Махмуд Теймур - Шесть гиней

• Название: Шесть гиней
• Автор: Махмуд Теймур
• Издательство: Наука
• Жанр: Современная проза
• Год: 1964

Новеллы, включенные в сборник, знакомят читателя с повседневной жизнью Египта начала XX века, с политическими и социальными проблемами. Авторы переносят нас из деревни в город, из глухой провинции, где господствуют прадедовские бедуинские обычаи, в «высший свет» современного Каира, с александрийского пляжа в мрачные застенки тюрьмы; показывают Египет богатый и Египет бедный, Египет плачущий и Египет смеющийся, Египет, цепляющийся за старые традиции, и Египет, борющийся за новую жизнь.

Все новеллы сборника объединяет одна характерная для них черта — их гуманистическая направленность, любовь к человеку. Авторы стремятся подчеркнуть человечное в своих героях — оно есть и в наемном убийце Байюми, и в бедняке-стороже, отдавшем свои последние сбережения такому же бедняку, как он, и в крестьянской девушке, опорочившей себя в глазах возлюбленного лишь для того, чтобы спасти его жизнь, и в богатом чиновнике, который с уважением отнесся к чувству не любящей его женщины…

Гуманизм — самая важная черта современной египетской литературы, которая свидетельствует о ее современности и жизненности, то свойство, которое особенно важно для нас, потому что благодаря ему египетские писатели помогают нам постичь внутренний мир современного египтянина, его мысли и чувства.

---

А как только я теряю работу, я уже ничем не могу привлечь к себе Наиму. Мне ясно: она дружит не со мной, а с автомобилем, к которому я приставлен. Ей нужно кататься на машине и командовать беднягой шофером, влюбленным в нее.

13 января.

Получил новый костюм. Около полудня подогнал машину к нашему переулку, дал сигнал, и сразу же показалась Наима. Ее лицо покраснело, когда она подошла ко мне и сказала, теребя кончики платка плотно облегающего ее цветущее тело: «Возьми меня с собой, Абд аль-Халик…»

Сердце мое стало оттаивать, и наконец, глотнув слюну, я сказал: «Иди уж, Наима, горе мое».

Она забралась в машину и, гордо приосанившись, приказала: «Быстрее, уста Абд аль-Халик!»

Позабыв, что сит Зейнат ожидает меня, я отправился на улицу аль-Харам. Там я сказал Наиме: «Иди сядь со мной рядом». Она отказалась. Тогда я встал и затащил ее к себе, сжимая в объятиях и покрывая ее губы поцелуями. Поцелуи эти были слаще самого сладкого винограда! Я не заметил, как пролетело время, поэтому назад пришлось гнать не разбирая дороги. Высадив Наиму в начале переулка, я повернул к дому хозяев.

Сит Зейнат вне себя от гнева встретила меня вопросом: «Где ты был?»

Я знал, что бек собирался на поезде выехать в деревню, поэтому, не задумываясь, ответил ей: «Провожал бека на вокзал».

Я солгал… а что мне еще оставалось делать?

«Хорошо», — сказала госпожа.

И, усевшись в машину, она приказала: «К дому тетки!»

Мы тронулись. Вдруг сит Зейнат спросила: «Кто был с беком?» «Никого, госпожа», — ответил я.

«Ты лжешь, Абд аль-Халик!» — «Нет, — госпожа». — «А чей же это платок, испачканный губной помадой?» — спросила она.

Сердце мое бешено заколотилось, и я не нашелся что ответить.

15 января.

Бек вернулся из деревни, и в доме разразилась буря, причиной ее был платок, забытый Наимой в машине.

Разгневанный бек вызвал меня: «Ты провожал меня, уста Абд аль-Халик?».

«Нет, господин», — ответил я.

Тогда вмешалась сит Зейнат: «Конечно, теперь он солжет. А разве ты не говорил мне, уста Абд аль-Халик, что провожал бека?» — «Я действительно говорил вам это, госпожа, но я лгал», — пробормотал я. «Ты лгал, когда говорил мне это, или теперь лжешь, уста Абд аль-Халик?» — «Говори, осел!» — неистовствовал бек.

Я молчал. И бек закричал: «Пошел вон, собака!»

Я спустился вниз. Слуга рассказал мне, что госпожа ревнует мужа и упрекает его в измене. Нам казалось, дом сейчас обрушится на наши головы. Я чувствовал, что это моя вина. Но ведь я влюблен, а у моей возлюбленной такой трудный характер — для нее нет большего наслаждения, чем кататься в машине.

Меня удручала ссора бека с женой, и я решил открыть им правду. Но едва я сделал несколько шагов, как меня охватил страх, и я тут же вернулся.

16 января.

Меня вызвал бек и сказал: «Возьми свои вещи и убирайся».

Я собрал вещи и вышел на улицу. Но спустя некоторое время вернулся и во всем признался сит Зейнат. Я сказал ей: «Госпожа, я люблю Наиму, это она ездила со мной на улицу аль-Харам и забыла свой платок. Я готов привести ее к вам, чтобы она подтвердила мои слова… Я говорю вам об этом, после того как бек уволил меня. Говорю вам потому, что вы хорошая женщина. Зачем вам портить себе жизнь, без причины подозревая мужа. Виноват я один, потому что я люблю Наиму, и из-за нее все так получилось…»

17 января.

Я сказал Наиме: «Из-за тебя меня уволили с работы».

«Тебя уволили?» — переспросила она. «Да, вот уже четвертый раз меня выгоняют из-за тебя, Наима». Она нахмурилась и не сказала мне ни одного ласкового слова.

19 января.

Встретил повара сит Зейнат. Он сообщил мне: «Госпожа разговаривала с беком о твоем возвращении… Однако бек раскричался и отказал наотрез».

Я ненавидел бека. Вот собака! Я солгал, но ведь я вернулся и во всем сознался. А он не оценил моего поступка… Выходит, моя честность, мое благородство не принесли никакой пользы! Он из тех людей, которые хотят одни наслаждаться жизнью. А если Наима осмелилась сесть в автомобиль и забыла в нем свой платок, то они считают это таким страшным преступлением, которому нет прощения! Они из тех людей, которые думают, что только они могут любить и получать удовольствие. Сами ничего не делают, а живут за счет других!

25 января.

Устроился на новую работу… На этот раз я шофер такси… А что делать? Ничего больше не остается. Работаю целый день, а зарабатывает мой хозяин, не выходя из своего дома… Еще бы, ведь он хозяин!

30 января.

Приехал в переулок, дал сигнал. Из окна высунулась Наима и заметила меня. Хотел уехать раньше, чем она спустится.

Не знаю, как быть? Я люблю Наиму, а что дальше? Наима позволяет мне обнимать ее и целовать, только если мы катаемся на автомобиле и она командует: «Поезжай, туда, сюда, быстрее, медленнее, направо, налево…»

После долгих размышлений решил было найти себе другую комнату, подальше от этого переулка, к которому меня так тянет. Но хотелось бы мне знать, смогу ли я забыть Наиму с ее трепетным телом, ее глазами, сводящими с ума?

Если бы у меня были деньги, чтобы жениться на ней!.. Что же делать?!

ИБРАГИМ АЛЬ-ВАРДАНИ

Фиктивный брак

Перевод А. Пайковой

«Дорогой друг!

Я хочу рассказать тебе о некоем Саиде-эфенди из Барка. Это дряхлый старикан, он служит в конторе у одного паши. Саид-эфенди да вечная нищета стали теперь моими постоянными спутниками. Каждый день мы забираемся с ним в какой-нибудь кабачок и часами беседуем о роде человеческом, о Юсуфе Вахби[16], о политике.

И вот сегодня Саид подошел ко мне и, отозвав в сторону, рассказал удивительную историю; подобной я еще никогда в жизни не слышал.

Джанина, дочь известного паши, три года назад вышла замуж, за юношу, такого же избалованного и взбалмошного, как и сама. Они как будто любили друг друга, но к своему браку относились весьма легкомысленно. Прошло всего три дня после медового месяца, и молодые супруги развелись. Однако скоро они помирились и поженились вторично. Через год супруги снова рассорились и разошлись, а потом поженились в третий раз. Казалось, молодым понравилась эта игра, и недавно они опять устроили развод, не подозревая, что щедрый закон о браках уже утратил свою силу и для возвращения в супружеское лоно одного покаяния недостаточно [17].

Узнав об этом, они обеспокоились, а их семьи и совсем растерялись, не зная, что предпринять. Им сказали, что у них только один выход: найти какого-нибудь мужчину, который согласился бы жениться на Джанине-ханум хотя бы на одну ночь; после этого он должен дать ей развод, и тогда она может снова вернуться к своему возлюбленному.

Мне кажется, я тебя порядком запутал этой историей: первой женитьбой, второй женитьбой, разводами, брачными законами. Но Саид рассказывал мне все подробности так взволнованно, с таким воодушевлением, будто его это больше всех касается. Меня, как ты знаешь, мало интересуют подобные истории; послушав его с полчаса, я хлопнул в ладоши и попросил официанта принести кости, чтобы разыграть со стариком, кому платить за кофе (мы с ним всегда так делаем). Увидев это, Саид разволновался и, схватив мою руку, дрожащим голосом воскликнул:

— Ты должен решиться!

Я так удивился, что глаза мои едва не вылезли на лоб.

— Дядя Саид! Какое мне дело до сыновей и дочерей паши? Судьба и без нас позаботится устроить им счастливую и безмятежную жизнь с тем же искусством, с каким она устроила мне мою нищенскую.

— Да пойми, мы нуждаемся в тебе! Ты должен стать наемным мужем. Сам паша велел мне найти человека, подходящего на такую временную должность. Он платит сто гиней! И я обещал ему, что найду такого человека. Я рассчитывал только на тебя! Будь я холостяком, я бы, конечно, предложил самого себя; но я женат, у меня дети… А ты с твоей внешностью… ведь ты можешь сойти за вполне приличного человека! А если к тому же ты еще немного постараешься выглядеть поприличнее, то наверняка будешь достоин занять место законного супруга Джанины-ханум, дочери паши…

— О чем ты толкуешь, старый грешник! — возмутился я.

А сам подумал: „Шуточное ли дело — сотня гиней! Пожалуй, за это стоит взяться… и немедленно!..“

Ты можешь презирать меня, сколько твоей душе угодно, я сам себя презираю в десять раз больше. Я не мастер лицемерия, обмана и подхалимства. В нашей стране все обладатели этих качеств владеют дворцами и поместьями…

На этом я кончаю. Второе письмо ты получишь завтра, если в полночь меня не разбудит дьявол и не уговорит освободиться от этой глупой шутки, именуемой жизнью, в которой мне выпала роль презренного шута…»