Вера Меркурьева - Тщета: Собрание стихотворений

• Название: Тщета: Собрание стихотворений
• Автор: Вера Меркурьева
• Издательство: Водолей
• Жанр: Поэзия
• Год: 2007
• ISBN: 978-5-902312-34-5

Книга представляет собой практически полное собрание стихотворений замечательного русского поэта Веры Александровны Меркурьевой (1876-1943), при жизни практически выпавшей из официального литературного процесса. Поэтесса была возвращена в читательский обиход лишь в конце 1980-х - начале 1990-х гг. стараниями крупнейшего филолога нашего времени, академика М.Л.Гаспарова, ставившего ее имя сразу после имени М.Цветаевой. К сожалению, М.Л.Гаспаров не успел подготовить отдельное издание стихотворений В.Меркурьевой. Эта книга, посвященная его памяти, является завершением его неоконченной работы.

В Приложении публикуются статьи М.Л.Гаспарова, содержащие биографические данные, обзор творчества и разбор одного из стихотворных циклов В.Меркурьевой.

В книге впервые и подобном объеме представлены опубликованные и неопубликованные материалы, связанные с жизнью и творчеством одного из наиболее ярких поэтов круга Вяч. Иванова.

---

«Над головой голубое небо...»

Над головой голубое небо.
Под ногами зеленая земля.
После дождя как пахнут тополя.
– Хлеба, сухого черного хлеба. –

Руки мои наконец в покое,
Нежных пальцев неволить не хочу.
– Труд не по силе, груз не по плечу. –
Мне наклониться срезать левкои.

Стих мой послушен, милый мой дорог,
День мой долог и край мой – рай земной.
– Голод летом, голод, холод зимой. –
Боже, Москва моя – мертвый город.

15.VII.1920

«Мусорная площадь, вся в окурках…»

Мусорная площадь, вся в окурках.
– Папиросы Ира, высший сорт.-
Гулко по асфальту стукнут чурки.
Профили унылые конских морд.

Чертовой свайкой земля изрыта.
Грузовиков несмолкаем вой.
Милиционер пройдет сердитый:
– Стань в черед, голова за головой.-

Рок сторожевой тряхнет прикладом:
– Твой черед. На выход получи. –
Адрес в блокноте. Отправить на дом.
Солнечного гнева разят лучи.

4.X.1920

«Без лета были две зимы…»

Без лета были две зимы,
Две мглы, две темноты.
Два года каторжной тюрьмы,
Два года рабской немоты

Я вынесла. А ты?

Я не сдаюсь – смеюсь, шучу
В когтях у нищеты,
Пишу стихи, всего хочу –
Как хлеба — красоты.

Я не грущу. А ты?

В двухлетней пляске двух теней –
Обмана и Тщеты –
Я вижу только сон – о сне
Последней пустоты.

И я — свой сон, как ты.

1920

«В одичалом саду неполотом…»

В одичалом саду неполотом,
Без конца бы стоять, смотря,
Как осыпется пыльным золотом
Догорающая заря,

Как земля перед сном умоется
Охладительною росой,
Легким облаком призакроется
С розовеющею каймой

VI-VIII.1921

«Дальний голос: я еще с вами…»

Дальний голос: я еще с вами.
Дивный облик: есть еще свет.
Как скажу, какими словами
То, чему названия нет?

Я дрожу, и клянусь, и плачу
И бессвязно шепчу стихи,
И, как прежде, поспешно прячу
Их под вашу эпитрахиль.

Но под этим взрывом, заметьте,
Нерушимая тишина –
Будто нет никого на свете,
Будто в нем только я одна.

Солнце так, уходя к покою,
Обагрит нетающий снег,
А коснитесь его рукою –
Белый холод в алом огне.

VIII.1921

ГОЛОДНАЯ

С утра и до вечера
Есть нечего.
Обшарила все потаёнки-норочки,
А ни черствой корочки.
Мне не спать, не есть, не пить,
Пойду я плутать, бродить

У стен камня-города
От голода.
Про нас на земных полях, знать, не сеяно,
То ли ветром свеяно.
Ступить — что ни шаг, ни два –
Ой, кружится голова.

Дороги нечаянно
Встречаются.
Кольцом людским на перекрестках схвачены,
Котлы-то горячие,
Полны до краев едой.
Постой, постаивай, стой.

Мы ходим в дом из дому
С поклонами,
По людям Христа ради побираючись,
Со смертью играючись.
Улыбки Твоей цветы –
Доволен ли нами Ты?

Тебя не увидели
Мы сытые –
В предсмертной тоске, в покаянном ужасе
Ты нам обнаружился.
Слава же Тебе вовек.
Показавшему нам свет.

Головокружение,
Томление
Дремотно-соблазнительное, вкрадчиво
Всплывет, а то спрячется.
Котлы-то полны по край.
Подай, Господи, подай.

6.I.1922

«Металась я, усталая, бежала я…»

Металась я, усталая, бежала я,
Как заяц от погони петли путает.
Всё тело будто ватное и вялое,
Лицо как паутиною опутано.
Нет, не уйти. Присяду я на каменных
Ступеньках незнакомой черной лесенки
И задремлю, как на коленях маминых,
Прислушиваясь к колыбельной песенке.

Спит деточка.
На ходу замучена,
Согретая
Одеяльцем сыпучим.
На самом дне
Колыбель дубовая.
Стоит над ней
Домик-крест тесовый.
Не встанешь ты,
Лежи да полеживай.
Протянуты
Беспокойные ножки.
Спит нежная,
У меня пристроена.
Утешенной
Хорошо ей, спокойно.

Опять вставать, метаться по околицам,
Опять оно, которому нет имени.
И вся душа и вскинется и взмолится:
Скорей возьми, скорее прибери меня.

30.I.1922

«На сковородке жарится лягушка…»

На сковородке жарится лягушка,
На адовом огне Наполеон.
Горит подчас в дымящей печке вьюшка,
В дымящейся известке вибрион.

Огню обещан нерожденный сборник,
Растопит им, увы, мангал амбал.
И как же нам не петь на лад минорный,
Когда огнем, огнем грозит Судьба?

При обмороке жжет нам нос аммоний –
Души огня химический аспект.
Забудут ли о дерзком Фаэтоне
Поэты всех времен, и лир, и сект?

Лишь не в огне царя морского кресло
И сторож около — Левиафан.
Да племени бесовскому весело
Вдыхать огонь, как нежащий дурман.

9.II.1922

«Дождь моросит, переходящий в снег…»

Дождь моросит, переходящий в снег,
Упорный, тупо злой, как… печенег.
Ступни в грязи медлительно влачу –
И мнится мне страна восточных нег.

Из тьмы веков к престолу роз избран,
За Каспием покоится Иран.
На Льватолстовской улице шепчу:
Шираз, Тавриз, Керманшах, Тегеран.

В холодном доме тихо и темно,
Ни сахару, ни чаю нет давно.
Глотаю, морщась, мутный суррогат –
«А древний свой рубит хранит вино».

Теплом и светом наша жизнь бедна,
Нам данная, единая, одна.
А там Иран лучами так богат,
Как солью океанская волна.

Здесь радость – нам не по глазам — ярка,
Всё черная да серая тоска.
А там, в коврах — смарагд и топаз,
Там пестрые восточные шелка.

От перемен ползем мы робко прочь,
Здесь – день как день, и ночь как ночь, точь-в-точь.
А солнце там – расплавленный алмаз,
А там, а там — агат текучий ночь.

Неловко нам от слова пышных риз,
От блеска их мы взгляд опустим вниз –
А там смеются мудро и светло
Омар-Хайям, Саади и Гафиз.

Холодный север, скучный запад брось,
Беги от них – а ноги вкривь и вкось
На Льватолстовской улице свело.
О, если б повернуть земную ось!

7.III.1922

«Неизвестные нам пружины…»

Неизвестные нам пружины
Заведенные в некий час,
Дали разные нам личины
И пустили нас в общий пляс.

Мы столкнемся и разойдемся,
Полный сделаем оборот,
Усмехнемся и обернемся:
Этот – к той, или к этой – тот.

И приводится нам казаться
То одним, то другим лицом,
То с одним, то с другим меняться
То своим, то чужим кольцом.

Ой, и любо-дорого станет,
Если вдруг изменит двойник
И за милой личиной глянет
Нелюдской, невиданный лик.

Мы свои личины, ощеряясь,
Скинем, вольные искони,
И за яростным дивным зверем
Без оглядки кинемся вниз.

Так в погибельном хороводе
Цепь за цепью мы пропадем,
Поклонимся Богородице –
И к Метелице припадем.

14.V.1922

«Вечерний час. Домой идти пора…»

Вечерний час. Домой идти пора.
Замглилась пыльным золотом гора.

И стекла те, что были тусклы днем,
Зарделись переливчатым огнем.

Блаженней всех часов вечерний час –
По дне былом великий парастас.

Ровнее всех дорог тот путь прямой,
Когда нам сказано: пора домой,

И провожает нам церковный звон:
– Там-дам, там-дам-вам – вековечный сон.

30.XI.1922

КЕНОТАФИЯ [5]