Клаудио НАРАНХО - ХАРАКТЕР И НЕВРОЗ

• Название: ХАРАКТЕР И НЕВРОЗ
• Автор: Клаудио НАРАНХО
• Издательство: Gatewaays/IDHHB, Inc. Pablishers
• Жанр: Психология
• Год: 1994
• ISBN: 985-6307-24-4, 5-86072-089-0

Данное исследование латиноамериканского ученого существенно дополняет существующую психоаналитическую и психологическую литературу. На основе идей Карла Юнга, Карен Хорни, в сотрудничестве с Кеттелом, Шелдоном, Перлзом и рядом суфийских учителей, таких как Идрис Шах, Оскар Ичазо и других, Клаудио Наранхо разработал оригинальную концепцию психологической типологии человека, строя ее с учетом характерологических черт личности на базе современной психотерапии.

Книга является важной вехой на пути построения новой психотерапии и предназначена для широкого круга читателей, интересующихся современными разработками в данной области.

---

Lazare, суммируя информацию, содержащуюся в трех наиболее важных, на его взгляд, научных публикациях по данному вопросу, появившихся в период с 1953 по 1968 год (авторами которых являются Lesser, Kernberg и Setzel), дает в итоге следующий список наиболее характерных черт истерической личности: поглощенность самим собой; агрессивное выставление напоказ своей личности в сочетании с неуместной требовательностью; холодность, за которой скрывается самая примитивная нарцистическая потребность; склонность к сексуальной провокации; импульсивность; эмоциональная лабильность.

Пытаясь провести различие между более или менее здоровыми проявлениями истерического характера и несомненно больными, он отмечает, что «более здоровая истеричка, как правило, честолюбива, склонна к соперничеству, жизнерадостна и энергична. Не редкость, что она обладает строго карательным супер- эго, равно как и другими чертами, свойственными личности, страдающей неврозом навязчивых состояний, причем, похоже, что эти черты у нее носят адаптивный характер. В отличие от нее, больная истеричка гораздо менее остро переживает чувство своей вины». Я полагаю, что его «более здоровые» случаи соответствуют энеатипу III, и только «несомненно больные» (т.е. отмеченные большей импульсивностью, лабильностью и склонностью к сексуальной провокации) имеют отношение к рассматриваемому нами энеатипу II.

Пытаясь прояснить специфику истерического характера в его отличии от истерии, как таковой, Easser в цитированной выше статье анализирует шесть случаев и приходит к заключению, что обнаружившиеся в связи с ним проблемы вращаются, главным образом, вокруг сексуального поведения и реального или воображаемого сексуального объекта. Все они жаловались на разочарование и неудовлетворенность мужчинами, которых любили. Эти чувства являлись, как правило, следствием крушения романтического образа партнера, созданного в их воображении. Все они выражали беспокойство по поводу своей необузданной сексуальности и опасались последствий такой своей пылкой страсти.

«Бессознательной пружиной их поведения было стремление состязаться с другими женщинами, очаровывать и покорять мужчин и обретать безопасность и ощущение собственной силы за счет другого - через страстные клятвы в любви и верности, которыми они азартно обмениваются со своими возлюбленными… Их фантазии обыкновенно включали в себя образ неотразимого, магнетически действующего на мужчин собственного тела, которое необходимо продемонстрировать, чтобы завоевать самца и заставить поблекнуть в его глазах остальных женщин. Бурлескная королева, роковая женщина, примадонна - вот фигуры, помогающие обрисовать образ, витающий в их воображении. Другое, на что они нередко жаловались, - это ощущение застенчивости, которое приходило к ним в обществе, ощущение того, что их подстерегают неприятности, что заметно контрастировало с их активным участием в общественной жизни… это не оставляющее их предчувствие, что нечто неприятное должно с ними произойти, соединялось с переживанием унижения и жгучего стыда в тех случаях, когда им действительно приходилось получать отказ в чем- либо или если их работу признавали неудовлетворительной. Они находили удовольствие в том, чтобы развлекать других, и охотно входили в роль любезной хозяйки на то время, когда оказывались в центре внимания, мобилизуя для этого, как правило, все свои чары, вплоть до заискивания, но при необходимости могли дать волю и своему праведному гневу».

В итоге автор приходит к выводу, что следующие черты наиболее тесно связаны с истерической личностью: лабильная эмоциональность, прямой и активный контакт с людьми, слабая реакция на неудачу и повышенная возбудимость.

В «Диагностическом и статистическом справочнике по психическим расстройствам» (DSM-III) мы обнаруживаем энеатип II под рубрикой «Расстройство, характеризуемое неестественной театральностью (histrionic) поведения», для которого предлагаются следующие критерии:

A. Поведение, которое чрезмерно драматично, реактивно и выражается в подчеркнуто преувеличенных формах, о чем свидетельствуют, по крайней мере, три из следующих его особенностей: 1) позерство и аффектация, например преувеличенность в выражении своих чувств; 2) непрестанное привлечение к себе внимания; 3) жажда деятельности и возбуждения; 4) неадекватно бурная реакция на незначительные сами по себе события; 5) безрассудные, неожиданные вспышки гнева или раздражения.

B. Характерные отклонения от нормы в отношениях с другими людьми, о чем могут дать представление, по крайней мере, два из нижеследующих пунктов: 1) искренность, которая воспринимается другими как мелкая и не вызывающая доверия, хотя внешне она может выглядеть теплой и даже очаровательной; 2) обычно такой человек эгоцентричен, склонен потакать собственным желаниям и не считаться с желаниями других; 3) тщеславен и склонен предъявлять требования; 4) зависим, беспомощен, постоянно ищет утешения и поддержки; 5) склонен манипулировать своими ближними с помощью суицидных угроз, жестов или даже попыток.

В «Психических расстройствах личности» Миллон [149] упоминает важную черту подобных индивидов, заключающуюся в том, что «обычно они не проявляют особого интереса к достижениям в интеллектуальной сфере и к скрупулезному анализу, хотя нередко наделены творческими способностями и богатым воображением… несмотря на то что они быстро и глубоко усваивают убеждения, их суждения не имеют под собой прочной основы, и они часто действуют по наитию».

В своей книге Миллон анализирует гистрионическую (гистрионы - актеры в Древнем Риме) личность непосредственно после рассмотрения зависимой личности (энеатип IV), и мне думается, представляет интерес привести его описание первой по контрасту со второй:

«Гистрионы не в меньшей степени зависимы от других в том, что касается внимания к ним и любви, но, в противоположность зависимым, берут на себя инициативу по части обеспечения себя этой моральной арматурой. Вместо того чтобы отдавать свою судьбу в руки других и тем самым подвергать собственную безопасность постоянному риску, гистрионического типа личности активно вызывают интерес к себе у других, прибегая для этого к ряду соблазнительных уловок, назначение которых, по-видимому, в том, чтобы гарантировать получение восхищения и уважения, столь необходимых для них. Преследуя эти цели, гистрионы развивают в себе невероятную чувствительность к настроениям и мыслям тех, кому они хотят понравиться. Подобная сверхбдительность и расторопность позволяют им быстро сообразить, с помощью каких маневров они смогут достичь желанных целей. Тем не менее эта чрезмерная „ориентированность на другого", направленная в конечном счете на получение одобрения с его стороны, имеет своим следствием жизненный стиль, в основе которого лежит изворотливый и непостоянный паттерн - как поведенческий, так и эмоциональный. В отличие от зависимых личностей, которые встают на якорь, как правило, только у одного объекта своей привязанности, гистрионы не склонны связывать себя верностью и лояльностью. Их нежелание ограничивать себя только одной привязанностью, в сочетании с потребностью в постоянном поощрении и внимании, приводит в результате к обольстительному, драматичному и своенравному паттерну, определяющему их взаимоотношения с другими людьми».

Хотя в сравнении с другими авторами в юнговском описании психологических типов не так уж много наблюдений, касающихся стилей межличностных взаимоотношений, у меня почти не возникает сомнений, что, когда он формулировал специфику экстравертного чувствующего типа, перед его мысленным взором стояли случаи, относимые нами ко энеатипу II [150]:

«Примеры этого типа, которые приходят мне на ум, почти все без исключения относятся к женщинам. Женщина такого рода руководствуется своим чувством на протяжении всей своей жизни… Ее личность оказывается приспособленной к внешним условиям. Ее чувства согласуются с объективными ситуациями и общезначимыми ценностями. Это никогда не проявляется так ясно, как в выборе ею объекта любви: любишь „подходящего" мужчину, а не какого-нибудь другого; он является подходящим не потому, что он отвечает ее скрытой субъективной природе, но потому, что отвечает всем благоразумным требованиям в отношении возраста, общественного положения, имущественного состояния, значительности и респектабельности своей семьи и т.п.‹…›

Однако мы можем чувствовать „правильно" лишь в том случае, если ничто другое не мешает чувству. Ничто так не мешает чувству, как мышление. Следовательно, нетрудно понять, что у данного типа мышление будет по мере возможности пребывать в состоянии временного бездействия… каждое заключение, каким бы оно ни было логичным, в том случае, если оно создает затруднения для чувства, отвергается с порога…