Георгий Яковлев - Никита Изотов

• Название: Никита Изотов
• Автор: Георгий Яковлев
• Издательство: Молодая гвардия
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1989
• ISBN: 5-235-01086-8

Книга рассказывает о знаменитом забойщике Н.А. Изотове, прославленном герое первых пятилеток. «Богатырем труда» назвал Изотова Максим Горький. Книга написана журналистом-правдистом Г.Н. Яковлевым, в течение нескольких лет работавшим в Донбассе и хорошо знающим нелегкое шахтерское дело.

---

— Шахтеры Горловки пришли, — сказала сопровождавшая нас Ольга Осиповна.

Лицо Островского озарилось улыбкой. Он сказал:

— Ну что ж, братишки-шахтеры, усаживайтесь и чувствуйте себя как дома. Вы, рабочие люди, пришли к рабочему человеку. Рад, очень рад, что вы ко мне заглянули. Давайте знакомиться…

Мы жали его руку, вглядывались в его лицо, известное по портретам. Когда подал свою огромную ладонь Никита Алексеевич, писатель сразу отметил ее:

— Вот рука рабочего человека, пролетария, перестраивающего мир. На этой большой руке вся жизнь твоя, братишка, мозолями выписана. Кто же ты?

— Я Изотов, — покраснев от волнения, ответил Никита Алексеевич.

— Изотов! Сам Никита Изотов, богатырь Донбасса ко мне пожаловал! Эт-то здорово! — воскликнул Островский. — Я читал о тебе книги, читал в газетах и журналах о твоих богатырских рекордах угледобычи, по радио слыхал твой голос. А теперь ты пришел ко мне со своими братишками-шахтерами. Рад! Спасибо!

А с Донбассом я тоже знаком, — продолжал он. — В двадцать пятом году принимал ванны на Славянском курорте. Изумительные там сосновые боры. Запомнилась встреча с шахтером, звали его Ермачок…

— Ты знаешь Ермачка? — радостно воскликнул Изотов. — Да это же наш, горловский забойщик.

Предупрежденные о недавнем приступе болезни писателя, мы начали переглядываться, пытались прервать затянувшееся свидание. Но Николай Алексеевич и слушать об этом не хотел.

— Да вы что, — с укоризной заметил он. — Я не утомлен, я работоспособен. И то, что вы сюда внесли революционный ветер шахтерской жизни, своего богатырского труда, — это меня вооружает революционным оптимизмом, заражает буйным комсомольским энтузиазмом… Что же замечательно! Партия Ленина поднимает шахтеров на-гора, к солнцу, к свету, к знаниям. Об этом мечтал Ильич…

Изотов: — Мы, шахтеры, очень любим красивые вещи и делаем все, чтобы Горловка была образцовым городом, осуществляем артюховский культбытплан.

Островский: — Что значит артюховский культбытплан?

Изотов: — Наш кочегаровец-забойщик Федор Артюхов выступил инициатором культурно-бытового переустройства Горловки. Это грандиозный план социально-культурного строительства. Коммунисты находятся во главе этой нужной и весьма полезной работы. Горловка наша не только дает сверхплановый уголек, но и преобразует быт шахтера. Мы строим добротные дома, где полный комфорт — вода, газ, электричество, санслужбы. Жизнь шахтерская расцветает, как розы. И все это литераторы должны знать, как и красивую душу углерубов, геологические условия, в которых трудимся во имя счастья людей земли, во имя мира без войн. Всю эту гамму, весь этот ритм нашего бытия смогут верно изобразить в своих сочинениях только те писатели, кто знает нас не понаслышке, а сросся с нами душой и телом. Вот так!

Островский: — Да, только тот писатель способен написать хорошую книгу о рабочем классе, кто сердцем врос в трудовые будни и сердцем понимает сущность социалистических преобразований, о которых ты говоришь, кто познал романтику рабочего труда, кто полюбил рабочего человека ленинской любовью…

Изотов: — Твой роман «Как закалялась сталь» мы полюбили, читали его и перечитывали не раз…

Островский: — Ну, это ты, братишка Изотов, мне уже кладешь на сердце свои дифирамбы. Я считаю, что моя книга имеет упущения и недостатки. Я рукопись сильно сократил. Может быть, это к лучшему, а сможет быть, и не в мою пользу…

Во время этой беседы в комнату вошла девушка-почтальон.

Выложив почту на стол, девушка вложила в руку писателя букет ярко-красных гвоздик. Островский ощупал цветы чуткими пальцами, и его лицо осветилось улыбкой:

— Спасибо тебе, сестренка, за гвоздики. Это мои любимые цветы.

Перед тем, как нам уходить, Никита Изотов, поднявшись с табуретки, наклонил голову, чтобы не стукнуться русоволосой головой о потолок, промолвил:

— У тебя, друг Николай, здесь тесно, как в забое шахты. Нужно тебе просторное и светлое помещение. Квартира твоя неважнецкая. А может быть, у тебя есть и другие заботы, нужды?

Тронутый этими словами чуткости и заботы, Николай Островский быстро и твердо ответил:

— Мне абсолютно ничего не нужно. Я и моя семья всем обеспечены. Все у нас есть! О квартире тоже вопрос снят с повестки дня. Григорий Иванович Петровский и украинская комсомолия уже об этом позаботились. Заходите, братишки-шахтеры! Прошу от чистого сердца. Рад буду. Вот возьмите и вденьте в петлицы гвоздики из этого букета. Пусть эти цветы светят вам ярко, как шахтерские лампочки. И прошу — заходите, не забывайте!

Когда мы выходили из флигеля, в петлицах наших костюмов были красные гвоздики Николая Островского. Взволнованный и восхищенный Никита Изотов по дороге к своему «газику» обронил незабываемую фразу:

— Какой Островский закаленный человек! У него действительно стальное сердце коммуниста. Он светится революционным оптимизмом. Мы, братцы, с вами видели настоящего Человека, жизнь которого — сплошной подвиг!

Глава одиннадцатая Стахановская волна

Знакомый поворот, и вот она, Горловка, зеленый город с выпирающими в небо буграми терриконов.

— Ехали-ехали, наконец доехали, — сказал Изотов. — Рада?

Даже не ответила Надежда Николаевна, так соскучилась по дочкам, по своему дому — жили теперь в просторной светлой квартире, с ухоженным двориком, со своим огородом. Да разве сравнить с чем-нибудь? Дома ждали — телеграммой известили из Сочи, что едут. Подошел после приветствий Никита Алексеевич к календарю, висящему в столовой, стал листки обрывать. Оставил «2 сентября 1935 года», упрекнул Марию Павловну, что за временем не следила.

— Уследишь тут. С дочек твоих глаз не спускала. Две егозы…

Пообедали без спешки, и Никита Алексеевич снял с вешалки привычную свою синюю хлопчатобумажную куртку:

— Гляну, как там на шахте…

— Закрыли без тебя, — не удержалась Мария Павловна — мать часто ругала сына, что дольше всех задерживается на работе. Зато Надюша все правильно поняла. Прижалась к нему, шепнула:

— Сходи, а то, вижу, изболелся за друзей-товарищей. Иди, мой хороший.

Ну как не любить ее, такую?

Зашел перво-наперво доложиться завшахтой. В кабинете у того целое заседание, гул голосов.

— Что за шум, а драки нету? — бросил с порога Изотов.

— Во-от он, вернулся, как новенький рубль сияет, — радуясь встрече, говорил Юхман. — Тут, брат, такие дела заворачиваются… Ты Стаханова знал? С «Центральной — Ирмино»? Русый такой, живой, поменьше тебя, но ловок.

Вроде бы и встречался с ним Изотов в Кадиевке на слете ударников. А может, ошибается. В июне будто бы.

— Все правильно, — подхватил Юхман. — Так вот, послушай. — Он взял «Правду», громко прочитал: — «Рекорд забойщика Стаханова», — глянул на Изотова. — Ты внимательно слушай. — «Кадиевский забойщик шахты «Центральная — Ирмино» тов. Стаханов в ознаменование 21-й годовщины Международного юношеского дня поставил новый всесоюзный рекорд производительности труда на отбойном молотке. За шестичасовую смену Стаханов дал 102 тонны угля, что составляет 10 % суточной добычи шахты, и заработал 200 рублей…»

— Многовато что-то, — усомнился Изотов. — Какой у них пласт?

— Не в пласте дело, — торжествующе произнес Юхман. — Они другое удумали, черт им в пятку. Разделение процесса труда — вот как это называется. Стаханов только рубил, а за ним два крепильщика шли, понял? — Оглянулся на горняков, растерянно сказал: — Почему нам такая простая вещь в голову не пришла? Наверху же лежит, изобретать ничего не надо…

Не просто и не случайно установил Стаханов рекорд. Но и подготовки к нему никакой практически не было, особые условия никто ему не создавал.

Биография у Стаханова на редкость схожа с жизнью Изотова. Подпасок с Орловщины сызмальства мечтал подработать и купить коня. Обязательно белого в яблоках. За тем и подался в Донбасс на заработки. Работал тормозным, потом самостоятельно — коногоном. Тут как раз внедряли отбойные молотки, бывалые забойщики сомневались, не хотели расставаться с обушком. Вызвался Алексей, крепкий русоголовый парень, в механизированную лаву. И пошло-поехало. Сравнялся с опытными забойщиками, стал нормы перевыполнять. В ударники вышел как раз летом 1935 года.

Тут к нему и подошел Мирон Дюканов, партгрупорг их участка «Никанор — Восток»:

— Молодец, Алексей. Не поможешь новичкам?

— Конечно, с нашим удовольствием.

И все же шахта «Центральная — Ирмино» с долгом шла. Позвонили парторгу ЦК ВКП(б) Петрову из редакции городской газеты «Кадиевский пролетарий», попросили с каким-либо почином выступить. Одним словом, плеснули в костер керосинчика. «Раззадорили», — говорил Петров.

Ударники давали на молоток тонн пятнадцать — вдвое больше нормы. Еще 29 августа не был решен вопрос о том, идти ли на рекорд. Сомневался завшахтой, колебался начальник участка. А выбор на Стаханова пал потому, что в соревновании на звание лучшего забойщика он показал хороший результат. Пришли к нему домой парторг Петров и начальник участка Машуров, предложили: