Георгий Яковлев - Никита Изотов

• Название: Никита Изотов
• Автор: Георгий Яковлев
• Издательство: Молодая гвардия
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1989
• ISBN: 5-235-01086-8

Книга рассказывает о знаменитом забойщике Н.А. Изотове, прославленном герое первых пятилеток. «Богатырем труда» назвал Изотова Максим Горький. Книга написана журналистом-правдистом Г.Н. Яковлевым, в течение нескольких лет работавшим в Донбассе и хорошо знающим нелегкое шахтерское дело.

---

— При чем тут я? — сразу терялся Сашко. — Я ж не о себе…

— Ты подожди, подожди… Мы с тобой два сапога пара. Ты еще мне фитиль в забое вставишь. Не-ет, брат, руководить не просто.

Но так случилось, что в один из дней, когда в горкоме партии проходило совещание, Изотову предложили готовиться к экзаменам в академию.

— Это в какую еще академию? — еле выдавил из себя обычно находчивый Изотов.

— В Промакадемию… Кадры решают все. Нам прислали разнарядку из обкома партии. Готовься, летом проверим. Одним словом, Никита Алексеевич, бери соцобязательство сдать все экзамены.

Сказано было не в шутку. В парткоме шахты подтвердили: есть такое пожелание горкома, чтобы коммунист Изотов взял индивидуальное обязательство: хорошо подготовиться к экзаменам. Это — партийное поручение.

Шахта «Кочегарка» работала ритмично, электровозы вытеснили с откатки лошадей, а отбойные молотки дробно стучали во всех лавах. Приезжающих в Горловку гостей водили к гигантскому стеклянному колпаку, закрывшему последнюю землянку. Для потомства. На площадке в городском парке выступали синеблузники, высмеивали нерях и лодырей, пели частушки:

С обушком мы раньше были,
А теперь с машиною.
Права равные добыли
Женщины с мужчинами,
Наших горловских девчат
Можно издали узнать:
С книгами, газетами,
Чистенько одетые.

Взялся Изотов за книги с той же основательностью, с какой принимался за любое новое дело. Завел толстые тетради, сидел вечерами с учебниками, делал выписки, решал задачи. Два-три раза в неделю ходил в школы взрослых, занимался отдельно с преподавателями. Подросшие девчонки, Тамара и Зина, лезли на колени, задавали вопросы. Не сердился. Покачает на колене дочку, погладит по голове, потом — вторую, разведет руками: «Доченьки, за парту папка сел».

Понимала Надежда Николаевна, что надо ему учиться, к тому же Никиша слово дал. Тут уж — умри, не сдвинуть его. Жалела — вишь, похудел как. Варила украинские борщи с его любимой мозговой косточкой, икру из синеньких варила, тыквенную кашу. По выходным готовила вареники с сыром или вишнями, доставала сметану у соседей, кто коровку держал, по деревенской привычке сама пекла круглые пышные караваи, благо в магазинах мука появилась. Заводила разговор о том, где они жить будут, если Никиту примут в академию, как там девочкам будет. Москва представлялась огромной, шумной — ни тебе родни, ни соседей.

— Дай поступить, — легко отмахивался Никита, — а там снимем квартирку.

Он, как и Надежда Николаевна, не представлял даже, что можно жить отдельно от семьи, от своих дочек… После завтрака ходили в лесок, искали ягоды, грибы. Был у Изотова особый дар. Мог по каким-то даже ему непонятным признакам угадать родничок. Ложились на землю, осторожно отрывали ямку. И вот чудо — начинала ямка наполняться чистой водой, а там уже сбегал через край тонкий ручеек. Дети радовались. А после обеда — снова за книги. И так месяц за месяцем.

Проскочила зима и весна 1935 года в труде и учебе. Участок «Мазурка» шел с «плюсом», Юхман хвалил, сокрушался, что же он будет делать, когда Никита уедет в Москву.

— Подожди, Иван Артемович, бабушка еще надвое сказала.

Завшахтой трогал подбородок с ямкой посредине, сердился:

— Ну, если таких не принимать… Письмо в ЦИК напишу.

— Почему в ЦИК?

— Ну еще куда наверх, — не сдавался Юхман. — Так и напишу: мол, затирают Изотова бюрократы. Да нет, при-имут, — убежденно заканчивал он.

В начале июля 1935 года Изотов держал предварительные экзамены в школе. По полной программе: русский язык, история, математика, физика, химия… На неделю освободили его от работы. Но каждый вечер, сдав очередной предмет, приходил Никита Алексеевич на шахту. Весь участок тревожно спрашивал:

— Ну как?

— Нормально!..

Радостный принес Изотов в горком партии справку, что выдержал экзамены по всему курсу школы и показал хорошие и удовлетворительные знания.

— В отличники, правда, не выбился, — пошутил он. — Силенок не хватило.

Секретарь горкома Фурер положил ладони на его широкие плечи, закричал прямо в лицо:

— Дубинушка ты орловская. — Передразнил: — Силенок не хватило. Подвиг ты совершил. Понял? Без отрыва от забоя за полгода школу закончил. Поднял бы тебя, да не смогу, надорвусь.

«Выписка из протокола № 79 заседания бюро Горловского горпарткома от 27 июля 1935 года:

Рекомендовать для посылки в Промакадемию тов. Изотова Н.А. - начальника участка ш. № 1».

Перед тем как получил Изотов этот документ, случилось немало важных событий в его судьбе. Событий удивительных и во многом неожиданных. Его, орденоносца и ударника, делегировали от Донбасса в январе 1935 года на XIII Всеукраинский съезд Советов. Здесь Никита Алексеевич был избран членом Всеукраинского Центрального Исполнительного Комитета. В перерыве его поздравил с оказанным доверием Григорий Иванович Петровский, тот самый Петровский, что когда-то приезжал в Горловку, тот самый Петровский, что на XVII съезде партии сказал с трибуны: «…донбасские большевики сумели создать теперь уже не только отдельных Изотовых, а целые бригады, целые слои изотовцев».

И вот такая встреча.

Украинская делегация выехала из Киева в Москву, в ее числе находился и растерянный от множества поздравлений Изотов. А в феврале представителя угольщиков Донбасса Н. А. Изотова на VII Всесоюзном съезде Советов избрали в ЦИК СССР. По возвращении в Горловку ему и сообщили в горкоме партии: «Хотим направить тебя, Никита Алексеевич, в Промакадемию. Но знаешь, дело такое, ты профессор по обушку, а там настоящие профессора будут экзамены принимать. Скидок не делают никому, давай так договоримся: прикрепляем к тебе учителей, на шахту — ни ногой. Почувствуешь, что хорошо подготовлен и нас не подведешь, тогда примем официальное решение».

И вот решение принято.

Тут же Изотову вручили путевку в санаторий Наркомтяжпрома в Сочи, сказав, что для учения сил нужно не меньше, чем для работы. Девчонок оставили на мать, Марию Павловну, поехали с Надеждой Николаевной на машине. Дорога шла через Ростов, Туапсе. Далее до Сочи крутили виражи по побережью. Когда дорога выводила к берегу моря, то останавливались, жадно глядели на уходящую за горизонт синеву воды.

Общительный Изотов с первых дней отдыха обзавелся множеством новых знакомых. В номер к ним ходили целый день и металлурги Сибири, и нефтяники Каспия, и горняки Подмосковья. Изотов любил такие вечера, с удовольствием пел под гармонь или гитару. У него был высокий лирический голос, приятный такой тенорок, что крайне удивляло отдыхающих. Могучий Изотов, басит вроде при разговоре, а тут тенорок.

— Загадка природы, — сокрушался Изотов. — Не дал бог шаляпинского голоса.

Ездили в горы, на Красную поляну, благо машина своя, устраивали ранние рыбалки. Местные жители научили ловить ставриду. К завтраку мужчины приносили повару корзину свежей рыбешки, просили пожарить. И здесь, на пляже, Изотов выделялся среди мужчин ростом, спокойной повадкой. Что-то надежное, крепкое чувствовалось во всем его облике. Приятно было Надежде Николаевне видеть внимание со стороны даже незнакомых людей, улавливать: «Смотрите, Изотов…»

Сотрудник газеты «Кочегарка» Григорий Стеценко, старый приятель Изотова, забежал однажды в комнату возбужденный, не отдышавшись, зачастил:

— Дозвонился… Согласен… Завтра едем… Выяснилось, что Григорий позвонил на квартиру Николаю Островскому. Писатель, хотя только что перенес приступ тяжелой болезни, сам ответил:

— Островский слушает.

Стеценко передал желание горловских горняков повидаться, добавил, конечно, что среди них и Никита Изотов. Островский поинтересовался, знают ли его адрес шахтеры, услышав утвердительный ответ, без раздумий пригласил:

— Приезжайте в любое время. Буду рад встрече. Вот как запомнилась эта встреча ветерану Стеценко:

— Вчетвером — Изотов, забойщик бригадир Лавров, начальник жилотдела нашей шахты «Кочегарка» Черепня и я — сели в «газик» Никиты Алексеевича, подаренный ему наркомом Серго Орджоникидзе. Нашли Ореховую улицу быстро. Изотов, сидевший за рулем, посигналил, и к нам вышла худощавая женщина с короной кос, посеребренных сединой.

— Здравствуйте, мамаша! Мы к писателю Островскому.

— Шахтеры из Горловки? — спросила она. Мы дружно закивали головами.

— Коля сказал, что ждет вас. Добро пожаловать. Она повела нас в глубь усадьбы, к флигелю, через веранду, облепленную лозами винограда, провела в небольшую комнату с кафельной печкой в углу. Отсюда дверь вела в другую комнату, смежную, где слева у стены на кровати лежал Николай Алексеевич. Справа, у простенка между окнами, стоял столик, за которым сидела машинистка с блокнотом в руках — Островский диктовал.