Алекс Гольдфарб - Саша, Володя, Борис... История убийства

• Название: Саша, Володя, Борис... История убийства
• Автор: Алекс Гольдфарб
• Издательство: AGC/Грани
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2011
• ISBN: 978-0-9826857-1-6

Эта книга — воспоминания двух людей о третьем, дань его памяти и попытка сказать за него то, что он сам не успел.

Это еще и историческая хроника глазами очевидцев.

В центре ее — взаимоотношения двух ключевых персонажей российской политики на рубеже двух столетий — Владимира Путина и Бориса Березовского.

Но для нас, как авторов, их дружба, сменившаяся враждой, являются в первую очередь обстоятельствами убийства, и уж во вторую — фактами российской истории.

---

В ЭТОМ Я был не одинок. Почти незаметная среди гостей, на лондонской презентации фильма присутствовала тихая женщина лет тридцати с большими карими глазами и славянскими чертами лица. Это была Таня Морозова, дочь одной из жертв взрыва на улице Гурьянова 9 сентября 1999 года. Узнав, кто она, гости на минуту замолкали и задумывались, вспомнив о человеческой трагедии, отошедшей на второй план на фоне пафосных политических обвинений и загадочных кремлевских интриг.

Юрий Фельштинский отыскал Таню Морозову в Америке, где она жила со своим американским мужем и четырехлетним сыном в городе Милуоки, штат Висконсин. Фельштинский поехал к Тане и объяснил ей, что они с Сашей расследуют обстоятельства взрывов домов, и их версия противоречит официальной. Ей, наверное, больше всех хотелось бы узнать правду, поэтому он приглашает ее в Лондон.

Таня согласилась. В Лондоне она мало говорила — она приехала слушать. Но, посмотрев фильм, она позвонила своей младшей сестре Алене и сказала, что безумная версия, от которой они когда-то отмахнулись как от полного абсурда, похожа на правду. Получается, что их собственная власть подложила бомбу, убившую маму и девяносто трех соседей. Согласится ли Алена войти в комиссию по расследованию этих обвинений?

Алена Морозова была одной из немногих жильцов дома, чудом уцелевших при взрыве на улице Гурьянова. Когда Таня вышла замуж за американца и уехала в Милуоки, Алена, которой было двадцать три года, осталась с мамой в двухкомнатной квартире, в которой выросла, в рабочем районе Печатники. Вечером 8 сентября она гуляла со своим парнем Сергеем, жившим в соседнем подъезде. По дороге домой они остановились поболтать с друзьями у детской площадки.

— Пошли ко мне ужинать и телевизор смотреть, — сказал Сергей. Алена согласилась. Около полуночи Сергей вышел на кухню выкурить сигарету. Больше она его не видела.

Сначала ей показалось, что случилось землетрясение. Из-за шока она ничего не слышала, как будто в кино во время сеанса вдруг выключили звук. Стена напротив, со стеллажом и телевизором, медленно отделилась от остальной части комнаты и сползла вниз, и она оказалась на краю пропасти. Она не потеряла сознания, а через несколько секунд к ней вернулся слух. И по мере того, как уличный шум обретал четкость, до нее стало доходить, что у ее ног огромная яма, в которую провалился Сергей вместе с кухней, а также мама в их квартире, и вся центральная часть дома — два подъезда, девять этажей, шестьдесят четыре квартиры.

С развалин ее сняли пожарные. Как во сне, бродила она в дыму среди криков, милиционеров, санитаров, пожарных машин. И тут на нее наткнулась съемочная группа Си-Эн-Эн.

— Вы из этого дома? Может, вам нужно позвонить? Хотите воспользоваться моим телефоном? — прокричал сквозь вой сирен человек с американским акцентом.

— Мне некому звонить. У меня сестра в Америке, но я не помню телефона, — сказала она.

Благодаря возможностям Си-Эн-Эн разыскали Татьяну. На следующее утро она прилетела в Москву.

Тела матери так и не нашли. Вдобавок их совершенно измотали хождения по учреждениям, чтобы удостоверить факт смерти — ибо ни тела, ни документов они предъявить не могли. Через несколько дней сестры стояли в толпе соседей и журналистов перед милицейским кордоном, за которым виднелся их дом с зияющим проломом посредине: уцелело четыре подъезда из шести. То, что осталось от здания, решили снести. Прогремел взрыв, и две половинки дома, медленно осев у них перед глазами, скрылись в огромных клубах дыма и пыли. Из глаз сестер брызнули слезы, и они инстинктивно бросились друг к другу. Где-то там, под развалинами, на которые уже двинулись стоявшие наготове бульдозеры, была их мама…

Год спустя, после терактов 11 сентября они смотрели по американскому телевидению, как разбирают руины нью-йоркских башен, и контраст с московскими впечатлениями стал первым сигналом, что там что-то было не так.

— Американцы буквально просеяли развалины мелким ситом, до последней песчинки: искали улики, — говорила мне потом Таня. — А почему ФСБ ничего не искала? Почему они пустили бульдозеры и все, что там было, зарыли? Может, им было что скрывать?

Алене потребовалось три месяца, чтобы восстановить документы. Получив паспорт, она тут же улетела в Америку. Некоторое время она жила у Тани, а осенью поступила в Денверский университет по классу компьютерного дизайна.

— Поначалу меня мало заботило, кто мог взорвать наш дом; погибла мама, и это было главное, — рассказывала она потом. — Говорили, что это чеченцы, но я тогда плохо понимала, кто это такие. Политика меня не интересовала. С таким же успехом мне могли сказать, что это марсиане. Только потом я поняла, что нами играют в войну, как оловянными солдатиками…

ПЕРЕД ОТЪЕЗДОМ ДОМОЙ после лондонской премьеры Татьяну пригласили в офис Бориса, где собрались Юшенков с Рыбаковым, Саша, Борис, Фельштинский и я.

Обсуждали идею создать в России общественную комиссию по взрывам. Присутствие депутатов Госдумы придаст ей определенный статус, а Таня с Аленой будут представлять интересы потерпевших.

В Москве есть человек, который может очень пригодиться, сказал Саша. Михаил Трепашкин, в прошлом подполковник ФСБ, а теперь адвокат. Саша за него ручается. Восемь лет назад Трепашкина выгнали из ФСБ за то, что он выступил против коррупции. Сашин собственный конфликт с Конторой начался после того, как он отказался проломить голову Трепашкину. Если Юшенкову нужен в Москве профессиональный опер, лучше Трепашкина не найдешь. К тому же, заметил Саша, Таня и Алена, как потерпевшие, по российскому закону могут получить доступ к материалам дела по взрывам, а потом выступать стороной в суде, если кому-нибудь предъявят обвинения. Им понадобится адвокат. Трепашкин прекрасно справится с этой ролью. Для этого Таня должна подписать адвокатское поручение, которое Юшенков отвезет в Москву.

По сути, к концу лондонской встречи из нас сложилась, как пошутил Саша, “организованная группа”, взявшая на себя миссию продвигать тему московских взрывов “всеми доступными способами”. Мне в этой группе досталась роль организатора информационной кампании — пиар-менеджера, говоря новорусским языком.

Прощаясь со всеми, я не мог отделаться от мысли, что наше предприятие наверняка уже стало предметом интереса российской разведки, и донесение вскоре ляжет на стол Путина. Я пытался взглянуть на все глазами противника, как учил меня Саша в Турции. Конечно же, все наши передвижения и контакты внимательно отслеживаются. Любопытно, как именуют нас в оперативных справках: на советский ли манер “антироссийской эмигрантской группой” или более современно — “экстремистской организацией”? Сколько агентов за нами следят?

23 АПРЕЛЯ 2002 года Сергей Юшенков прибыл в Вашингтон с коробкой кассет “Покушения на Россию”. Его визит, организованный “Фондом гражданских свобод”, включал обычный список мест, которые посещают гости столицы, желающие донести что-то важное до творцов внешней политики США: Госдепартамент, комитеты Конгресса, редакции газет, политологические центры. С незапамятных времен у российских демократов сложилась традиция жаловаться просвещенному Западу на отечественных тиранов; но Юшенков сказал, что не ищет помощи.

— Мне ничего от них не надо, — объявил он. — Пусть только не мешают. Пусть ваш Буш перестанет обниматься с Путиным и рекламировать красоту его чекистской души, вот и все!

Он имел в виду высказывание Буша после его первой встречи с Путиным: “Я заглянул ему в глаза и понял кое-что о его душе… Путин честный парень, которому можно доверять..”.

В отличие от меня, Юшенкова не беспокоило отсутствие прямых улик, изобличавших власть в московских взрывах. Он был не ученый, а политик, и смотрел на вещи совсем с другой точки зрения.

— Я не должен никому ничего доказывать, — объяснил он. — Власть находится под подозрением в массовом убийстве собственных граждан, и почти половина населения такую возможность допускает. Этого для меня достаточно. Презумпция невиновности на власть не распространяется; Путин обязан сделать все, чтобы развеять подозрения. Вместо этого он делает все, чтобы помешать расследованию. Значит, что-то скрывает. Что ж тут еще доказывать?

Статус Юшенкова как депутата Думы давал возможность рассчитывать в Вашингтоне на официальный прием. Но официальные встречи были прохладными, да и принимали нас на весьма низком уровне. Ведь Томас Грэм предупреждал меня, что без прямых доказательств “версия Березовского” не будет принята во внимание, а ее лоббисты придутся в Вашингтоне не ко двору, и теперь мы в этом убеждались.

— Московские взрывы? Это вроде нашего 11 сентября, не так ли? — сказала сотрудница Конгресса, вежливо выслушав Юшенкова. Ее подчеркнутое внимание не могло скрыть скептической реакции: эти ребята говорят, что взрывы устроили их спецслужбы? Что ж, у нас тоже есть сумасшедшие, которые утверждают, что теракты 11 сентября устроило ЦРУ.