Тина Хакки - Убиться веником

• Название: Убиться веником
• Автор: Тина Хакки
• Жанр: Современные любовные романы

---

— Да, Макс, привет, ты не ошибся, это я! — звонким голосом почти пропела в трубку Тина, зябко кутаясь в шерстяную кофточку. Арендодатели уже второй день никак не могли ре­шить проблему со ставнями, из окон немилосердно дуло. Они не виделись и не общались толком с самого лета, с той поездки в Питер, которая оставила в ее душе такой след. «Впрочем, не только в душе», — усмехнулась про себя буду­щая мама и привычным, скорее, ин­стинктивным жестом положила руку на живот, стремясь защитить свою кровиночку от любых напастей. — Фо­тографии готовы? Какая прелесть, не прошло и полгода, — пошутила она.

Макс повертел в руках толстый, вот-вот готовый лопнуть, конверт и подтвердил этот факт.

— Так что соображайте живенько, мадемуазель, когда и где будем встречаться?

У мадемуазели не возникло ника­ких сомнений относительно места встречи.

— Конечно, моя любимая «Кофе-мания» с лыжами.

Макс задумчиво покачал головой. Он знал, что беременным женщи­нам надо многое прощать, но лыжи? Он покладисто согласился на «Кофе-манию», пусть даже с лыжами.

— А в баскетбол там, случайно, не играют? — с легкой издевкой в голо­се уточнил Максим.

— Когда я там была в последний раз, не играли, но с тех пор многое могло измениться... — фыркнула в трубку Тина. — Я надеюсь, что никаких кар­динальных изменений в заведении не произошло, так что с чистой совестью можешь забыть баскетбольную майку и шорты дома! — добавила она и задышала часто-часто.

— Если ты не очень хорошо себя чувствуешь, то мы никуда не пой­дем, — заботливо сказал Макс.

— Все хорошо, просто кое-кто решил пнуть меня для порядка пару раз, так, чтоб жизнь медом не казалась.

Этим же вечером Макс, как истин­ный джентльмен, встретил ее рядом с офисом. Вскоре они уже сидели на вто­ром этаже «Кофемании», куда вела . железная лестница, которую девушка смогла преодолеть очень медленно.

Тина искоса поглядывала на свое­го спутника, пристально следя за выражением его лица. Макс осмат­ривался в незнакомой кофейне, и она нравилась ему с каждой мину­той все больше и больше. Особенно хороши были столики, на них посре­дине красовались старинные, явно начала прошлого века, открытки и пожелтевшие от времени ноты. Мак­сим перевел взгляд в угол. Там дей­ствительно стояли лыжи. Обыкно­венные, обшарпанные, долго слу­жившие владельцу верой и правдой.

Тинка не выдержала и расхо­хоталась.

— Сам видишь, с баскетболом ни­чего не выйдет, но раз уж я обещала лыжи-то — вот они! А теперь призна­вайся, что ты думал по поводу ум­ственных способностей беременных женщин?

Макс изобразил на физиономии искреннее недоумение.

— Ничего такого я не думал или почти не думал! — улыбнулся он, подмигнул ей и потянулся к кожа­ному черному кейсу, чтобы достать фотографии. После тщательного, да­же педантичного выравнивания стопки Макс передал пестрые кусоч­ки матовой бумаги Тине.

Фотографий было много, и сразу становилось понятно, что сделаны они профессионалом.

Тина нервно покусывала побледнев­шие губы, дабы не разреветься на все кафе. Слишком остро вспоминались моменты, запечатленные на снимках.

«Начинаю все с нуля,

Ведь слезы вытерла посуше,

Бередить не буду душу,

Начиная все с нуля...»

- мысленно процитировала она кусок из очередной песни. Макс, по приро­де своей наблюдательный и чуткий, ругал сам себя: «Если бы я только мог представить, сколько боли при­несет одна-единственная пленка! Да пропади она пропадом, гори синим пламенем и утони в невской воде...» Он не успел додумать до конца, Тина изо всех сил благодарила его за воз­можность еще раз, как это не ба­нально звучит, вернуться в то благо­датное лето.

«Почти ностальгия... ностальгия по Нему, по Питеру, по маленькому счастливому куску жизни...» — вер­телось в голове у Тины, старательно обходившей самые крупные лужи. Болеть ей было категорически про­тивопоказано, впрочем, ей было нельзя почти все. С уверенностью можно было лишь согласиться с ут­верждением, что дышать все-таки можно, все остальные принципы в ее жизни на данный момент начина­лись с частицы НЕ... Сама себе она иногда казалась маленьким дири­жаблем, медленно планирующим в загазованном московском воздухе.

Еще через месяц дирижабль при­обрел боевую черно-бело-зеленую раскраску. Врачи настояли на том, что в роддом нужно лечь заранее. В силу серьезности заведения в пала­ту к беременным никого не пускали, и приходилось довольствоваться об­щением через окно.

Никто не рисковал высовываться туда без одеяла — зима была на диво холодная. Тинкино одеяло, как вы догадались, было именно таким — в черно-бело-зеленую клетку, рисовал их по шерсти какой-то полуслепой великан, от того вышли они огром­ными и чуть косоватыми.

— Тебе что-нибудь нужно? - кричали под окнами девчонки, за­дирая головы, дабы увидеть потеш­ную фигурку подруги в окне третье­го этажа.

— Матюгальник бы очень приго­дился! — не выдержала однажды Ти­на, уставшая по поводу и без повода напрягать связки.

Друзей и знакомых было много, и почти каждый день кто-нибудь да приходил ее навестить. Подобные визиты сильно скрашивали моно­тонные больничные будни.

— Пока, пока! — она рискнула отор­вать одну руку от подоконника, изо­бражая прощальный жест. И осек­лась на полуслове, в палату загля­нул врач, и увиденное его явно не по­радовало.

— Нам-то все равно! — рявкнул он громовым басом так, что стекла во все еще открытом окне тихонько за­звенели, а обитавшим в больничном парке воронам пришлось пожалеть, что они не перелетные птицы. — Мы, понимаешь, объяснительную напи­шем, а тебя, молодую и красивую, будет жалко! Марш с окна, и чтоб я там тебя больше не видел, роди сна­чала, а потом альпинизмом зай­мешься, если время останется... - Раскаты становились все тише по мере его удаления по коридору.

— Да, да... первым делом мы испор­тим самолеты... — пропела себе под нос Тина и принялась увлеченно че­сать остро заточенным карандашом в затылке. Дабы не сойти с ума, она стала разгадывать кроссворды.

Вскоре в процесс была вовлечена вся палата — молоденькие, совсем зе­леные, рожающие только потому, что вовремя не сделали аборт, и в возрасте, ждущие второго или даже третьего ребенка, — беременные жен­щины и сами не заметили, как ув­леклись. Кроссворды были солидны­ми по размеру, две газетных полосы как минимум. Дело дошло до того, что однажды у того самого, грозного на весь роддом, врача, посмели вы­спросить что-то касающееся меди­цины, уж больно сиротливо выгля­дело на сплошь исписанном бумажном листе последнее неотгаданнное слово.

— Когда-нибудь... я выйду отсюда! - Молодой женщине уже самой в это не верилось. — И тогда, тогда я напишу книгу, напишу сама, соберу все услы­шанные здесь истории... Талмуд вый­дет потолще, чем «Капитал» Маркса, - мечтала она хмурым февральским ут­ром, глядя, как дождь чертит по стек­лу чьи-то линии жизни.

Не хотелось никакой манной ка­ши, душа требовала жаренного на уг­лях мяса и свежих помидорчиков - не более и не менее.

Потом она почти всю ночь вдыха­ла запах хлорки, которой больнич­ный коридор был пропитан на­сквозь, бездумно меряя его шагами в сто первый раз, периодически тяже­ло приваливаясь к стене, пытаясь сосчитать, с какой частотой идут схватки.

Сын был такой же упрямый, как и папа. Его категорически не устраи­вали пеленки. После самого тща­тельного, тугого пеленания из кро­ватки раздавалось кряхтение, а еще через пару минут наружу торчали маленькие кулачки, а Денис доволь­но улыбался.

Однажды молодая мама не выдер­жала и пожаловалась патронажной медсестре.

— Надевайте сразу распашонки, никаких проблем, мальчик у вас крупный! — бойко посоветовала та профессиональным тоном.

— Да уж... — озадаченно протянула Тина, — сама бы я ни за что не догадалась, жертва стандартов и сте­реотипов.

Вот уж кого-кого, а ребенка жерт­вой стандартов и стереотипов было назвать трудно. Он постоянно путал день с ночью первые полгода жизни и не любил музыку, предназначен­ную для младенцев, хотя аннотация на диске утверждала, что это специ­ально подобранные для детей звуки. Впрочем, он довольно легко засыпал под Джо Дассена. «Хорошо хоть, что не под «Рамштайн», — усмехалась про себя Тина, в седьмой раз вклю­чая один и тот же компакт-диск.

Мама ласково звала его Колоколь­чиком, и впрямь, Динь номер два оказался на редкость голосистым. Каждый раз, вставая к нему ночью, Тина тихо радовалась, что живут они не в хрущевке с почти картон­ными стенами.

Массаж, гуляние, купание и, ко­нечно, кормление — ей пришлось пе­режить то странное ощущение, ког­да не принадлежишь себе больше, а пуп земли смещается в сторону вон того, пахнущего ромашкой и мо­локом самого любимого существа на свете.

Иногда она чувствовала себя измо­чаленной кожурой от банана, на ко­торой, ни разу не споткнувшись, краснознаменный ансамбль песни и пляски имени Александрова в пол­ном составе станцевал гопак.