Антон Горский - Москва и Орда

• Название: Москва и Орда
• Автор: Антон Горский
• Издательство: Наука
• Жанр: Прочая научная литература
• Год: 2003
• ISBN: 5-02-009838-8

Монография посвящена отношениям Московского княжества и Золотой Орды с конца XIII до начала XVI в. В ней, в отличие от предшествующей историографии, уделявшей серьёзное внимание лишь двум ключевым эпизодам — Куликовской битве и освобождению от власти Орды, — последовательно рассматривается развитие московско-ордынских отношений на протяжении двух с половиной столетий. В результате выясняется, что устоявшиеся (хотя и противоречащие друг другу) постулаты — «поддержка Ордой Москвы» и «борьба с ордынским игом» — мало соответствуют исторической реальности. По-новому решаются такие вопросы, как отношение к Орде первых московских князей — Даниила Александровича и Юрия Даниловича, последствия конфликта Дмитрия Донского с Тохтамышем 1382 г., датировка и обстоятельства освобождения Москвы от ордынской зависимости.

Для историков и широкого круга читателей, интересующихся историей Отечества.

---

Таким образом, нет оснований полагать, что подчинение Нижегородского княжения Василию I было двухэтапным. Была одна поездка Василия в Орду летом-осенью 1392 г. Тохтамыш в это время нуждался в средствах после удара, нанесенного ему Тимуром; поэтому известие ШЛ, что Василий был "позван цесарем", возможно, является свидетельством того, что инициатива переговоров о покупке ярлыка исходила от хана. Предложил ли Нижний Новгород Тохтамыш или это было "встречное предложение" оценившего ситуацию Василия, судить трудно. Во всяком случае московский князь имел определенные права именно на Нижегородское княжество. Во-первых, его мать, вдова Дмитрия Донского Евдокия, была дочерью Дмитрия Константиновича, т. е. Василий приходился внуком прежнему великому князю нижегородскому. Во-вторых, Нижегородское княжество только с 1341 г. находилось во владении князей суздальской ветви: до этого оно входило в территорию великого княжества Владимирского; таким образом, в 1392 г. Нижний был как бы возвращен в число великокняжеских владений.

Одновременно с нижегородским княжением Василием были получены Муром, Мещера и Таруса. Если в Мещере правили местные князьки типа мордовских (об одном из них, Александре Уковиче, упоминают московско-рязанские докончания), то Таруса и Муром были столицами русских княжеств. Тарусские князья упоминаются в договоре Василия с Федором Ольговичем Рязанским 1402 г. и более позднем (1434) московско-рязанском докончании. Очевидно, утратив самостоятельность, они стали служилыми людьми московского князя. О судьбе муромских князей ничего не известно. В 1385 г. Дмитрий Донской посылал войска одновременно на Рязань и Муром; вероятно, муромский князь в это время был союзником Олега Рязанского (вражда которого с Москвой не прекращалась с 1382 г., когда Олег помог Тохтамышу — примирение состоялось только после безуспешного московского похода на Рязань в 1385 г. при посредничестве Сергия Радонежского). Нет данных, было связано получение ярлыка на Муром с прекращением династии муромских князей или осуществлено при их жизни (как это было с Нижним Новгородом и Тарусой).

После перехода Нижнего Новгорода под власть Василия I в оппозицию к московскому князю встали недавние противники Бориса Константиновича — Василий и Семен Дмитриевичи, которые теперь лишались возможности самим овладеть нижегородским княжением. Новгородская I, Новгородская IV и Софийская I летописи сообщают

о бегстве Семена в Орду сразу же по занятии Василием I Нижнего Новгорода. Согласно Троицкой, Василий и Семен Дмитриевичи бежали в июне 1394 г., после смерти Бориса Константиновича, "изъ Суждаля къ Орде зело вскоре и гонишаря за ними и не могоша постигнута". В данном случае нет оснований подозревать дублировку известий. С одной стороны, датировка бегства Дмитриевичей подтверждается известием 1402 г., согласно которому Семен (вернувшийся в этом году на Русь) пребывал в Орде 8 лет, с другой — сообщение 1392 г. (восходящее к новгородскому своду начала XV в.) говорит о бегстве только младшего из братьев. По-видимому, Семен вначале бежал в Орду сразу после присоединения Нижнего к Москве, но вскоре вернулся (возможно, Василий Московский каким-то образом удовлетворил или пообещал удовлетворить его владельческие притязания). После же смерти Бориса Дмитриевичи, вероятно, рассчитывали на поддержку Тохтамышем их притязаний на владения умершего князя (в том числе, как показывают позднейшие действия Семена, и на сам Нижний Новгород).

Василий Дмитриевич после 1394 г. упоминается всего однажды — под 6911 г.: "тое же зимы преставися князь Василиии Дмитриевичь Суждальскии, иже на Городце был". Очевидно, он примирился с московским князем и продолжал княжить в Городце до конца дней. Семен же до 1402 г. служил "8 лет… въ Орде не почивая четыремъ царемъ: Тохтамышу, Темиръ-Аксаку, Темиръ Кутлую, Шадибеку, а все поднимая рать на князя великого, како бы налести свое 33 княженье

В 1395 г. в результате второго похода Тимура на Орду Тохтамыш был разгромлен; Тимур провозгласил ханом Орды Куюрчака, но вскоре тот был вытеснен Тимур-Кутлуком. Тохтамыш, вначале обосновавшийся было в Крыму, бежал в Литву. Формально власть перешла к Тимур-Кутлуку, но фактическим правителем Орды стал эмир Едигей. Он непрерывно оставался у власти до 1411 г., поставляя ханов по своему усмотрению117. Как и в случае с Мамаем, это хорошо осознавалось и подчеркивалось на Руси: "Едегеи… преболи всехъ князи ординьскыхъ, иже все царство единъ держаше и по своей воле царя поставляйте, его же хотяше"118.

Первым таким "царем" был Тимур-Кутлук (1396–1400). Главной задачей его и Едигея было продолжение борьбы с Тохтамышем, получившим поддержку великого князя литовского Витовта (тестя Василия Дмитриевича). Решающая битва произошла на р. Ворскле 12 августа 1399 г.: Витовт был разгромлен119. Согласно Троицкой летописи, между великим князем литовским и Тохтамышем было заключено соглашение, что хан в благодарность за помощь в восстановлении его власти посадит Витовта "на княженьи на великом на Москве"120. Трудно судить, насколько это свидетельство отражает реальность. Возможно, перед нами домысел московского летописца: до завершения работы над протографом Троицкой летописи отношения с Литвой продолжали оставаться враждебными.

Что касается кануна битвы на Ворскле, то в это время Витовт активно претендовал на сюзеренитет над Новгородом Великим (в условиях, когда новгородцы вошли в конфликт с Василием Дмитриевичем из-за Двинской земли)121. В противовес действиям великого князя литовского Василий летом 1399 г. укрепил отношения с Тверским княжеством, обновив договор своего отца с Михаилом Александровичем: в новом докончании предусматривались совместные действия против Литвы. С Ордой, однако, в этот период сотрудничества не было. Напротив, вскоре после разгрома Витовта на Ворскле, 25 октября 1399 г., Семен Дмитриевич с ордынским царевичем Ентяком захватили Нижний Новгород. Вскоре им пришлось покинуть город, опасаясь приближения московских войск. Эти войска возглавлял брат Василия Юрий Дмитриевич. Он совершил трехмесячный поход на Среднюю Волгу, в ходе которого были взяты города Булгар, Жукотин, Казань, Кременчуг. Насколько Среднее Поволжье тогда подчинялось Едигею — неясно, но поскольку Ентяк позже был послом в Москву от Шадибека и Едигея, вероятно, и в 1399 г. он действовал с санкции последнего.

В конце 1401 г. Василий послал своих воеэод "искать" жену Семена Дмитриевича. Войска прошли через мордовскую территорию и "из-нимаша" княгиню "въ татарьскои земле". Узнав об этом, Семен в следующем году приехал из Орды в Москву, примирился с великим князем и был отправлен в ссылку на Вятку, где в конце того же года умер. В московских действиях не заметно какой-либо оглядки на позицию Орды, поддерживавшей Семена. В заключенном 25 ноября 1402 г. договоре Василия с Федором Ольговичем Рязанским содержится уникальная формулировка: "А отдалится от нас Орда, тобъ (Федору. — А.Г.) с нами учинити по думе"122. Очевидно, в условиях внутри-ордынской борьбы и пребывания там реальной власти в руках незаконного правителя в Москве возникли надежды, что отношения зависимости уйдут в прошлое сами собой.

Но в 1403 г. последовало посольство в Москву Ентяка, а в 1405 г. еще одного посла — "казначея царева"123. И позже (1406–1408) ордынские отряды принимали участие в военных конфликтах Василия с Витовтом. Очевидно, переговоры 1403 и 1405 гг. привели к заключению какого-то соглашения. В чем оно состояло, можно судить исходя из последующих событий.

В ноябре 1408 г. Едигей внезапно двинулся на Москву, введя Василия в заблуждение утверждением, что идет на Витовта. Узнав о приближении татар, великий князь отправил к Едигею посла Юрия, который был захвачен правителем Орды. Василий, не дожидаясь подхода противника к Москве, отъехал в Кострому. Подойдя к столице 1 декабря, Едигей распустил войско по великокняжеским владениям. Были взяты Коломна, Переяславль, Ростов, Дмитров, Серпухов, Нижний Новгород, Г ородец (два последних — вторгшимся в московские владения отдельно от главных сил отрядом). Погоня, предпринятая за Василием, оказалась безуспешной. Едигей простоял у Москвы 20 дней, не предпринимая штурма. На сей раз город был лучше подготовлен к осаде, чем в 1382 г.: в нем оставались дядя Василия Владимир Андреевич Серпуховский, а также братья великого князя Андрей и Петр. Очевидно, правитель Орды ждал возвращения разошедшихся отрядов и не спешил атаковать хорошо укрепленный Кремль. Но тем временем некий "царевич" попытался свергнуть оставшегося в Орде хана Булата (посаженного на престол Едигеем в предыдущем, 1407 г.). Получив весть об этом, Едигей решил вернуться; поскольку осажденные не знали о случившемся в Орде, правитель вытребовал у них "окуп" в 3000 рублей, после чего отправился восвояси.

Причины похода изложены в послании (так называемом ярлыке Едигея), наиболее ранний текст которого содержится в Новгородской Карамзинской и Новгородской IV летописях. Отсутствие внелетопис-ных списков этого произведения породило некоторую осторожность исследователей по отношению к нему. Так, Л.В. Черепнин именовал послание "литературно обработанным ярлыком", Я.С. Лурье то писал, что ярлык, по всей видимости, подлинный, то оговаривался, что до находки его списков, предшествовавших текстам Новгородской Карамзинской и Новгородской IV летописей, "мы не можем сказать, подлинный это документ или плод литературного творчества. Ч.Дж. Гальперин решительно, но без развернутой аргументации, высказался в пользу того, что послание является подделкой (forgery)124.