Роман Солнцев - Красная лошадь на зеленых холмах

• Название: Красная лошадь на зеленых холмах
• Автор: Роман Солнцев
• Издательство: Молодая гвардия
• Жанр: Советская классическая проза
• Год: 1976

Герой повести Алмаз Шагидуллин приезжает из деревни на гигантскую стройку Каваз. О верности делу, которому отдают все силы Шагидуллин и его товарищи, о вхождении молодого человека в самостоятельную жизнь — вот о чем повествует в своем новом произведении красноярский поэт и прозаик Роман Солнцев.

---

Май проходил, и листва на деревьях развернулась, а однажды ночью Алмаз в поселке слышал соловья…

Ритм ахмедовской бригады захватил его. Столько событий за один месяц… Если бы теперь к нему подошел Белокуров, Алмаз бы не опустил глаза.

Их каждую неделю для чего-нибудь фотографировали. Или снимали на кинопленку. Шагидуллин прятался за спины — слишком больно вспоминалось прошлое. РИЗ… Нет, нет, он пока не имеет права. Но бригадир ловил его за руку и ставил со своими людьми! Теперь Алмаз был своим. Киноаппараты трещали, «блицы» вспыхивали, работа стояла… Что делать, такая знаменитая бригада!

Однажды при Алмазе в обеденный перерыв заседал совет бригады. Без его согласия администрация ОМ шоферов к ахмедовцам не направляла.

Два чернявых парня оказались земляками Ахмедова. Смущенный и счастливый, он говорил с ними на своем гортанном и быстром языке, цокал, бил себя по коленям, потом сказал членам совета:

— Решайте вы, мне неудобно.

Но ясно было, что он — за, а его мнение — не последнее в совете…

Парни привезли в подарок шоферам бригады пять бутылок коньяка, пять бутылок «Гурджаани», пять кружков сыру «сулугуни», травы зеленой, две банки с красной икрой. Они угощали шоферов, Ахмедов сказал своим людям с усилившимся акцентом:

— Ка-нечно, угощают — кушайте.

Пить никто не стал, а еду разобрали. Парни нравились. Они без конца хохотали, сидели по-турецки, в белых рубашках с закатанными рукавами, закрыв глаза, обнимали всех, кто был рядом. Они, видимо, еще не протрезвели, только с самолета, хвалили все, что в голову приходило:

— Зам-мечательный город Красные Кораблики… тиоп-лая погода… люди такие добрые, нам объяснили, как найти Ахмедова. Ахмедова все знают! И у нас спроси на Кавказе любого мальчишку — он знает Шамиля, Хаджи-Мурата и Ахмедова! А какие белые здесь облака… тс-тс… а машины новые…

Документы у парней были прекрасные, два-три замечания о том, о сем — и вовсе стало ясно, что шоферы ушлые. Сами они еще немного выпили и разоткровенничались:

— Можно ли купить машину? Не такую (кивок на автоскрепер), а маленькую, маленькую!.. А сколько здесь можно получать? Пятьсот можно, шестьсот можно?..

Что же, хорошие запросы. Хозяева объяснили гостям, что в первый год с легковыми машинами было легче — каждое министерство присылало своим, а сейчас получают на все объединение…

Гости помрачнели, взялись за головы. Один из них раскатал рукава белой рубашки.

Шоферы продолжали рассказывать, что можно заработать и больше, но тут все по-честному: во-первых, удлиненный рабочий день, смены по двенадцать часов, во-вторых, темп особый…

— Сейчас увидите.

Обеденный перерыв кончился, люди пошли к автоскреперам. И начали, раскрутили свою обычную карусель. Весь хмель с южных гостей сошел.

Они просидели часа два, задрав массивные носы, глядя перед собой, как в кино, встали и ушли. Благородные парни — вино и коньяк оставили, но больше их нигде никто не видел.

Ахмедов искренне огорчился, он спрашивал у всех:

— Неужели только за машинами приезжали?.. И зачем они говорили, что Ахмедова на Кавказе каждый мальчишка знает?.. Когда они так сказали, я понял, что обманывают…

Ветер нес от дальнего леса запах белой цветущей черемухи, до горизонта за речкой Шельной зазеленели озимые, но вот они стали зелено-синими, фиолетовыми, и запах дурманной травы из оврага перебил черемуху, и развернулась туча над Камой, вороны взвились в небо, ветер переменился и вовсе пропал, петухи вдали пропели.

Грянул ливень. На стеклах кабин запузырилась вода. Шоферы, крича, побежали к вагончику. Молнии жгли небо одна за другой. По земле заструились желтые и черные ручьи.

Тяжело дыша, водители собрались в укрытии. Они смотрели на темную пелену вокруг вагона, разглаживая ладонями мокрые волосы. Ударил гром, как пушка. Молнии заторопились — светло-фиолетовыми ветками разрослись по небу. И гром стал непрерывным, как грохот под мостом, по которому идут подводы.

— Снесет на фиг, — пробурчал Путятин, заглядывая под колеса. — У нас в Сибили таких глоз не бывает. Зато у нас молозы!

Один зашуршал газетой, другой закурил.

— Эх, живем, живем, — сказал старик Карпов, морщинистый, весь как из розовых и красных ниток сплетенный, — а кто-то раз — и на кнопку нажал… Вот мы с Америкой договорились, а другие-то не больно присоединяются. Мы с Америкой вроде как кореша, а если та же Франция али Китай… али Азраиль, господи прости. Наверное, тоже в погребах не сметана стоит.

— Чепуха! — отозвался Зубов, как всегда, громко, с вызовом. Он вскинул голову и затянул туже зеленый галстук с пальмами. — Мы за своих отвечаем, Америка — за своих, говоря идеологически.

Карпов мудро, по-стариковски улыбнулся, кладя голову на плечо и доставая из кармана папиросы, не сводя глаз с Зубова, произнес:

— Грамотный ты, Вовка, да не все на наших и ваших делятся! Все равно б — какую-никакую винтовку неучтенную держать бы надо…

— Держат, — многозначительно кивнул Василий Васильевич. — Разрядка, конечно, дело важное, правильное. Но себя мы в обиду не дадим. Думают за нас, не бойся. Так.

— Раньше тоже думали… — пасмурно пробормотал Карпов. — Помнишь? Ох, чего там…

Дождь стих. Народ стал расходиться.

Две половины разорванной тучи, ворча, катились на север и юг, а между ними выступала такая сочная синева, почти зеленая синева, — все остановились, глядя вверх. Пахло цветочным сором, теплой землей, из которой растет хлеб. Синяя, радостная полоса ширилась и вдруг распахнулась на все небо! И красным колесом выскочило солнце, и загомонили птицы, и шли старые и молодые люди по земле, у старых были старые посохи, гладкие, у молодых — молодые, с острыми сучками, которые подчас царапали ноги старикам. Зеленая радуга повисла до земли, поцвела и погасла. Значит, не будет больше дождей, будет вёдро — работай, человек, и не беда, что вечером деревянные губы еле воду пьют, руки полотенце не держат. Утром проснешься — как в молоке искупался — снова сильный, цепкий.

Но как уснешь после такого дождя! Сладкая черемуха ночь заколдовала…

Алмаз среди ночи тихонько встал.

Он вышел, крадучись, из вагончика.

Светил месяц. В траве белел камень.

«Я люблю ее. Я ей все-все расскажу. Мы будем самые счастливые… а к утру я вернусь…»

Алмазу повезло — в город шел автобус.

Через час он стоял в кромешной тьме сеней и тихо стучался в дверь к Нине.

Но она опять ему не открыла. Наверное, обиделась, что Алмаз совсем ее забыл за работой. Или раскаивается, что их любовь слишком далеко зашла… «Но я люблю тебя, люблю!»

И он шел обратно пешком, тонкий, худой, — только кулаки тяжелые, и они мотались из стороны в сторону…

Он приблизился к вагончику — странно! — в окне горел свет. Парни не спали. Путятин передал Алмазу записку. Здесь была Нина! Вспыхнув от радости, он судорожно развернул листочек бумаги в клетку. На нем было написано: «Алмаз, погиб Толя».

Какой Толя? Белокуров?! Не может быть. Какой-то другой Толя? Шутка? Алмаз обернулся и посмотрел в пасмурные лица парней и понял: это правда. Он тихо сел боком на койку и заплакал. Вот почему здесь была Нина…

6

Горяев узнал о смерти бригадира ОС Белокурова в тот же вечер. Ему мимоходом, среди прочих дел, сказали об этом по телефону.

В открытое окно дул сладкий свежий ветер — только что отбушевала гроза. Небо светилось розовыми, лиловыми, зелеными кусками. Трудно было определить, где само небо, где горят тучи. Все двигалось и темнело.

Во двор ОМ, рыча и разбрызгивая грязь, въезжали машины: грузовые, автоскреперы, бульдозеры С-100. И показалось Горяеву, что все шоферы сумрачны, ходят горбясь от этого горя, хотя, конечно, вряд ли уже они успели узнать о случившемся. Беда произошла только что. Притом в другой организации, не в ОМ.

Энвер тяжело вздохнул, стал черкать на бумаге. Он вспомнил, кажется, этого Белокурова. У него раньше работал Шагидуллин. Они вместе прошлым летом искали сварщиков, поиздевавшихся над лошадью…

Видимо, тот самый Белокуров. Бригадир. Нелепая, судя по всему, смерть. Настолько нелепая, что обидно, больно за сильного и умного парня. Его убило током. Он переключал растворный насос — и то ли замкнул сеть, то ли за голые провода рукой взялся. Сегодня был дождь. Наверное, парень стоял на мокром. Иначе разве убьет человека? Там трехфазный ток, триста шестьдесят вольт. Сопротивление человека — килоом… Энвер привычно стал писать формулы. Отбросил карандаш. Какая ерунда! Теперь не поможешь.

Конечно, ОС — чужая организация. Каждый год что-то случается на громадной стройке. Но вина, как сейчас показалось Горяеву, лежала и на нем. УММ-2 (управление малой механизации — растворные насосы, транспортеры и пр.) раньше принадлежало ОМ. Потом Сафа Кирамов выпросил эту группу людей себе. В данном конкретном случае его просьба была разумной. Мотористов подчинили ритму строителей. И небогатую их технику ОС взяло на свой баланс. Но разве от этого Горяеву легче?! Как могли бывшие его люди оставить без присмотра рабочее место? Куда смотрели?