Джордж Бейкер - Тюряга

• Название: Тюряга
• Автор: Джордж Бейкер
• Издательство: Эрика
• Жанр: Боевик
• Год: 1994
• ISBN: 5-85775-032-6

Заключенный Фрэнк Леоне за полгода до освобождения становится объектом преследований мстительного и изобретательного в своем коварстве начальника тюрьмы Драмгула. Это жесткая драма насилия «слуг закона» над «зэками» и среди заключенных, история смелого, обладающего огромной силой воли одиночки, бросившего вызов изощренной системе угнетения и, похоже, обреченного в своей борьбе.

(Фильм с аналогичным названием снят в 1989 году. Режиссер Джон Флинн. В главных ролях Сильвестр Сталлоне, Дональд Сазерленд, Джон Эмос. Один из лучших фильмов с участием Сильвестра Сталлоне).

Эта книга продолжает популярную серию «Бестселлеры Голливуда», в которую вошли получившие мировую известность лучшие произведения в жанрах детектив, фантастика, мистика, приключения, авантюрный и любовный роман, одновременно ставшие литературной основой либо созданные по мотивам самых популярных кино- и видеофильмов.

---

— Ну-ка, вылезай, быстро! — открыл дверь и схватил Джона за плечо Фрэнк.

— Ты видел?! — иступленно, в экстазе кричал Джон. — Я смог! Смог! Это было прекрасно!

— Вылезай, тебе говорят!

Фрэнк буквально выволок Джона из кабины.

— Я смог! Смог! — смеясь сквозь слезы тот. Набежавшая охрана схватила и скрутила их обоих.

Джон попробовал было вырваться.

— Отпустите меня! — кричал он.

Но несколько ударов заставили его замолчать. Зэки окружили машину в плотное кольцо. От гаража, с другого конца стадиона бежали Даллас и Здоровяк. Неожиданно толпа расступилась, и к машине вышел Драмгул.

— Ну, как покатались, ребята? — вкрадчиво начал он.

Зловещий тон его голоса словно бы загипнотизировал всю толпу, стоящую у машины. Стояла гробовая тишина. Все ждали развязки. Драмгул сделал два шага к автомобилю и похлопал его по крышке капота.

— Хорошая какая машина, — издевательски сказал он, обходя ее и приближаясь к Джону.

— И шофер какой славненький, — он потрепал Джона по щеке.

Джон попробовал было увернуться, но получил удар под дых от одного из державших его охранников.

— Спокойно, спокойно, — погладил его по голове Драмгул.

Теперь он перешел к Фрэнку.

— Но лучше всех наш главный механик, вдохновитель и организатор поездки.

— Это я! Я виноват! — выкрикнул, пытаясь вырваться, Джон.

— Молчать, скотина! — рявкнул, оборачиваясь на него, Драмгул.

Охранник снова ударил его под дых.

— Так вот, — сказал Драмгул, наставляя взгляд своих маленьких мертвящих глазок на Фрэнка и криво улыбаясь. — В сегодняшнем заезде у нее три победителя и каждый из них получит по премии. Итак, бронзовую медаль получит автомобиль.

Драмгул, очевидно, довольный своим каламбуром, мелко и натужно рассмеялся. Несколько зэков из толпы подхватило его хохот, ко основная масса и даже охранники молчали.

— Вот ты, — ткнул пальцем в Грейвса, стоящего в первых рядах с ухмылкой на своем дебильном лице, Драмгул. — Выйди сюда.

Грейвс развязно вышел из толпы,

— А также ты, ты, ты и ты, — снова показал пальцем на других зэков Драмгул.

Еще четверо выступили из рядов, все они были из команды Грейвса.

— Возьмите по железному пруту и разломайте этот чертов драндулет, чтобы и впредь никому не повадно было устраивать такие фокусы.

Один из парней побежал к гаражу за арматурой,

— А ты, Леоне, — подошел к нему Драмгул почти вплотную, — будешь смотреть, как они тебе ее сейчас отделают.

Грейвс вышел вперед и, пока не было прутов, ударил тяжелым кованым ботинком по фаре. Стекло разлетелось в дребезги. Другой парень открыл капот и вырвал рукой провода. Третий взял камень и разбил им боковое стекло. Вернулся, запыхавшись от бега, четвертый. Он принес тяжелые стальные пруты- арматуры. Вся пятерка взяла в руки по пруту и началось избиение. Полетели в стороны стекла. Удары сыпались один за одним. Прутья мяли и вспарывали обшивку корпуса. Вдребезги разлетелись подфарники, тормозные огни. Одну из дверей наполовину сорвали с петель, другую попросту искорежили. На глазах новенький блестящий «форд» превратился в грязную помятую консервную банку. В некоторых местах под ударами был содран красный лак и снова обнажилось прежнее белое покрытие. Грейвс, широко размахиваясь, громил мотор. Он перебил одну из радиаторных трубок системы охлаждения и пар от перегретого двигателя вырвался с каким-то мертвящим присвистом, как будто бы автомобиль, не выдержав мук, испустил наконец дух. С горечью в сердце Леоне неотрывно следил, как разрушается, как гибнет его детище. Однако лицо Фрэнка словно окаменело и сколько не всматривался, подобно Пилату, в его глаза Драмгул, он так и не смог увидеть ни тени страдания. С бесстрастием и презрением смотрел Фрэнк на работу палачей. Он ничем не выдал себя и Драмгул так и не смог насладиться сполна своим развлечением. Напоследок Грейвс отломал от радиаторной решетки эмблему автомобиля — маленькую фигурку бегущего мустанга, и засунул ее, с наглым смешком красуясь перед Леоне, за пряжку своего поясного ремня.

— Ну, а теперь пора раздать и главные призы за первое и второе места, — зловеще произнес Драмгул, когда бравые ребята закончили наконец свою черную работенку.

Толпа, стоящая вокруг автомобиля и до сих пор изредка комментировавшая действо, притихла. Какую меру наказания назначит Драмгул этим двум парням? Выдерживая паузу, начальник медленно обошел вокруг разбитого автомобиля, заходя к Фрэнку и Джону с другой стороны. Он остановился напротив того и другого и холодно посмотрел сначала в лицо Фрэнку, а потом Джону. Но ни тот, ни другой не отвели взгляд.

— Джон Фальконер, заключенный номер пятьсот двадцать семь, отправишься в карцер на четыре недели, — сказал Драмгул ледяным тоном. — А Фрэнк Леоне, заключенный номер пятьсот десять наказывается сроком в шесть недель, который должен провести в операционном спецкарцере.

Толпа загудела и заволновалась. Шесть недель в операционном спецкарцере, в этой специально оборудованной камере пыток, в этом изящном стерильном приборе где люди от силы выдерживают две недели, а потом начинают кричать и сходить с ума, шесть недель — этот срок фактически обрекал Леоне на безумие и на истощение всех его физических сил, если не на медленную смерть. Такого большого срока в спецкарцер не давали в Бэйкли еще никому.

— Уведите заключенных! — скомандовал Драмгул.

34.

Жестокое узкое пространство, освещенное зловещим фиолетовым светом молчаливо ожидало его. Когда Палач и Подручный, словно душа ангела смерти, вели Леоне по коридору, и его тень, то удлиняясь, то укорачиваясь под пробегающими над головой зарешеченными фонарями, как будто уже содрогалась от мук, которые предстояло испытать его телу, сам Леоне думал о Розмари, и временами ему казалось, что все это происходит не с ним, что это не его ведут по коридору, похохатывая и поплевывая ему в шею два заплечных дел мастера, не его, а какого-то другого человека, которого сам он видит во сне, а явь — это светящееся любовью глаза Розмари, это ее шелковые волосы, шепот ее губ и касание ее пальцев.

Они остановились перед железной, выкрашенной грязноватой белой краской дверью с черным крестом и надписью по латыни, словно это был вход в могильный склеп. Палач отстегнул с ремня связку ключей, и их бренчание, их зловещее позвякивание снова вернуло Фрэнка в неумолимое «здесь и сейчас». Когда дверь с леденящим душу скрежетом раскрылась и Фрэнк увидел узкое подобное вертикально поставленному гробу пространство то душа его словно бы вздыбилась от ужаса, охватившего ее, и только его дух, источник мужского хладнокровия и независимости, верности себе и в жизни и в смерти, удерживал се словно бы под уздцы, не давая карете тела опрокинуться на холодный пол. Фиолетовая лампа слегка потускнела, а потом загорелась еще ярче, как будто подтверждая готовность карцера принять в свое прокрустово ложе очередную, обреченную на болезненную казнь, жертву. Чем-то эта камера и на самом деле напоминала операционную, быть может, даже своей пугающей, какой-то стерильной пустотой. «Лифт, — почему-то пронеслось в голове у Леоне. — Лифт, опускающий, как в крематории». Тяжелое теплое дыхание коснулось его уха, винный блевотный запах неприятно ударил в нос, Палач приблизил к нему зловонный рот и зашептал:

— Я так тебя люблю, Леоне. У тебя такой независимый вид. Ты идеал мужчины, Леоне…

Фрэнк обернулся, отшатываясь. Полупьяные гноящиеся глаза Палача показались ему безумными.

— Я тебя очень люблюу очень-очень. Потом, когда мы будем выносить отсюда твое полуживое-полумертвое тело, я вырежу бритвой знаки своей любви у тебя на спине.

Леоне дернулся. Подручный, крепко держа его за запястье, захохотал.

— Когда сегодня били прутами машину, — продолжал Палач, цедя яд своей отравленной гноящейся нежности, — я представил на ее месте тебя, Фрэнк, а себя на месте Грейвса.

— Отлично, отлично, мой мальчик, — сказал, неожиданно появляясь из-за угла Драмгул, он потрепал Палача по плечу. — Мне все больше нравятся твои литературно-театральные успехи.

Палач довольно засмеялся. Фрэнк вдруг подумал, что все это, скорее всего, заранее придуманный Драмгулом текст.

— Я пришел пожелать тебе спокойной ночи, Леоне, — сказал Драмгул. — Твоя ночь продлится долго, и за это время ты успеешь увидеть много снов. Прекрасных, возвышенных, величественных снов. Я тоже буду иногда посещать тебя в твоих снах. Но ты будешь думать обо мне и наяву, ты будешь вспоминать меня и сердце твое будет наполняться ненавистью и злобой, и, бессильный, ты будешь сам себя разрушать изнутри. День за днем силы будут оставлять тебя, и ты будешь думать о смерти, как об избавлении. Но знай, я всегда готов прийти тебе на помощь. Я готов сменить гнев на милость, стоит тебе лишь захотеть. Ты знаешь, что речь идет всего-навсего о невинных моих желаниях, ведь подчас я испытываю к тебе почти отеческие чувства. А какой отец не хочет, чтобы сын иногда почитал ему вслух, подал полотенце или чашку чая? И если твоя гордыня наконец смирится перед реальным положением вещей, кто знает, быть может, я не только выпущу тебя из карцера, но и буду ходатайствовать в высших инстанциях, чтобы тебя выпустили из тюрьмы даже раньше за примерное поведение.