигранном чувстве любви и столь же театрально подчеркнутом самодовольстве. Тем не менее в симптоматичном в данном случае свойстве быть нежными и ласковыми можно видеть единственную грань типичного для гордых идеального образа самих себя, с которой они в процессе разыгрывания роли тесно срастаются.

Подобный идеальный образ включает в себя также и такую характерную черту, как способность быть счастливыми (черту, с которой мы уже встречались, анализируя обольстительность), иными словами, то независимое состояние, которое подразумевает, что индивид ни в ком не нуждается и ни от кого не зависит, а кроме того, еще одно характерное свойство, для которого слово «свободный», возможно, было бы наиболее подходящим определением, если бы только нам не было ясно, что в данном случае мы имеем дело не с подлинной свободой, заключающейся в освобождении от бессознательного подчинения механизмам собственного характера, а со свободой, тождественной своеволию, необузданности и готовности отдаваться всякому своему порыву. Такая свобода является идеалом для того, кто любит удовлетворять свои непроизвольные желания, какими бы странными они ни выглядели, причем не следует думать, что подобный импульсивный тип удовлетворения связан исключительно с гедонистической ориентацией, поскольку он может порождаться стремлением избежать унижения, связанного с необходимостью подчиняться еще чьей-то власти, общественным нормам и всякого рода ограничениям. Второй тип энеаграммы не только слишком горд для того, чтобы подчиняться таким внешним правилам, но и готов восставать против власти вообще - нередко в озорной и комической форме.

В этой связи можно упомянуть и такую особенность поведения, как «интенсивность», которая наряду с остроумием - средством привлечения к себе внимания (чему погоня за наслаждениями предоставляет, как правило, обильную пищу) - может быть рассматриваема как составная часть собственного воображаемого образа, далеко превосходящего реальные возможности личности. «Интенсивность» (энергичность, напряженность в общении) - это не только засасывающая привычка, но и форма подачи себя и поддержания иллюзии собственной позитивности. Театральное позерство представителей энеатипа II являет собой контраст усилиям представителей энеатипа III реализовать свое идеализированное Я путем свершений и достижений - точно так же, как их склонность манипулировать людьми (посредством выражения своих эмоций в скандальной форме) образует противоположность свойственной энеатипу III вспыльчивости, как следствию того, что чрезмерный контроль над своими чувствами периодически дает сбои.

Впечатлительная эмоциональность

Несмотря на то что IV и II, несомненно, наиболее эмоциональные типы на энеаграмме, энеатип II можно рассматривать как специфически эмоциональный, в том смысле, что эмоциональность энеатипа IV нередко сосуществует вместе с интеллектуальными интересами, тогда как энеатип II не просто является чувствующим, но и имеет ярко выраженную интеллектуальную окраску.

4. Защитные механизмы

Связь между истерической личностью и простым вытеснением не только в первую очередь приходит на ум, когда мы задумываемся над взаимоотношением невротического состояния и защитных механизмов, но и является наиболее основательно документированной и, в принципе, не вызывающей разногласий на свой счет среди специалистов. Когда пользуются словом «вытеснение», имея при этом в виду скорее специфический защитный механизм, нежели симптом, используемый в целях защиты, то оно обозначает такой защитный механизм, при котором живущему в воображении (ideational) представителю побуждений препятствуют стать осознанным. Такая выборочная элиминация из сознания когнитивного аспекта переживания желаемого подразумевает, что человек действует в соответствии со своими побуждениями, однако не признается себе в этом, что равносильно установке на снятие с себя ответственности и не может не восприниматься нами как самообман.

В данном случае провести границу между ситуацией, когда человек действительно не знает, что делает, и ситуацией, когда он притворяется, что не знает, так же непросто, как отличить истерическое состояние от его симуляции. Подобно тому, как можно было бы сказать, что клиническая истерия есть бессознательная симуляция, можно утверждать, что и вытеснение - это не что иное, как бессознательное «нежелание знать», иначе говоря, притворство, которое стало для нас приемлемым благодаря решимости обмануть и самих себя также. Разумеется, осуществить подобную операцию можно только вследствие определенной притупленности интеллекта, специфической смутности и неточности его представлений, что идет рука об руку (или, лучше сказать, находит для себя опору) с обесцениванием когнитивной сферы. Сказанное объясняет эмоциональную характеристику рассматриваемого типа, находя поддержку и в его конституциональной предрасположенности.

В случае с защитными механизмами, независимо от того, с каким из них нам приходится иметь дело, бессознательное, по- видимому, всегда нуждается в каком-либо компенсаторном проявлении. Подобно тому, как бессознательные тенденции к разрушению и пассивности, характерные для энеатипа I, поддерживаются с помощью сознательного стремления к добродетели и презрения к роскоши и удовольствиям (антигедонистический уклон), не существует ли также какой-то компенсации для утрачиваемого энеатипом II осознания того, что он испытывает нужду в других, в их любви, например? На мой взгляд, ответ лежит в интенсификации эмоциональных состояний, соединяемых с импульсом. Можно сказать, что, аналогично существованию механизма интеллектуализации, который помогает дистанцироваться нам от наших эмоций, существует, как следует из данного случая, и механизм «эмоционализации», или «повышенной эмоциональности», который облегчает процесс отвлечения внимания от осознания испытываемой нами потребности, или, если выразиться более точно, от «интеллектуальной репрезентации инстинкта».

Однако не только тенденцию к эмоциональному усилению и расширению обнаруживаем мы у данного типа, но и в высшей степени характерную для него импульсивность, бесцеремонность в межличностных отношениях, нетерпеливую потребность в удовлетворении своего желания и ребяческую неспособность отсрочивать исполнение удовольствия. Дело обстоит в данном случае так, словно бессознательное удовлетворение желания не может дать настоящего удовлетворения; что удовлетворение без сознания нужды не приносит индивиду ощущения того, что его потребность удовлетворена, и обрекает его на неутолимую жажду все больших удовольствий.

Нетрудно понять, что отсутствие в сознании мыслей о том, что вы в ком-то нуждаетесь, - и особенно о том, что вы нуждаетесь в любви другого, - поддерживает вашу гордость, ибо если гордость зиждется на высокой самооценке, то какой критерий оценки представляется наиболее естественным уму ребенка, как не то, что он неслучайно заслуживает любовь своих родителей? Причем до такой степени, что гордый, сам того не сознавая, говорит себе: «Я заслуживаю любви и чувствую себя любимым», в свою очередь, гордячка говорит: «Мое любовное желание удовлетворено, я не обманулась в своей любовной жажде». Тем не менее такой свой образ, как не испытывающей недостатка в любви, приходит в противоречие с не оставляющим ее сознанием нужды в подлинной любви, а брешь между этими двумя реальностями заделывается с помощью «театрального представления».

Связь между вытеснением/подавлением и такими аспектами энеатипа II, которые можно охарактеризовать как стремление быть «другом человечества» или опекуном гонимых (комплекс «матери для евреев»), имеет аналогичный характер: не так-то просто одновременно сознавать себя эмоционально нуждающимся и щедро расточающим дары. Для специалиста по части манипуляции другими и их обольщения с помощью подарков и услуг было бы к тому же «опасно» признаваться себе в своих собственных желаниях, поскольку тогда «щедрость» (givingness) стала бы подозреваться в том, чем она на самом деле и является в своей характерной чрезмерности, - потребностью в том, чтобы идентифицировать себя с положением и ролью дающего.

В завершение позволю себе сделать еще одно замечание: говорить о вытеснении/подавлении сознания того, что ты нуждаешься в другом, практически равнозначно тому же, что и говорить о вытеснении/подавлении психологического настроения зависти - и подобно тому, как в случае энеатипа I мы понимаем гнев в качестве преобразующей реакции на ненасытность (геас- tion-formation to gluttony), так и в данном случае можно понимать гордость как трансформацию зависти посредством совместного действия вытеснения и театрально-неестественной (гистрионической), повышенной эмоциональности. Так же, как для перфекциониста потакание собственным желаниям есть то, чего он наиболее стремится избегать, так и для гордого и лицедействующего (гистрионического) характера нет ничего более неприятного, о чем хочется сразу же забыть, чем жажда любви и ощущение того, что в силу каких-то причин ты ее недостоин, - переживания, кстати, в высшей степени характерные для зависти. Таким образом, можно сказать, что, благодаря взаимодействию вытеснения и гистрионической повышенной эмоциональности, зависть трансформируется в гордость, а тенденция приходить на помощь в тяжелую минуту [152] (succourance into nurturance), если воспользоваться термином Murray, - в мелочную показную опеку [153].