Фридрих Незнанский - Грязные игры

• Название: Грязные игры
• Автор: Фридрих Незнанский
• Издательство: АСТ, Олимп
• Жанр: Криминальный детектив
• Год: 2002
• ISBN: 5-7390-0980-4, 5-237-05460-9

---

Что послужило причиной столь зверского преступ­ления, выяснить не удалось. В квартире, в том числе в карманах Резника, были обнаружены день­ги, что исключает версию убийства с целью ограб­ления.

Нью-йоркская полиция продолжает расследова­ние. Однако уже сейчас ясно, что это преступление станет еще одним неприятным штрихом перед пред­стоящими слушаниями в конгрессе о росте влия­ния криминальных группировок в России и сопре­дельных государствах.

Вы спросите, почему я наткнулся именно на эту заметку? Очень просто. Она была обведена желтым, поначалу не очень заметным маркером.

Значит, моя модельерша еще и интересуется кри­минальной ситуацией в Америке. Любопытно.

Я отложил газету. Наташа все никак не шла. Ви­димо, решила отчистить мой плащ на совесть.

Я снова набрал МУР. Глухо. Надо будет насту­чать Славе на его секретаршу, которая, по-видимо­му, и висит на телефоне. Я уже было начал наби­рать другие муровские телефоны, которых там, понятно, полно, но закончить мне не удалось.

На пороге появилась Наташа. И конечно, я сно­ва забыл обо всех делах. Здесь, в квартире, она смот­релась, понятно, гораздо лучше, чем на промозг­лой улице. Кроме того, благодаря короткой юбке обнаружилось, что ноги у нее, как у баскетболиста, и растут прямо из подмышек. Это действительно была почти идеальная женщина. Конечно, ее нельзя было назвать юной, однако Наташа относилась к тем женщинам, которые с годами становятся про­сто шикарными. Единственное, что несколько дис­сонировало с ее обликом, — это плотная марлевая повязка на руке. Ну еще несколько искусно за­гримированных синячков на шее. Впрочем, их про­исхождение у такой женщины вполне объяснимо...

Твой плащ я повесила в прихожей.

Это где? Третья дверь за поворотом направо? Ты, я надеюсь, меня проводишь, когда я буду ухо­дить. А то я заблужусь в твоей квартире.

Она не такая уж большая, — сказала она, под­ходя к бару, который находился в углу, — это про­сто так кажется из-за хорошо продуманной перс­пективы.

А-а.

И кроме того...

О, как знаком мне этот псевдозастенчивый взгляд из-под длинных ресниц!

...Кроме того, я надеюсь, что ты не уйдешь очень скоро, — многозначительно закончила она.

Ну что ж, — индифферентно сказал я, — по­сижу немного.

Выпьешь что-нибудь?

Пожалуй.

Я встал с дивана и тоже подошел к бару.

Только дай-ка я сам поухаживаю за тобой.

Осторожность никогда не повредит.

Ладно, — улыбнулась она. Улыбка, конечно, была просто обворожительной, но мне показалось, что Наташа сделала над собой усилие, чтобы улыб­нуться. Почему?

Бар в твоем распоряжении.

Виски, джин-тоник?

М-м, — она замялась, — я выпью вина. Вот этого.

Она показала пальцем на одну из бутылок.

Ну а я выпью коньяку. — Коньяк в бокале не дает мне расслабляться до конца. Отпивая по гло­точку, я каждый раз вспоминаю Меркулова.

Я налил ей вина, а себе коньяку из хрустальной бутылки. Мы взяли бокалы и сели на диван.

Давай выпьем за знакомство, — сказала она, подсаживаясь, может, даже немного ближе, чем я мог рассчитывать.

Ну разумеется. За что же мы еще могли пить? Конечно же, за знакомство.

Не думайте, что, оказываясь в таких ситуациях, я не испытываю никаких моральных мук. Испы­тываю, и еще какие! Одно меня оправдывает: ника­кая даже самая распрекрасная женщина не смо­жет изменить моего отношения к Ирине. Я это прекрасно знаю. И Ирина, надеюсь, тоже. Навер­ное, поэтому она от меня еще не ушла...

Только не думайте, что я расслабился оконча­тельно. Хотя коньяк подействовал сразу.

Слово за слово — сценарий у таких встреч всегда один и тот же. Вскоре она уже страстно впивалась в мои губы, обнимая своими длинными руками и прямо-таки бесконечными ногами. Пальчики с ост­рыми ноготками уже вовсю хозяйничали у меня под рубашкой, блузка ее уже была расстегнута, и под ней, конечно, ничего не оказалось...

Время от времени мы отхлебывали из своих бо­калов, чтобы снова заняться друг другом.

И, уверяю вас, все бы закончилось совершенно логичным и естественным образом, если бы не одна странность, которая, к счастью, не ускользнула от моего внимания.

Когда мой бокал почти опустел, она на миг ото­рвалась от моих губ и спросила:

Турецкий, хочешь еще коньяку?

Стоп! Я ведь ей еще не успел сообщить свою за­мечательную фамилию.

А откуда ты знаешь мою фамилию? А? — спро­сил я, остановив свои пальцы, которые в данный момент расстегивали ее юбку.

Она чуть вздрогнула.

Ты же мне сам сказал, — томно ответила она, сама помогая мне избавиться от всех ненужных де­талей своей одежды.

—Я? Я не говорил...

Не говорил? — хихикнула она. — Странно...

Черт, почему так кружится голова?

Не говорил. Откуда ты знаешь мою фамилию?..

Последние слова я произнес с трудом, потому что мой язык неизвестно от чего вдруг начал заплетать­ся. Неужели от полбокала коньяка? Не может быть...

Откуда? — улыбаясь, прошептала Наташа. — От верблюда, мусор сраный!

Сердце у меня в груди екнуло так, что чуть не выпрыгнуло наружу. Вот и оправдались все мои опасения. Но было поздно. Я попытался что-то ска­зать, но с удивлением обнаружил, что пошевелить языком не могу. То же самое произошло и с конеч­ностями. Было такое чувство, что я внезапно ли­шился тела. Но мозг работал, глаза видели, уши слышали. Пока что, во всяком случае...

Увидев, что я не могу пошевелить и пальцем, На­таша резко встала и, усмехаясь, начала снова на­тягивать свою одежду. При этом она издавала сво­им очаровательным ротиком такие изощренные и сверхнеприличные ругательства, что по сравнению с ними беседы мужиков у пивной просто симпози­ум литературоведов. Я, во всяком случае, еще та­кого не слыхал. И разумеется, воспроизвести не могу...

Смысл произнесенного сводился к тому, что я, мент поганый, хотел ее трахнуть, а теперь со мной рассчитаются «ребята». Что это за таинственные «ребята», она не объяснила...

Мое самочувствие между тем становилось все хуже. Голова наливалась свинцом, перед глазами плыли разноцветные круги, в ушах нарастал звон. Я уже давно понял, что эта стерва подсыпала мне какую-то гадость в коньяк. Так, Турецкий, спокой­но. Даже если ты живешь последние минуты на бе­лом свете, ты не должен расслабляться! Будешь знать в следующий раз, как клеиться на улице к незнакомым бабам! Если выживешь, конечно.

Спокойно, спокойно! Сейчас, самое главное — это выяснить, кто она и зачем это сделала. С какой целью? Или сумасшедшая, или маньячка, или... Мозги работали все хуже и хуже, мысль плыла все медленнее...

Одевшись, Наташа взяла со стола телефонную трубку и потыкала пальцем в кнопки.

Але! Все готово. Отрубился. Еду. Да нет, бу­дет дрыхнуть часа четыре, с-собака.

И она, глянув на меня, вышла из комнаты. Пос­леднее, что я услышал, перед тем как провалиться в темноту, был голос Наташи. Она пела старую-престарую ресторанную песню «Посмотрите, ноги мои босы»...

16 часов 15 минут

Москва,

больница Склифосовского

Ну вот, если так пойдет и дальше, через не­сколько дней мы вас выпустим. То есть выпишем.

Старый доктор сделал такой вывод после долгого осматривания и ощупывания Павла. Хотя сам Боро­дин теперь, после неудачного похищения, сомневал­ся, стоит ли ему пока выписываться. Сейчас он ле­жал в палате, окна которой были забраны решеткой, у дверей поставили двух вооруженных автоматами милиционеров. Кровать специально стояла так, что­бы ее не видно было из окна. Пускали к нему теперь только по специальным пропускам. Так что здесь он чувствовал себя почти в полной безопасности.

«А дома? Не достанут ли они меня, когда я пере­еду домой?» — в сотый раз задавал он себе вопрос. И не находил ответа.

Кстати насчет квартиры. Норд сдержал свое обе­щание — весь урон, который он в свое время нанес Бородину, был возмещен. Квартира была полнос­тью отремонтирована и обставлена, а в гараже сто­яли две новые машины. Но это не прибавляло спо­койствия — раз тогда, год назад, Норд смог его достать, то почему бы теперь кому-нибудь другому не сделать то же самое?

Эти мысли не прибавляли Павлу Бородину поло­жительных эмоций. То же самое можно сказать и о его воспоминаниях...

А к вам опять милиционер, — без энтузиазма сказал врач, — как вы себя чувствуете? Пригласим или прогоним?

Зовите, — сказал Бородин, — я себя прекрас­но чувствую.

Вскоре в дверях появился Грязнов.

Сегодня лимит времени устанавливать не бу­дем, — предупредил его врач, глядя через толстые стекла очков, —но и вы не перебарщивайте. Имей­те совесть.

Ладно, — сказал Грязнов и подсел к Бороди­ну. — Ну как поживаете?..

Это была пора самых напряженных тренировок. До финальной игры оставалось чуть больше неде­ли. И хотя блестящие победы «Нью-Йорк вингз» в предыдущих матчах вселяли уверенность, нервы у всех были напряжены до предела. Кстати, надо ска­зать, успехи команды наложили свой отпечаток и на самого Норда. Он заметно подобрел, стал чаще улыбаться, причем не так, как раньше, хитро, од­ними уголками губ, а широко, весело. Он даже стал рассказывать анекдоты игрокам, а как-то раз при­гласил всех на пати к себе в загородный дом.