Алекс Гольдфарб - Саша, Володя, Борис... История убийства

• Название: Саша, Володя, Борис... История убийства
• Автор: Алекс Гольдфарб
• Издательство: AGC/Грани
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2011
• ISBN: 978-0-9826857-1-6

Эта книга — воспоминания двух людей о третьем, дань его памяти и попытка сказать за него то, что он сам не успел.

Это еще и историческая хроника глазами очевидцев.

В центре ее — взаимоотношения двух ключевых персонажей российской политики на рубеже двух столетий — Владимира Путина и Бориса Березовского.

Но для нас, как авторов, их дружба, сменившаяся враждой, являются в первую очередь обстоятельствами убийства, и уж во вторую — фактами российской истории.

---

Потанин вернулся в свой банк, но его альянс с Чубайсом только укрепился. Люди “ОНЭКСИМбанка” заняли ключевые позиции в экономическом блоке правительства — в Федеральной комиссии по рынку ценных бумаг, Министерстве финансов, Федеральной службе по банкротству и так далее. По сути, Чубайс и Потанин построили мощный государственно-частный конгломерат, проросший щупальцами во все ведомства экономического блока правительства. И вот теперь, в начинающейся битве за “Газпром”, Потанин и Чубайс выступили против Березовского. Если бы Борису удалось привлечь Сороса на свою сторону, это, конечно, сильно бы ему помогло.

“Газпром” был настолько лакомым куском, что Джордж не смог устоять. После пятнадцатиминутного разговора в ресторане будапештского отеля “Кемпински” они обменялись рукопожатием и договорились о сотрудничестве. Затем Джордж улетел на Адриатику в запланированный отпуск. С яхты он надиктовал письмо “дорогому Борису”, в котором обещал немедленно инвестировать один миллиард долларов — на то время это составляло 3 процента капитализации “Газпрома”. В письме также оговаривался опцион на покупку акций еще на два миллиарда, но все это при условии, что Борис станет председателем правления газового гиганта. В письме Сорос также призывал отменить ограничения на продажу акций “Газпрома” иностранцам, так называемым “нерезидентам”. Это укрепило бы доверие Запада к российскому рынку в целом, не говоря уже о том, что нынешние акционеры — “резиденты” получили бы громадную моментальную прибыль, потому что акции “Газпрома”, выйдя на мировые биржи, немедленно подскочили бы в цене минимум в два раза. Надо сказать, что в этом случае вклад самого Джорджа, который в доле с Борисом собирался купить акции по цене, назначенной для резидентов, тоже немедленно бы удвоился.

Следующий шаг состоял в том, чтобы свести Сороса с Черномырдиным. Через пару дней Борис сообщил, что такая встреча назначена. Пришлось звонить Джорджу и радовать его известием, что ему не удастся догулять отпуск — прямо с яхты в Адриатике его заберет вертолет и доставит в ближайший аэропорт, откуда специально зафрахтованным самолетом он прибудет в Сочи, где Черномырдин проводит отпуск. Премьер ждал Сороса у себя в субботу, 14 июня.

ЗАНИМАЯСЬ БИЗНЕСОМ, БЕРЕЗОВСКИЙ не забывал о Чечне. Ранним утром 12 июня в моей московской квартире раздался звонок.

— Через четверть часа за тобой приедет машина. Нужно кое-что сделать по дороге в Сочи. Летим в Грозный.

На бетонной полосе подмосковного аэродрома прогревал двигатели громадный военный самолет. Это был воздушный штаб российского Совбеза.

— Тут у ребят будет истерика, если выяснится, что я взял на борт американца, — сказал Борис, сидевший в командирском салоне вместе с Рыбкиным. — Кроме Ивана Петровича и Сергея, моего телохранителя, никто не знает, кто ты такой. Так что смотри, чтоб тебя не раскрыли. А когда мы начнем обсуждать государственные тайны, пересядешь в другой салон.

Когда мы взлетели, охранник повел меня в хвостовую часть самолета. По дороге в одном из отсеков я увидел офицеров в наушниках, склонившихся над мониторами. Затем был отсек, в котором около двадцати устрашающего вида десантников сидели в полной боевой экипировке, а в углу, в стойках, отдыхали автоматы. Наконец, в маленьком отсеке в конце самолета я увидел Сергея, охранника Бориса, с которым встречался в логовазовском клубе.

— На земле не отходи от меня далеко; если что понадобится, обращайся ко мне, — сказал он. — Узнают чеченцы, кто ты есть — выкрадут. Придется платить выкуп.

Мы приземлились. Из окна я наблюдал, как наши десантники заняли позицию, окружив самолет. Подъехали фургон и несколько джипов, из которых высыпали боевики. Рыбкин, Борис, двое сотрудников Совбеза, Сергей и я сели в фургон — шестеро штатских в толпе вооруженных чеченцев. И поехали, оставив спецназовский эскорт позади, у самолета.

— Нет никакого смысла брать их с собой, — объяснил Сергей. — Если что, им все равно не справиться с боевиками, и лучше, чтобы они не входили с ними в прямой контакт, от греха подальше. Если нас что-то и защищает, то только чеченское гостеприимство.

Впрочем, судя по выражению его лица, на гостеприимство чеченцев он не слишком рассчитывал.

Несколько минут мы ехали по местности, изуродованной войной, оставляя позади разрушенные дома, обожженные деревья и сгоревший русский танк, и остановились у дома, чудесным образом не тронутого войной. Караван джипов и внедорожников доставил чеченскую делегацию: одетого в камуфляж Масхадова, Ахмеда Закаева в гражданском костюме — тогда я увидел его впервые, и Удугова, моего старого знакомого по мирным переговорам на даче, в традиционной чеченской каракулевой папахе. Удугов мне кивнул, а я сделал важное лицо — пусть думает, что и сюда проникло ЦРУ. Сергей и я остались в коридоре в компании свирепых боевиков, одетых во все черное и увешанных автоматами всевозможных марок. Мы сидели в полной тишине, поглядывая друг на друга.

Через час переговоры завершились.

— Забираем Масхадова и летим в Сочи к Черномырдину, — объявил Борис.

КАК Я ПОЗЖЕ УЗНАЛ, эти переговоры были частью начинающейся “Большой игры” за каспийскую нефть. Нефтепровод Баку-Новороссийск на протяжении 140 километров проходил по территории Чечни. Чеченцы настаивали, чтобы Ичкерия, так же как Россия и Азербайджан, была суверенным партнером. Сторонники жесткой линии в Москве — “партия войны”, отказывались дать чеченцам равноправный статус, сочтя это очередным унижением для России. Но Березовский и Рыбкин думали лишь о том, чтобы побыстрее запустить нефтепровод и обойти американцев, предлагавших Азербайджану построить другой нефтепровод в обход России — из Баку через Грузию в турецкий средиземноморский порт Чейхан.

13 июня я был единственным свидетелем, если не считать съемочной группы ОРТ, мероприятия, которое по телевизору выглядело как совместная пресс-конференция Масхадова и Черномырдина после переговоров в Сочи. Когда-то здесь располагалась летняя резиденция Сталина; виллу окружал райский сад с величественными кипарисами и роскошными клумбами, террасами спускавшийся к морю. Мы находились всего в трехстах километрах от Чечни, но это была совершенно другая планета. Масхадов и Черномырдин объявили перед камерой, что наконец устранены все препятствия для открытия нефтепровода и подготовлены новые соглашения между Россией и Чечней, касающиеся банков и таможни. А между строк читалось: пусть московские милитаристы бесятся — Рыбкин с Березовским их опять обошли.

МАСХАДОВА УВЕЗЛИ НА аэродром, а через несколько часов прибыл успевший слегка загореть Сорос. Как и я, он находился под сильным впечатлением от того, что оказался на бывшей даче Сталина. С Черномырдиным они встретились, как старые друзья; премьер-министр шутливо напомнил ему о своей антикоммунистической проповеди в Белом доме год с лишним назад. Теперь наступила очередь Джорджа читать лекции: за обедом он не жалел красноречия, рассказывая о преимуществах свободного рынка и корпоративной прозрачности, и пообещал, что его трехмиллиардный вклад в “Газпром” изменит точку зрения западных инвесторов, по-прежнему считавших Россию ненадежным местом для капиталовложений.

Борис сиял. Все трое скрепили договоренность рукопожатием. Затем Джордж отвел меня в сторону.

— Борис заплатил тебе, чтобы ты организовал встречу?

— Конечно же нет, — сказал я. — Я думал, что работаю на тебя.

— Это хорошо. А ты, часом, все еще не гражданин России?

— Нет, Джордж, я потерял советское гражданство, когда уехал отсюда двадцать лет назад. Я думал, ты знаешь.

— Это плохо. Видишь ли, мы с Борисом договорились, что создаем компанию — пятьдесят на пятьдесят, чтобы купить акции “Газпрома”. Я хочу иметь в ней контрольный пакет, но по закону необходимо, чтобы более 50 процентов были в руках “резидентов”. Требуется российский гражданин, которому я мог бы полностью доверять, чтобы баланс был в мою пользу.

— В Москве у меня есть дочь от первого брака, она российская гражданка. Правда, сейчас она подумывает о переезде в Америку.

— Это подойдет, — сказал Джордж. — Как только вернешься в Москву, отправь в мой офис копию ее паспорта. Мы дадим ей четверть процента.

Джордж внимательно следил за моей реакцией, и, признаюсь, мне потребовалось усилие, чтобы скрыть душевный трепет. Четверть процента от трех миллиардов! В эту минуту я ощутил в себе присутствие той самой капиталистической алчности, которая движет Борисами и Джорджами всего мира: оказавшись в нужное время в нужном месте, я вот-вот стану мультимиллионером!

НО, УВЫ, СУДЬБА решила иначе. План “взятия Газпрома” развалился в течение нескольких часов после нашего возвращения в Москву. Его похоронил вице-премьер Борис Немцов, которого Джордж с утра посетил в Белом доме. Немцов объявил Соросу, что еще в марте, когда он вошел в правительство, было решено, что отныне в стране действуют новые правила: приватизация будет происходить только по-честному, в открытых аукционах, а значит — никаких закулисных договоренностей. Немцов настоятельно порекомендовал Джорджу не принимать участие в сделке с Березовским, ибо она организована по старым правилам “грабительского капитализма”, против которых сам Джордж так резко выступает. Как же он может теперь подрывать усилия “младореформаторов”, которые начали в России новую эру честной игры?