Махмуд Теймур - Шесть гиней

• Название: Шесть гиней
• Автор: Махмуд Теймур
• Издательство: Наука
• Жанр: Современная проза
• Год: 1964

Новеллы, включенные в сборник, знакомят читателя с повседневной жизнью Египта начала XX века, с политическими и социальными проблемами. Авторы переносят нас из деревни в город, из глухой провинции, где господствуют прадедовские бедуинские обычаи, в «высший свет» современного Каира, с александрийского пляжа в мрачные застенки тюрьмы; показывают Египет богатый и Египет бедный, Египет плачущий и Египет смеющийся, Египет, цепляющийся за старые традиции, и Египет, борющийся за новую жизнь.

Все новеллы сборника объединяет одна характерная для них черта — их гуманистическая направленность, любовь к человеку. Авторы стремятся подчеркнуть человечное в своих героях — оно есть и в наемном убийце Байюми, и в бедняке-стороже, отдавшем свои последние сбережения такому же бедняку, как он, и в крестьянской девушке, опорочившей себя в глазах возлюбленного лишь для того, чтобы спасти его жизнь, и в богатом чиновнике, который с уважением отнесся к чувству не любящей его женщины…

Гуманизм — самая важная черта современной египетской литературы, которая свидетельствует о ее современности и жизненности, то свойство, которое особенно важно для нас, потому что благодаря ему египетские писатели помогают нам постичь внутренний мир современного египтянина, его мысли и чувства.

---

— Извините, мне пора идти, — сказал Хаджи, вставая, — до свидания.

Байюми вышел вслед за ним. Он спрятался в темном углу подальше от фонарей и стал жевать кусочки мяса и пить маленькими глотками коньяк. Всякий раз, когда он выпьет, его сердце готово выскочить из груди, а кровь закипает. До него донесся голос чтеца Корана. Байюми был уверен, что Абд ас-Самад выйдет одним из последних, и продолжал есть и пить, погружаясь в водоворот безумия. Медленно, степенной походкой шел полицейский. Байюми задрожал: полицейский сразу все поймет, если увидит или услышит, или даже только почувствует его запах, тот особый запах, который напоминает о тюремной камере, ведрах, подстилках, побоях и проклятиях… Полицейский прошел мимо, снова вернулся, постоял, опершись на ружье, потом взял его под мышку и удалился.

На поминках осталось лишь несколько человек. Байюми вышел из засады. Все вокруг казалось ему красным.

Ощупывая нож под рубашкой, он направился к дому Абд ас-Самада. Вокруг было пусто и тихо: лавки закрыты, прохожие не встречались. Вот и знакомый дом в конце длинной, узкой и темной улицы. Байюми остановился. Отсюда хорошо видно всех, а его самого прячет темнота. Он еще раз потрогал нож на груди. Время шло томительно медленно.

Когда старые часы пробили час ночи, вдали показался Абд ас-Самад. Но он был не один. Сердце Байюми забилось. Если ему не удастся прикончить Хаджи сейчас, то никогда больше он не решится на это, и смерть на каждом шагу будет подстерегать его самого. Абд ас-Самад и его спутник уже дошли до середины улицы. Горло Байюми сдавило отчаяние. Он был готов признать поражение и выйти из своего убежища, но вдруг они остановились, пожали друг другу руки, и тот, другой, свернул в боковой переулок. Абд ас-Самад пошел один. Мускулы Байюми вновь напряглись, взгляд неотступно следил за приближавшимся человеком. Хаджи шел медленно, держа в одной руке трость, а другой играя цепочкой часов. Его лицо выражало усталость и покой.

Вот он вошел в темный проулок перед домом, очертания фигуры исчезли, и он превратился в неясную тень, движущуюся во мраке. Теперь их разделяло несколько шагов. Байюми вытащил нож, сжал его в руке и, бросившись на свою жертву, нанес смертельную рану. Человек негромко вскрикнул, его грузное тело покачнулось, и он упал. Дрожа от ужаса, забыв свой нож в груди убитого, Байюми бросился бежать прочь. Он не замечал, что весь перепачкан кровью…

ШИХАДЕ СЕЛИМ

Шесть гиней

Перевод Л. Вильскера

Деревня словно вымерла. Луна освещает глиняные хижины бедняков. Их обитатели погружены в глубокий сон, который отделяет обычно для них один изнурительный день от другого. Не спят только те, кого терзает горе или удручают заботы.

В одной из хижин на куче маисовых листьев, прижавшись друг к другу, лежат двое ребятишек. Возле них, прямо на земле, закрыв лицо руками, пристроилась мать — трудолюбивая женщина, которая встает обычно раньше птиц, чтобы целый день заботиться о муже, детях и корове. И лишь когда силы оставляют ее и усталость овладевает измученным телом, она забывается тяжелым сном.

Прошло четыре месяца с тех пор, как она впервые почувствовала, что ее глаза застилает какой-то туман. Этот туман становился все гуще и гуще, и вот она уже перестала отличать своих детей от чужих, своего мужа от других мужчин… Чего только она ни делала с глазами! Ничего не помогало. Небо не посылало ей избавления. Напрасно взывала она к Аллаху, умоляя вернуть ей зрение. Ведь она чиста перед ним, чиста, как цветы, которые он создал! Ее глаза не были завистливы, они не улыбались чужим юношам и не посылали стрел в сердца мужчин; никогда они не были устремлены ни к чему запретному, греховному.

Глаза нужны ей, чтобы подоить корову, отправиться в город и продать там молоко, а вернувшись, отнести мужу в поле обед и трудиться до глубокой ночи.

Слезы бежали из глаз, когда она вновь и вновь задавала себе один и тот же вопрос: что останется в ее жизни, если она лишится радости видеть мужа по вечерам, когда он возвращается с поля, чтобы отдохнуть рядом с ней от дневных трудов… если она не увидит больше сына, этого спорщика и забияку, который передрался со всеми соседскими мальчишками… если она не сможет больше любоваться дочерью, красивой, как те девочки, которых она встречала в городе?

Синее небо, зеленые поля… Неужели никогда больше они не будут радовать ее взоров? Неужели навсегда скрылось от нее солнце?.. И луна?.. И звезды?..

А муж Ахмед? Станет ли он терпеть ее, слепую? Ведь ему нужна помощница в этой трудной жизни.

А дети?.. Как она вырастит их, если за ней самой теперь нужно ухаживать?..

Уже четыре месяца эти мрачные мысли не давали покоя бедной женщине. Только однажды небеса послали ей маленький луч надежды. Дядя Хасанейн рассказал, что есть бесплатная глазная лечебница. Счастливую ночь пережила она тогда, мечтая о том, как продаст свои серебряные браслеты и щедро одарит святых; она больше не будет ходить ощупью, и соседи перестанут шептаться за ее спиной. Тучи скорби рассеются, жизнь снова улыбнется ей.

Рано утром тетушка повела ее в лечебницу. С надеждой, трепетавшей в сердце, больная вошла в волшебную комнату врача, полную блестящих инструментов и сверкающих склянок. Осмотрев слепую, врач произнес какие-то непонятные слова, а потом сказал, что необходима операция. Он назвал имя хирурга в Танте[9], к которому она должна обратиться не позже чем через месяц. Иначе она ослепнет окончательно.

— Возьми с собой десять курушей, — предупредил врач.

Итак, единственный человек, к которому она могла обратиться, потому что он лечит бесплатно, единственный, кто мог вернуть ей счастье, не требуя взамен ничего, — не помог ей. Она вышла от него, сощурившись, как и вошла, унося с собой свою слепоту. Надежда жила недолго, как цветок…

Дома бедная женщина обо всем рассказала мужу. Как она боялась его гнева! Но он, терпеливый и мужественный, успокоил ее: завтра он достанет, «ин шаа Алла»[10], эти десять курушей, и они отправятся в Танту. В другие времена он повез бы ее даже в Каир. И она заснула успокоенная, с новой надеждой в сердце.

Наутро супруги были на пути в город. Женщина ехала на осле, которого им одолжили соседи, а муж шагал рядом, заботливо поддерживая ее. Легкий ветерок веял прохладой. Как счастлива была бы она сейчас, если б не эта болезнь! Она не знала, каким образом мужу ночью удалось достать денег. Но она не задумывалась над этим, ибо привыкла видеть в нем человека, для которого нет ничего невозможного. Ведь он такой сильный, находчивый и бесстрашный! И ей хотелось быть достойной мужа…

В Танте они отыскали глазную лечебницу и заняли очередь у кабинета врача. И вот женщина снова вошла в волшебную комнату, где слепым возвращают зрение. Искусные, опытные пальцы врача коснулись ее глаз. Время как будто остановилось. Наконец врач произнес:

— Нужна операция. И не позже, чем через неделю.

Потом добавил:

— Это будет стоить десять гиней.

Десять гиней??!!

Они были потрясены его словами, но мужчина не отшатнулся в ужасе, а женщина не упала в обморок… Она стремительно выбежала из кабинета, словно спасаясь от лавины, надвигающейся на нее, а он, постояв еще минутку, тупо уставившись на врача, вышел вслед за ней. Однако тут же вернулся, бормоча какие-то мольбы и просьбы.

— Может быть, эфенди даст ей немножко капель за те десять курушей, которые он получил за прием?

Лицо мужчины сморщилось, и по щеке побежала слеза.

— Десять гиней! Кто может заплатить такие деньги?! — взмолился он.

— Хорошо. Для тебя я сделаю за шесть.

И врач указал бедняку на дверь. Он думал, что, снизив плату на четыре гинеи, он оказал этому феллаху великое одолжение и ждал благодарности. Какое удивление и страх испытал бы он, если б смог заглянуть в сердце облагодетельствованного. Там были только злоба и желание убить его, врача, за такую жестокую насмешку. Что тот имел в виду, снижая плату? Разве такие нищие, как они, могут заплатить шесть гиней? И какая для них разница шесть гиней или десять… или миллион?… Это все равно, что потребовать от человека вырасти на десять метров, а потом, пожалев его, согласиться на шесть!!

Весь мир на мгновение потемнел в глазах мужчины, как потемнел он в глазах его слепой жены. Он догнал ее и взял за руку, но несчастная бросилась бежать. Она ненавидела его, своего мужа, ненавидела своих детей, ненавидела соседей. Она ненавидела весь мир, и весь мир ненавидел ее, слепую, ни на что не годную. Страшный сон превратился в ужасную действительность. Она не будет видеть, потому что зрение можно вернуть лишь за шесть гиней…

Но прошло несколько дней, и горе утратило свою остроту, оставив только едкий пепел сожаления.

Слепая трудилась по-прежнему, занимаясь тем немногим, что было теперь ей под силу. Она не разговаривала с мужем, и он не говорил ей ни слова. Когда он входил в дом, она поворачивалась к нему спиной. Она была уверена, что муж бросит ее, дети станут нищими, и жизнь утратит всякий смысл и интерес.