Павел Шуф - Тайна Лысой горы

• Название: Тайна Лысой горы
• Автор: Павел Шуф
• Издательство: Ёш гвардия
• Жанр: Детские приключения
• Год: 1983

Книга "Тайна Лысой горы" является первой частью трилогии "Записки Балтабаева-младшего", и рассказывает об обыкновенных и необыкновенных приключениях школьников 6 класса, которые не произошли бы, ЕСЛИ БЫ… ЕСЛИ БЫ королева Марго не швырнула нам тяжелую перчатку… ЕСЛИ БЫ начинающий гроссмейстер Марик Егоров не угодил в собственную же матовую сеть… ЕСЛИ БЫ не пришлось гнать в город самосвал с макулатурой, чтобы малость подновить знаменитый афоризм… ЕСЛИ БЫ наш капитан Стелла Хван не замыслила скормить акулам группу упитанных и аппетитных учеников… ЕСЛИ БЫ не операция «13–30»… ЕСЛИ БЫ злющая корова Киса вела себя прилично и не спровоцировала принудительный марафон… ЕСЛИ БЫ не спасительная идея открыть в поселке АДУ… ЕСЛИ БЫ, наконец, нашу некогда пышную гору не прозвали обидно Лысой… Короче говоря, ЕСЛИ БЫ не вереница бесконечных приключений — эти записки не смогли бы появиться на свет.

---

— Читай, — скупо ответила мама.

«…А еще, — распутывал я бабушкины закорюки, — хочу повидать дорогого внука своего — Володечку. Очень буду ждать — пусть приедет и погостит».

— Ты что ж, не рад? — удивилась мама тому, что я не принялся тотчас же, как сумасшедший, радостно прыгать вокруг стола.

— Хотеть-то хочу, — уклончиво протянул я.

— Так за чем же тогда остановка?

— Ясно за чем. Академия…

— Ну вот еще, — мама всплеснула руками. — На пару недель отлучишься — ничего с твоей Академией не будет — не развалится. Да и каникулы ведь.

— Каникулы? — удивленно спросил я. — А разве добрые дела в каникулы делать не нужно? — Я усмехнулся: — Непедагогично рассуждаете, товарищ учительница!

За окнами завизжали тормоза, будто на них, как на котенка, кто-то неловко наступил.

— Папа приехал! — встрепенулась Айгуль и побежала отпирать калитку.

Мама вздохнула.

— Послушаем, что скажет отец, — сказала она и, когда папа вошел, протянула ему письмо:

— Вот, Володьку в гости бабуля зовет.

— И отлично! — пробасил папа, забегав глазами по строчкам, — пускай едет. Билет в зубы — и вперед!

Папа обернулся ко мне:

— Рад, небось до смерти?

— До смерти — это уж точно! — саркастически заметила мама. — Видишь ли, добрые дела его держат. Они ведь академики по добрым делам.

Айгуль, конечно же, поспешила подпеть маме:

— Володечка думает, что без него тут все развалится. Пуп поселка…

— Потише ты, — оскалился я. — Сама ты пуп. Папа расхохотался:

— Ну, и академик! Кусачки, а не рот!

— Сама виновата, — с обидой ответил я.

— Ну, так слушай! — Папа поднялся со стула и подошел ко мне. — Ехать надо. Во-первых, бабушка просит. Во-вторых, от красоты города ахнешь еще раз. Это же не город, а учебник истории! — голос папы патетически зазвенел, как посуда в шкафу во время землетрясения.

— Знаю, что учебник, — буркнул я. — Думаете, я и сам не хочу.

— Небось опять про свою Академию? — рассмеялась Айгуль. — Ну, и чудак-человек…

— Погоди, Айгуль, ты не права! — резко сказал папа. — Это здорово, что Володька за дело переживает. За это мы должны его хвалить, а не как ты сейчас… Но послушай, Володя, разве добрые дела только у нас в посёлке и можно творить?

— Нет, конечно, — согласился я.

— Ты прав! — подхватил папа, улыбаясь. — Не могу не согласиться с тобой — везде нужны добрые дела, и там тоже. Так что собирайся, брат, в дорогу.

Я долго не мог придти в себя после этого разговора. Ловко все же у папы получается — вроде бы я спорил, свое доказывал, а получилось будто бы я сам себя уговорил. Нет, я, конечно же, сразу же, в первую же секунду обрадовался, прочитав бабушкино письмо. Но это я про себя обрадовался, а вслух обрадоваться не успел — представил себе, как огорчатся ребята, узнав, куда навострил лыжи, и вся радость моя сразу же испарилась. Еще и предателем сочтут. Надо будет завтра объяснить им все. Должны ведь понять: не поехать — значит бабушку обидеть. А письмо ее — это вроде бы заявку она нам в АДУ прислала: высылайте, мол, внука — скучаю и все такое прочее. Вот и получится, что я как бы заявку поеду выполнять.

Я долго не мог уснуть, ворочался и вздыхал, и улыбался в темноте собственным рассуждениям, а особенно тому, как ловко у меня бабушкино письмо в заявку превратилось. И еще с ужасом вспоминал бабушкины угрозы из каждого ее письма. Она обещала, что живо откормит меня, хилого и тощего, дайте ей только заполучить, меня… Похоже, бабушка хотела сделать меня вторым Грызуном. Довольно! Хватит с нас одного Мубара.

…Мне приснился дурацкий сон — как будто подъезжаю я к бабушкиному вокзалу, достаю бабушкино письмо и с подножки вагона обращаюсь к встречающим:

— Товарищи! Кто тут будет гражданка Зухра Балтабаева?

Ко мне протискивается добрая моя морщинистая бабушка, стремясь заключить меня в объятия, радостно восклицает:

— Володя-джан, внук приехал! Ягненок ты мой ненаглядный!

— Минуточку, гражданка! — решительно отстраняясь от бабушки, говорю я и показываю ей, опешившей, ее же собственное письмо:

— Ваша заявка? Вызывали?

— Моя… — растерянно отвечает бабушка.

— Вот и хорошо. Рад выполнить заявку и передать вам, бабушка, самого себя в целости и сохранности.

— Ты не заболел, внучек? — испуганно спрашивает бабушка. — В дороге не продуло? Может, тебе лекарство дать?

— Лекарство? — нагло усмехаюсь я. — Лучшее в мире лекарство — соленая капуста тетки Марьям! Хочешь попробовать, бабуля? — с этими словами я открываю свой чемодан, почему-то набитый доверху соленой капустой, и ко мне вдруг разом устремляются все, кто в эту минуту был на перроне. Они отталкивают друг друга, протягивают ко мне страждущие руки и умоляюще просят:

— Капусты! Капусты! Капусты!..

Я проснулся от сильнейшей жажды — в горле пересохло, будто сто лет не пил. Чего только не приснится! — удивлялся я, жадными глотками осушая полную кружку. — Честное слово, кажется, совсем, помешался на заявках. — Так и свихнуться можно. Утром мысль о том, что надо оставить ребят и уехать, показалась мне ужасной. Я пошел на кухню. Мама чистила картошку.

— Мам, я не поеду, — сказал твердо. — Не могу я уехать от Академии. Понимаешь?..

Мама вздохнула и протянула мне второй нож:

— А картошку чистить можешь?

Тайна Лысой горы

Вот бы не подумал, что Рафаэлька может подарить нам приключение. Да еще какое… А между тем, все началось именно с него. Утром карапуз принес мне какую-то смятую бумажку. Меня, конечно, сразу же насторожил этот визит — Рафаэльку Ханифа-апа от себя ни на шаг не отпускала, пасла его почти как брыкливую Кису.

— Держи, это тебе, — Рафаэлька протянул мне бумажку. Я развернул и прочел: «Сыночки, снова нужна ваша помощь. Не дувалу, а мне самой, Ханифа».

— Что случилось? — спросил я.

Рафаэлька пожал плечами.

— А я не знаю. Бабушка с утра лежит, охает и не встает. Потом меня подозвала и вот эту бумажку велела тебе отнести.

— Побежали! — заторопился я.

Ханифа-апа сказала, болезненно морщась:

— Ты бы, внучек, в аптеку сбегал — сердечко пошаливает.

— Может, врача вызвать? — испугался я.

Я помчался в аптеку. Взяли у меня рецепт и головой покачали:

— Настой зверобоя… Настойка ландыша… К сожалению, у нас перебои с этими травами. А вещь, действительно, от сердца полезная. Здорово укрепляет…

— Что ж с того, что здорово! — возмутился я. — Лучше подскажите, где достать. А что вещь хорошая — так это и по рецепту ясно, это врач первее вас знал.

Провизор пожал плечами:

— Рад бы подсказать, да не могу, — давно не завозили.

— Импортная вещь? — спросил я. — Издалека, что ли везут?

— Зачем издалека. Этим зверобоем и ландышем у нас все горные склоны усеяны.

— Усеяны! — поразился я. — Почему ж тогда в аптеке нет?

— А я почем знаю? — провизор ушел в кладовую, мои бесконечные вопросы, похоже, начали ему надоедать. Но я все равно дождался его и спросил:

— А кто знает?

— А это ты лучше в городе, в аптекоуправлении спроси! Им больше моего знать положено!

Я почувствовал, как у меня зачесались кулаки. Вот ведь история — вокруг нас горы растят залежи лекарств, а в аптеке ни одного волшебного листика. Чудеса да и только… Провизор, правда, смилостивился и объяснил мне, где аптекоуправление.

Но и в Ташкенте не обрадовали.

— Бабушке, говоришь, прописали? — спросил меня усатый дядечка в белом халате и тяжко вздохнул. — К сожалению, не только твоей.

Я не выдержал:

— Это правда, что наши горы усеяны этой травой? Почему же не собирают?

— Собирают! — оборвал меня усач. — Да только не те, кому надо, и не тогда, когда можно. Понял?

Я честно мотнул головой:

— Не-а, не понял.

— Ну, так слушай в оба! — сердито сказал он. — В горах его, действительно, много — зверобоя этого самого. Бессмертника тоже много. И ландыша. И шалфея. И тюльпанов тоже. А знаешь кого больше? — он испытующе посмотрел на меня,

— Кого же?

— Не догадался? Диких туристов — вот кого. Они ведь целыми снопами рвут ценные лекарственные травы и цветы и везут в город — себе на потеху, горам на разоренье. Гибнут цветы — вот что. Прогулочники ведь и сушить толком не умеют. Это ведь тоже уметь надо. И знать — где и как собирать — тоже надо. А то бывает, что иной добряк сам приносит нам мешок трав и добродушно предлагает:

— Берите даром — мне денег не надо. Пусть больные пользуются! Глянешь в мешок, а там уже не лекарство, а сено — очаг растапливать.

— Как же так? — огорчился я. — Неужели не понимают люди?

— Удовольствие свое они понимают — это точно. А траву не понимают.

Он совсем разволновался и даже стянул с себя очки.