Николай Лосский - Чувственная, интеллектуальная и мистическая интуиция

• Название: Чувственная, интеллектуальная и мистическая интуиция
• Автор: Николай Лосский
• Жанр: Философия
• ISBN: 5 – 250-02498 – X

МОСКВА ИЗДАТЕЛЬСТВО «РЕСПУБЛИКА» 1995

(Мыслители XX века)

Книга содержит труды русского философа Николая Онуфриевича Лосского (1870-1965), созданные в эмиграции в зрелый период его творчества и впервые издающиеся у нас.

Автор предстаёт здесь не только как глубокий, оригинальный мыслитель, но и как талантливый популяризатор. Публикуемые работы всесторонне раскрывают особенности его мировоззрения – своеобразного варианта персоналистической философии – и его учения об интуитивном пути познания, включающем разные формы интуиции, в том числе и такую неоднозначно толкуемую её разновидность, как мистическая интуиция.

Издание рассчитано на тех, кого интересуют проблемы отечественной и мировой философии, теории религии и науки.

---

Чтобы познать сполна даже лист клена, нужно было бы направить на него бесконечное множество актов внимания и различения. Но у нас, земных людей, существ эгоистических, силы ограничены; мы можем совершать одновременно лишь небольшое число актов внимания и различения, а для совершения бесконечного числа их не хватило бы всей нашей жизни. Итак, знание наше всегда остаётся фрагментарным, т. е. отрывочным.

Имманентность всего всему, обусловливающая возможность интуиции, т. е. направления умственного взора на предмет в подлиннике, есть только необходимое, но вовсе ещё не достаточное условие для того, чтобы возможно было знание о предметах внешнего мира. Теории, отрицающие данность в сознании предметов в подлиннике, вовсе не могут дать последовательного объяснения, как возможно знание о внешнем мире, и логически неизбежно ведут в конечном итоге к саморазрушительному солипсизму или скептицизму.

Состав сознания в изображении двух приведенных схем глубоко различен.

Согласно каузальной теории, когда двадцать лиц наблюдают одно и то же дерево, то при этом имеется двадцать я, одно материальное дерево и двадцать психических деревьев (двадцать образов дерева). Согласно же интуитивизму, часть сферы сознания у двадцати субъектов оказывается совпадающею, общею.

Согласно каузальной теории, каждый человек обособлен от внешнего мира настолько, что в своём сознании он имеет только свои состояния; он как бы навеки заперт в камере одиночного заключения. Когда он возвращается домой после длительного отсутствия и целует своих детей, он целует только образы их в своём сознании, а сами дети остаются вне сознания.

Согласно интуитивизму, наоборот, всякое восприятие мною внешнего мира есть выход за пределы моей индивидуальности, вступление самого предмета внешнего мира в моё сознание и, когда я целую своих радующихся моему приезду детей, они сами со своими улыбающимися лицами и радостью вступают в моё сознание в подлиннике, а не в виде только образа.

Приведенные соображения о преимуществах интуитивизма не убеждают противников его. Они думают, что можно привести множество доводов в пользу учения о субъективности всего состава восприятия. Основные группы фактов, побуждающих к этому учению, таковы: 1) различные раздражения, действуя на один и тот же орган чувств, вызывают восприятие одного и того же типа чувственных качеств, напр., действуя на сетчатую оболочку глаза световым лучом или давлением пальца на глазное яблоко или подвергая электризации зрительный нерв, мы получаем восприятие света; 2) наоборот, одно и то же раздражение, действуя на различные органы чувств, вызывает восприятие различных чувственных качеств, напр. давление пальцем на глазное яблоко даёт восприятие света, а на руку – только восприятие давления; 3) два наблюдателя нередко воспринимают один и тот же предмет неодинаково, напр. если у одного нормальное зрение, а у другого какой-либо вид цветовой слепоты. Мало того, даже один и тот же наблюдатель при изменении состояния своего тела воспринимает иначе чувственные качества предмета, хотя сам предмет, по-видимому, не подвергался изменениям. Так, при отравлении сантонином ярко освещенные предметы воспринимаются как окрашенные в жёлтый цвет.

Интуитивист не находит в этих фактах строгого доказательства субъективности чувственных качеств. В самом деле, каждое из раздражений, действующих на глаз, есть процесс сложный; в целом они глубоко отличны друг от друга, но вполне возможно, что в составе их есть однородная сторона. Возможно, что световой процесс состоит из явлений а в с, электризация – из а д е, давление на глаз – из а м п. По поводу раздражения глаза мы воспринимаем и в первом, и во втором, и в третьем случае сторону а, т. е. свет. Допустить же, что свет возникает при электризации нерва и при давлении на твердое тело, нетрудно, исходя из современных учений физики: давление на твердое тело должно сопровождаться электромагнитными возмущениями, а свет именно и есть явление, возникающее при электромагнитных возмущениях. Итак, однородность восприятия в трёх приведенных случаях вовсе не служит доказательством субъективности света.

Аналогичным способом объясняется и обратное явление – разнородность восприятий от одного и того же раздражения при действии его на различные органы чувств. В самом деле, если транссубъективный состав раздражения сложен и всякое восприятие есть усмотрение в опознанном виде только части этого сложного состава, то возможно, что по поводу давления на сетчатую оболочку глаза мы воспринимаем одну сторону его, свет, а по поводу действия на кожу – другую сторону, давление.

Таким же способом объясняются и явления дальтонизма, т. е. цветовой слепоты. Положим, два лица, один с нормальным зрением, а другой с цветовою слепотою, стоят перед вишневым деревом. Первый из них видит листья и плоды вишни как окрашенные в два глубоко отличные друг от друга цвета, а второй утверждает, что их цвет однородный. Это различие восприятия их объяснимо следующим образом. Такие предметы, как листья или плоды растений, отбрасывают в большем или меньшем количестве все лучи света; следовательно, они транссубъективно окрашены во всевозможные цвета, так что красочное богатство и великолепие окружающего нас мира бесконечно превосходит все известное нам из наших восприятий.

Воспринимаем мы в каждом предмете лишь одну какую-либо краску, лишь настолько, чтобы удовлетворить своим практическим потребностям, именно отличить один предмет от другого; эта выборка воспринимаемого цвета делается различными лицами различно, сообразно строению их глаза.

Пространственную форму предмета мы воспринимаем весьма различно, в зависимости от положения нашего тела в отношении к предмету, т. е. в зависимости от перспективы. Поверхность серебряной монеты, когда мы смотрим на неё сверху, круглая, а сбоку – эллиптическая, и эллипсы эти крайне различны в зависимости от положения нашего глаза. Из этого не следует, что эти формы суть наши субъективные представления: все они действительно принадлежат монете, она, в самом деле многолика, и никакого противоречия в этом утверждении нет: многие лики принадлежат ей не в одном и том же, а в разных отношениях к среде. Фотографические снимки с монеты доказывают, что она действительно имеет различные пространственные формы с разных точек зрения.

Признавая пространственную многоликость предмета, естественно всё же одну из его форм и величин выделить как основную, а другие считать производными перспективами. Основная пространственная форма и величина предмета – та, которая принадлежит ему в отношении к окружающей, давящей на него среде: форма поверхности серебряной монеты в отношении к давящей на неё атмосфере – круглая, а в отношении к стене, на которую она отражает лучи света (или в отношении к моему глазу сбоку), она – эллиптическая; круглая форма – основная, эллиптическая – производная, перспективная.

Воспринимаемое время предмета также очень часто бывает перспективным.

Недавно астрономы наблюдали «новую звезду», появившуюся вследствие взрыва, происшедшего несколько миллионов лет тому назад. И пространственная величина её, и время суть перспективное существование её теперь в отношении к телу наблюдающего астронома. Что же касается времени взрыва и тогдашнего основного места звезды во вселенной, эти стороны её бытия тоже доступны знанию, но не путём чувственной интуиции, а посредством вычислений, т. е. на основании интеллектуальной интуиции [CDXVI].

При восприятии предметов внешнего мира очень часто возникают иллюзии. В сумерки ребёнок входит в комнату и со страхом выбегает из нее; ему показалось, что он увидел в ней стоящего у стены человека. В действительности это был не человек, а висящее на стене полотенце.

Выделяющаяся на стене полоса полотенца была поводом, по которому в сознании ребёнка под влиянием уже существовавшей эмоции страха вспыхнуло воспоминание о фигуре человека; в сочетании с действительным восприятием длинного пятна на стене получилось целое, в котором ребёнок не отличил воспринятые элементы от представленных по воспоминанию. Таким образом, иллюзия есть субъективное сочетание транссубъективных элементов опыта, воспринятых и вспоминаемых. В ней субъективен синтез, но все синтезируемое транссубъективно.

В иллюзии часть синтезируемых элементов действительно воспринята в данный момент, а галлюцинация далее отстоит от действительности: она целиком состоит из субъективного синтеза транссубъективных данных прошлого опыта. Неудивительно поэтому, что отличить галлюцинацию от действительного восприятия может только лицо, сохраняющее спокойствие духа и способность анализировать состав галлюцинации настолько глубоко, чтобы найти в ней в отличие от транссубъективных, т. е. «данных мне», элементов субъективный синтез, т. е. «мое сочетание этих элементов».