Шейла Дайан - Пляжное чтиво

• Название: Пляжное чтиво
• Автор: Шейла Дайан
• Издательство: БДР-Трейдинг
• Жанр: Короткие любовные романы
• Год: 1997
• ISBN: 5-7721-0054-8

На фоне серебристого диска полной луны Марджори Эплбаум медленно кружилась на тонкой веревке, охватившей ее лодыжки, метрах в шестидесяти над пляжем. Кровь стучала в висках. Желудок давил на сердце. Открыв глаза, она увидела бушующее море под собой и ясное небо над ногами. Ее рыжие волосы летели за ней как знамя, обнаженные ягодицы и грудь сверкали в лунном свете. Возбуждение росло в ней. Мужчина на балконе крепко держит веревку: сейчас он втянет маленькую женщину через перила балкона в свои объятия. Она задрожит, прижавшись к нему, и позволит отнести себя в постель. Другая женщина привяжет ее запястья к изголовью кровати шелковыми шарфами, и мужчина, лаская, овладеет ею. Они играли так часто, что игра превратилась в ритуал. Но в эту роковую ночь эротический обряд закончился ужасной трагедией: едва успев раскинуть руки-крылья, совершенно голая Марджори с огромной высоты грохнулась на дощатый настил променада…

Интересно, почему реальная жизнь неожиданно оказалась так похожа на сюжет нового романа Алисон?

---

Променад перед Олбани-авеню — там, где главные улицы сходятся вокруг монумента в двух кварталах от пляжа, — узок и тих. Идя между Шелом и Джефри, я вспоминала, как в детстве ходила на пирс со своими кузенами. Вокруг Аскот Плейс было очень тихо, и фонари не могли разогнать темноту. Справа был пляж, слева — огромные старые дома, пустые пространства песка и густых камышей. Теперь между старыми домами поднимались прекрасно освещенные двадцатиэтажные здания.

Но настоящий шум и гам начинался за Олбани-авеню. Когда-то на променад выходили отели и магазины с витринами, полными хрусталя и золота, фарфора и модной одежды, галереи с игральными автоматами, фотоателье и заведениями гадалок, кафе, кондитерские.

Сегодня же я видела толпы, снующие между ярко освещенными отелями-казино, занявшими место старых гостиниц и дорогих магазинов.

В ресторане Барни Шел ел с аппетитом, но был необычайно тих. Как только Джефри заплатил, Шел ушел, холодно поблагодарив его и ни слова не сказав мне. Я попыталась извиниться перед Джефри за поведение Шела, надеясь, что он поймет.

— Вы сегодня уже второй раз извиняетесь за поведение сына.

— Второй…

— Помните автоответчик?.. днем?

Я улыбнулась и кивнула.

— Чудесный мальчик, Алисон.

— Он был груб, Джефри.

— Ему восемнадцать лет. И он ревнует.

— "Ревнует"? — удивилась я.

— Боюсь, что посягнул на время, которое он хотел провести с вами, и поэтому он расстроился.

— Но это невозможно! Мы с Шелом прекрасно понимаем друг друга.

— Может, вы и правы. Но подростки непредсказуемы. Они часто видят все не так, как их рассудительные родители.

И я задумалась о несоответствии между реальностью Шела и своей, и, как рассудительная, самодовольно решила, что вижу истинный мир.

—… Алисон? — голос Джефри вторгся в мои воспоминания.

— Извините, Джефри. Что вы сказали?

— Я ничего не сказал. Просто интересно, о чем вы задумались.

— О Шеле. Когда он был маленьким.

— Они имеют привычку вырастать, стоит нам отвернуться.

— Мне не хочется говорить об этом.

— И раз уж мы вспомнили о маленьких мальчиках, маленький мальчик во мне мечтает о сливочном мороженом с фруктами и шоколадом.

— Звучит аппетитно, — сказала я, стряхивая ностальгию. — В следующем квартале, сразу за мадам Зора.

— А может, сначала узнаем свою судьбу?

Подпав под чары променада — единственного места в моем мире, где есть такое мороженое и можно узнать судьбу по ладони, я согласилась, и мы вошли в дверь под вывеской: "Мадам Зора — предсказательница и советчица".

Крупная женщина в крестьянской блузе и юбке, стоявшая справа от входа, указала на меня.

— Только вы, — сказала она и прошла в одну из двух занавешенных кабинок в глубине маленькой комнаты.

Усевшись за столик напротив нее, я заметила карты.

— Вы пользуетесь картами? — спросила я.

— Для вас никаких карт. Карты бывают опасны, — ответила она, беря мою правую руку в свою.

Вдруг мне захотелось оказаться где-нибудь подальше от нее.

— Не бойтесь, — понимающе сказала женщина. — У вас хорошая рука. Вы умны, заботливы, чувствительны, хороший друг, и у вас хорошая интуиция.

Она взглянула мне в глаза.

— Через две недели, или два месяца, или два года вы выйдете замуж… за человека, который заботится о людях… за врача.

Я улыбнулась, подумав, можно ли считать психиатра врачом.

— В вашей жизни есть дверь. Один мужчина выходит, а другой входит. И еще одна дверь. Она заперта… и у вас есть тайна. Вы посмотрите в зеркало и вспомните.

Мне показалось, что она набросила на мои плечи тяжелую кольчугу. Я вопросительно посмотрела на нее, но она отпустила мою руку.

— Теперь мужчина, — сказала она.

Джефри на несколько минут исчез за занавесом, затем появился в сопровождении мадам Зора. Он взял меня под руку, и мы вышли на променад, а мадам Зора крикнула нам вслед:

— Мадам, сновидения — зеркала наших душ!

— О чем она говорила? — спросил Джефри в кафе-мороженом.

— Я не совсем уверена. Но она сказала что-то о том, что я вспомню какую-то тайну, глядя в зеркало. А что она сказала вам?

Джефри заказал две порции шоколадного мороженого с фруктами, орехами и взбитыми сливками.

— Она сказала, что я добрый и умный, и заботливый. И она сказала, что я скоро женюсь.

— Похоже, она всем говорит одно и то же.

— Но она ничего не сказала мне о тайнах.

— И она говорила о сновидениях. Интересно, имела ли она в виду, что я узнаю эту тайну из снов… потому что в последнее время я вижу очень странные сны, — сказала я…

— Вы уверены, что все в порядке? — спросил Джефри, когда мы возвращались домой.

— Я пыталась кое-что вспомнить. Но чем больше я старалась, тем дальше это ускользало. Очень странное чувство.

— Память иногда коварно шутит, — сказал Джефри.

— Да, — согласилась я и снова замолчала, и молчала всю дорогу домой, пока Джефри болтал о разных несвязанных предметах. Или они казались несвязанными мне, поскольку мне было трудно сосредоточиться. Я была очень занята собственными попытками вспомнить что-то, возможно, никогда и не происходившее.

— Вы такая тихая последние полчаса, Алисон, — сказал Джефри, когда мы вошли в мою квартиру. — Снова думаете о Шеле?

— Нет-нет. Ничего особенного.

Джефри озадаченно смотрел на меня.

Меня охватило неконтролируемое желание обнять его и прижать к себе. Он взял меня за руку и провел на балкон, и пока мы стояли рядом, опершись о перила, мои укрепления рушились.

— Джефри, я пытаюсь попробовать рассказать вам о том, чего не могу вспомнить.

Джефри смотрел на мои руки, сложенные на перилах.

— Это фрагмент ускользающего или несуществующего воспоминания, как мираж на границе реальности и воображения. Вы понимаете?

Джефри молча улыбнулся, и я продолжала:

— Как такая смешная маленькая закорючка, которая мелькает перед глазами и исчезает, когда вы пытаетесь сосредоточиться на ней? Ну, если вы глядите прямо вперед и не фокусируете на ней взгляд, вы можете видеть призрачные очертания уголком глаза.

Джефри медленно кивнул.

— Так вот, такой мираж, только в памяти, преследует меня много лет.

— И на что он похож? — ласково спросил Джефри.

С минуту я думала, что не смогу сказать, но потом вспомнила, как Джефри сидел днем на моем диване, глядя в потолок, как он глубоко вздохнул и сказал: "Не могу поверить, что собираюсь рассказать вам об этом". И я ему рассказала.

— Я помню высокого мужчину. Я смотрю не на него, а на ворсистое зеленое покрывало, расстеленное на кровати под балдахином. Он где-то рядом со мной, справа, немного впереди, так что я могу видеть его спину… Я могу сказать, что на нем была клетчатая рубашка, что мои глаза были на уровне его талии, но я, возможно, и придумываю все это. Мне кажется, что я помню его слова: "Давай поспим". — И когда я произнесла эти слова, у меня пробежали мурашки по коже, и все волосы на теле встали дыбом.

Джефри не произнес ни слова, только наклонился, почти касаясь меня. Я расслабилась.

— Я могу сказать, что помню знакомый запах и что лежу на кровати с кем-то с волнистыми темными волосами, и этот человек обнимает меня, но, может, это все выдумки, — продолжала я. — Правда в том, что я помню только, что не помню чего-то. И я не вспоминала это много лет, то есть я помню, что не вспоминала этого много лет, но я не уверена, что вообще есть, что вспоминать.

— Призраки сознания, — сказал Джефри, обнимая меня.

— Мне кажется, что сегодня днем у меня был сон о… или о чем-то подобном. Но это было на пляже… очень странно… я не понимаю, что это значило.

— Вы помните сон?

— Не совсем, — сказала я, и это было отчасти ложью. Но я не хотела рассказывать ему, что грезила о юноше на пляже. Я не хотела, чтобы у него появились ложные мысли.

— Иногда мы помним события так, как хотим их помнить, Алисон, чтобы они соответствовали нашей жизни в то время. Так что, может, не стоит вспоминать далекое прошлое. Может быть, вы пытаетесь вспомнить это только для того, чтобы объяснить настоящее.

Должно быть, я этим рассказом облегчила свою душу, потому что, даже не понимая слов Джефри, чувствовала, как будто разрубила тугой узел. Как будто я перенеслась на страницы своей книги "Рубец времени". "Неужели в конце концов жизнь подражает искусству? Неужели доктор Кауфман, врачующий душу, а не тело, предназначен мне судьбой?" Я повернулась к нему… обнять, поцеловать… ласково, как он поцеловал меня днем. Но когда он пылко вернул мой поцелуй, я выскользнула из его объятий.

— Я что-то сделал не так, Алисон? — обиженно спросил он.

— О нет, Джефри! Вы — необыкновенный человек, но…

— Нет, Алисон! Пожалуйста! — отчаянно прервал он меня. — Мне правда пора уходить.