Александр Дмитриев - Подводники атакуют

• Название: Подводники атакуют
• Автор: Александр Дмитриев
• Издательство: ДОСААФ
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1985

В книге рассказывается о героических боевых делах матросов, старшин и офицеров экипажей советских подводных лодок, их дерзком, решительном и искусном использовании торпедного и минного оружия против немецко-фашистских кораблей и судов на Севере, Балтийском и Черном морях в годы Великой Отечественной войны. Сборник составляют фрагменты из книг выдающихся советских подводников — командиров подводных лодок Героев Советского Союза Грешилова М. В., Иосселиани Я. К., Старикова В. Г., Травкина И. В., Фисановича И. И., Щедрина Г. И., а также Васильева Г. К., Грищенко П. К., Кабо И. С., Константинова Ф. В., Матиясевича А. М., Таммана В. Ф.

---

Радиопередача закончилась, и лодка легла на прежний курс.

— Подготовили к выпуску боевой листок, прошу посмотреть, когда будет время, — обратился Новиков.

— Лучше всего сейчас. Пойдемте.

Мы прошли в кают-компанию. Боевой листок не выглядел красочным, но он был сделан с любовью и привлекал ярким содержанием. В небольших заметках рассказывалось о событиях дня, об отличившихся членах экипажа. В одной из заметок говорилось о том, что молодой член партии Иван Иванович Мазуров первым обнаружил вражеский конвой. Другая заметка сообщала о том, чего я еще не знал, — о боевой инициативе Крошкина. «С выходом из фьорда, — писалось в боевом листке, — команде разрешили перекурить. В отсеке за дежурного остался Дмитрий Крошкин — как некурящий. Когда объявили боевую тревогу, он не растерялся, энергично принялся за приготовление аппаратов и до прихода товарищей успел сделать многое». Что ж, старшего торпедиста похвалили правильно. Кстати, он тоже молодой коммунист: в члены партии Дмитрий Петрович Крошкин был принят в предыдущем походе.

Боевой листок мне понравился — чувствовалась опытная рука не только редактора, но и представителя политотдела.

И я еще раз с удовлетворением отметил плодотворную помощь, которую оказывает нам Новиков. К сожалению, только помощь. Ведь Яков Романович в штате у нас не числится и после прихода лодки в базу вернется в политотдел. А мне снова придется непосредственно заниматься всеми вопросами политработы. Создавалось впечатление, что командование решило провести эксперимент: смогу ли один, без заместителя по политчасти, организовать на лодке политико-воспитательную работу? Вспомнился эпизод, происшедший незадолго перед нашим походом. Группа командиров, в том числе и я, находилась на пирсе у обреза за перекуром. Тем временем появились командующий флотом и член Военного совета (они возвращались из бригады подплава к себе на флагманский пункт) и, как водится, подошли к нам. Завязался разговор. И я откровенно признался, что совмещать две должности — командира и замполита — весьма трудно. Вице-адмирал Головко сказал:

— Всем теперь нелегко. Вы старый член партии, справитесь и один... Ведь правда? — Этот вопрос относился не столько ко мне, сколько к вице-адмиралу Николаеву, который при этом промолчал.

А все же лучше, если бы на лодке был замполит, такой же опытный, как Новиков.

Третье блюдо

— Поднять перископ!

Эту команду я давал сам себе. Она произносилась и для информации других: горизонталыцик должен был вести лодку на определенной глубине, штурман — быть готовым проложить по моим данным пеленг...

Итак, я нажал на кнопку подъема. Послышалось приглушенное жужжание электромотора, и цилиндрическое тело оптического прибора начало двигаться вверх. Из-под сальника просочилось несколько капель воды, и они покатились вниз. Наконец из шахты показалась нижняя головка перископа с устройствами, облегчающими наблюдение за поверхностью моря. Сообразуясь со своим ростом, я остановил подъем, откинул в стороны рукоятки, с помощью которых вращается перископ, и прильнул глазом к резиновой оправе окуляра.

Передо мной открылась картина довольно однообразного северного побережья Норвегии. Горы, поднимающиеся здесь на 300–400 метров, покрыты снегом, а их крутые склоны обнажены. Поворачиваю ручку прибора перископа на «Увеличение» и вижу пласты кварцевого песчаника, образующие почти отвесные берега. Это мыс Нордкин, у оконечности которого приютился небольшой островок Авлейса.

С утра 1 февраля мы находимся на позиции у самой северной оконечности Европы. Стоит непривычно хорошая для зимнего месяца погода: слабый ветер, мелкая волна, видимость полная. Баренцево море удивляет нас покоем и одновременно раздражает: в его водах никаких признаков фашистских кораблей. Здесь, казалось бы, проходит коммуникация, питающая боеприпасами и продовольствием северный фланг гитлеровской армии; здесь, по всем данным, должен следовать поток стратегического, сырья (никелевая руда). А мы ничего не видим — ни транспорта, ни мотора, ни шлюпки.

— Разрешите команде обедать? — спрашивает только что заступивший на вахту капитан-лейтенант Новожилов (он и старпом Редькин недавно получили новое звание).

Осмотрев в перископ горизонт и убедившись, что он чист, даю «добро» и отправляюсь в кают-компанию.

За столом — офицеры, не занятые по службе. Свет плафонов мягко ложится на белоснежную скатерть и обеденный сервиз. Тепло и уют помогают как-то забыться. Мы ведем беседу на отвлеченные темы — как будто в метре от нас корпус лодки не омывается водами полярного моря.

Обслуживает кают-компанию вестовой Юлиан Пентюх, белорус по национальности. Он на редкость расторопный и разворотливый, имеет склонность к хозяйственной работе. Не так-то легко, например, в условиях войны организовать ремонт обуви для команды. А матрос Пентюх организовал! Словом, в экипаже он незаменим. К людям чуток, внимателен. В его буфете, конечно же, всегда есть чай — горячий и холодный, кто к какому привык.

Обед наш ничем особенным не отличался. На первое был то ли суп, то ли борщ — не ручаюсь. А вот второе блюдо — свиная тушенка, приправленная... консервированным судаком, запомнилось. Наш кок Алексей Ильюшин готовил пищу хорошо, и команда претензий к нему не имела. Но на этот раз он, видимо, решил произвести эксперимент, давший повод для шуток и острот.

— Не нравится второе, — говорит Редькин, — будете довольны третьим блюдом, кажется, его уже несут.

Но в это время раздался сигнал боевой тревоги. Бесшумно, в тапочках, матросы и офицеры бегут к боевым постам, с ловкостью цирковых артистов преодолевая круглые двери переборок.

В боевой рубке Новожилов докладывает:

— Акустик доложил пеленг на шум винтов... В перископ обнаружены мачты кораблей. Разрешите идти в первый отсек, готовить торпедные аппараты.

Едва я раскрываю рот, чтобы сказать «добро», как он уже исчезает.

Поднимаю перископ и вижу: довольно внушительных размеров транспорт идет в охранении эскортных кораблей.

— Торпедная, атака! Торпедные аппараты к выстрелу при-готрвить!

Старпом, выглянув из люка центрального поста, спрашивает:

— Где прикажете находиться?

— Поднимайтесь сюда и прихватите таблицы маневрирования и стрельбы.

Теперь в тесной боевой рубке нас четверо: Герасимов, Редькин, рулевой Мирошниченко, переведенный из центрального поста для удобства управления лодкой, и я. Одним словом, квартет!

Старпом протискивается вперед, садится на диванчик, раскладывает таблицы. На лице Григория Семеновича страстное желание взглянуть на фашистский конвой. При очередном подъеме перископа я говорю ему:

— Посмотрите, какое идет судно!

— Ну и громадина! Вот бы на третье блюдо! — восклицает Редькин. — Какое запишем водоизмещение?

— Примерно десять-двенадцать тысяч тонн, а с полным грузом и того больше. Кстати, почему-то у него малая осадка, хотя идет к фронту...

Я ставлю ручку прибора перископа на «Увеличение». Вижу на мостике и на носовой части палубы транспорта много людей. Но кто они, эти люди? Похоже — охранники, сопровождающие груз. Кажется, все они смотрят в сторону моря. Но нами выбран тупой угол встречи: торпеды пойдут с направления, которое меньше всего наблюдается противником. А главное — мы занимаем выгодную позицию, позволяющую стрелять сразу по двум целям — и по транспорту, и по сторожевику.

— Носовые аппараты, товсь!

Торпедная атака — экзамен экипажу. Ее успех достигается четким взаимодействием всех боевых частей. Каждый подводник должен безукоризненно выполнять свои обязанности, боцман — вести лодку на заданной глубине, рулевой — точно держать на курсе, старший инженер-механик и старшина группы трюмных — поддерживать необходимую днфферентовку лодки, электрики — регулировать число оборотов главных электромоторов, торпедисты — своевременно выпустить торпеды... И никто не имеет права ошибиться: осечка одного может привести к срыву атаки, к тяжелым последствиям.

В отсеках настороженная тишина. Люди испытывают огромное напряжение — моральное и физическое. Все понимают — теперь, как никогда, надо показать пример мужества и стойкости, беззаветной преданности Родине и народу. Атака требует в одном случае мускульной силы, а в другом — еле заметных движений, ювелирной точности. Тут нужна исключительная собранность — чтобы пальцы не дрожали, в коленках не ощущалась слабость. Тренировки, учения — позади, сейчас — настоящее дело, проверка боем.

Расстояние до цели сокращается, мы подходим к точке залпа. Перископ теперь поднимаю так, чтобы верхний глазок объектива чуть-чуть торчал из-под воды. Поверх гребешков волн вижу лишь мачты и трубу транспорта. Ну а противник практически не сможет обнаружить наш перископ.