Ричард Гуинн - Цвет убегающей собаки

• Название: Цвет убегающей собаки
• Автор: Ричард Гуинн
• Издательство: АСТ, АСТ Москва, Хранитель
• Жанр: Ужасы и Мистика
• Год: 2007
• ISBN: 978-5-17-039631-3, 978-5-9713-5820-6, 978-5-9762-2745-3

Барселона.

Город, история которого прославлена великими художниками и легендарными чернокнижниками, гениальными зодчими и знаменитыми алхимиками.

Любимый богемой город, где музыкант и переводчик Лукас намерен обрести покой и удачу.

Однако встреча с таинственной женщиной открывает для него истинную Барселону — город глотателей огня и безумных прорицателей, людей-призраков, обитающих на средневековых крышах.

Его подлинные правители — последователи древней оккультной секты — полагают, что человек, проникнувший в суть Барселоны, должен умереть. И они обладают средствами избавиться от ненужного свидетеля.

---

Нурия тоже сделалась увертливой и раздражительной. Когда живешь вместе, делишь одну постель, этого не скроешь, да Нурия особенно и не стремилась. За несколько дней, совпавших с периодом вынужденного воздержания, не имевшего ничего общего с идеалами катаризма, оба отдалились друг от друга, и это привело к едва скрываемой враждебности.

Как-то ночью Лукасу приснилось, что все в этой жизни потеряно, продано и предано. Это был один из тех снов, что и днем его преследовали, накладывая горький отпечаток на мысли и действия. Ему снилось, что бредет он высоко в горах в компании людей, которых должен знать. Среди них женщина, вернее, много женщин, воплотившихся на какой-то летучий миг в образе Нурии. Ему стало не по себе, страшно, потому что он сговорился встретиться кое с кем в определенное время у входа в монастырь Альби, но смущало то, что он не знает, как выглядят эти люди. Ему было сказано только, что это представители какой-то элитной группы полувоенного типа. Лукас не имел понятия, как ему удастся избавиться от компании, в которой он сейчас оказался, от Нурии, и попасть в Альби. Поезда не ходят: что-то вроде забастовки. Нурия откровенно и вызывающе флиртовала с кем-то из спутников — обладателем торса мужчины и головы шакала, как у Тота, египетского бога мертвых. Процессия дошла до крутого поворота, за которым начинался отвесный обрыв, образованный оползнем. Из-за большого валуна выступил вооруженный мужчина. Он улыбался Лукасу. Вслед за ним, среди булыжников и валунов, возник еще один человек с оружием. Человек-шакал оглянулся на Лукаса, и тот заметил, что он скалится, обнажая окровавленные десны.

— Ну что, приятель, — прорычал шакал с подчеркнутым, на манер голливудских злодеев, акцентом выходца из английской аристократии, — вижу, вы пригласили на наш пикник своих друзей.

— Терри-Томас, — бросил Игбар из гамака, болтая ногой и опираясь на локоть.

— Кто-кто? — переспросила Евгения.

— Вряд ли вы слышали это имя. — Игбар отогнал муху. — В мире оно вообще мало известно. Был такой киноактер в пятидесятые годы. Характерный актер на роль невежи.

— Ну, таких немало, — фыркнула Евгения.

— А иным девушкам нравятся невежи, — задумчиво протянула Сьюзи с явным неодобрением в голосе.

— Как же, как же, дорогая, слышал, — поддакнул Игбар. — А уж вам-то тем более поверю на слово.

Шон неторопливо и аккуратно ссыпал белый порошок на аляповато оформленную обложку книги под названием «Вне брака: самые знаменитые бастарды». Не помню, чтобы у меня была такая. Он туго свернул банкноту, сунул ее одним концом в ноздрю и, шумно затянувшись, передал мне. Я повторил ту же операцию и переправил кулек Сьюзи.

— И что было дальше? — повернулась ко мне Евгения.

Однажды в конце июля, вернувшись домой после обеда, чтобы переодеться для работы в саду, Нурия внезапно накинулась на Лукаса с градом упреков: мол, без должного уважения относится он к деятельности Убежища, самонадеян и эгоистичен, отказывается укреплять в каком бы то ни было виде собственную духовность в согласии с исповедуемыми им же принципами катаризма, использует ее в сексуальном смысле, удовлетворяя таким образом свою привязанность ко всему материальному, вместо того чтобы рассматривать секс лишь как временную помеху, которую следует преодолеть для достижения назначенной всем им высшей цели.

— Ты играешь какую-то дурацкую игру со мной, с Андре, со всей общиной. И не думай, будто я ничего не вижу. Ты либо не хочешь совершенствоваться, либо страдаешь духовной недостаточностью. Ты просто хочешь заниматься со мною сексом и наблюдать за представлением — как зритель. А на нас, как на общину, тебе наплевать.

Пока Лукас переваривал этот поток обвинений, Нурия добавила:

— Андре прав насчет тебя.

— Что-что? — изумленно переспросил явно шокированный Лукас. — Уж не хочешь ли ты сказать, что обсуждаешь с ним мое «продвижение вперед»? И он тоже пересказывает тебе наши разговоры?

Нурия заколебалась, прикидывая, не сказала ли больше того, что хотела.

— Нет же, конечно, нет. Во всяком случае, не специально. Но ведь ты же сам мне говорил, что ощущаешь внутреннее сопротивление. Словно какая-то преграда у тебя в груди встает.

— Ничего подобного я не говорил. Сказал только, что с гипнозом ничего не получается, попытки Андре успеха не имеют. Да, он употребил этот термин: «преграда». Но я тебе об этом не говорил. Стало быть, он, больше некому. А что еще он тебе поведал, по ходу ваших кратких свиданий?

Нурия ничего не ответила, и Лукас понял, что она переступила условленную границу. Не с ним условленную — с Поннефом. Понял и то, что во время их приватных встреч Нурия и Поннеф говорили не только о ее духовном развитии.

— Да ничего особенного, — проговорила она наконец. — Бывает, Андре обронит слово-другое, будто вслух думает. Разве, когда вы с ним, такого не бывает?

— Нет, — отрезал Лукас.

— Так или иначе, ерунда все это, не о чем говорить. Да, порой он обмолвится о ком-то третьем, но я никогда не обращала на это особого внимания. Да и кто сказал, что это конфиденциальные беседы? Так или иначе, это ведь тебя он старается загипнотизировать. И что же, неужели ты так и не можешь ничего вспомнить о своей прежней жизни? Это могло бы ему помочь. Это могло бы помочь всем нам. А ты, похоже, что-то знаешь, а сказать не хочешь.

— Ты начинаешь говорить точно как он, — сердито огрызнулся Лукас. — Попугайничаешь. И мне не нравятся ваши шашни. Возникает ощущение, что вы давно знакомы. А что, может, у тебя и впрямь что-то с ним было еще до нашего знакомства?

Нурия повернулась к Лукасу, уже не скрывая злости.

— Идиотский вопрос, особенно если учесть, что ты якобы принял доктрину реинкарнации.

— Вот именно — якобы. Ничего я еще не принимал. Я просто мирюсь со всем этим до времени, потому что за тебя беспокоюсь.

Нурия недоверчиво посмотрела на него.

— Ах вот как? Что же тебя беспокоит? Что мне не хочется соответствовать твоему милому идеалу подружки, которая нужна тебе для удовлетворения собственного эго? Не обо мне ты беспокоишься, а о себе. И твои инсинуации насчет Андре и меня лишний раз доказывают это.

Нурия вылетела из комнаты, с силой захлопнув за собой дверь.

Заметив на следующий день, как Нурия и Поннеф о чем-то оживленно разговаривают у входа в столовую, Лукас лишь укрепился в подозрениях. Он подождал, тщетно пытаясь уловить, о чем речь, пока они закончат, но вопреки ожиданиям Нурия пошла не домой, а к Поннефу, вместе с хозяином. Держась на расстоянии, Лукас последовал за ними.

Едва они вошли внутрь, как он обогнул дом и остановился с той его стороны, где находился кабинет Поннефа. Шторы на окнах оказались задернуты. Как правило, глава общины во время частных бесед с ее членами этого не делал. Лукас неслышно двинулся вдоль стены, рассчитывая укрыться под окном и послушать, о чем они там секретничают. Но из комнаты не доносилось ни звука. Зато кое-что произошло снаружи… Сидя на корточках, Лукас почувствовал на своем плече чью-то тяжелую руку и, обернувшись, увидел двух головорезов Поннефа — Зако и Ле Шинуа. Они затащили его за угол и втолкнули в боковую дверь. Первый постучал в дверь кабинета, второй железной хваткой удерживал Лукаса за руку. Дверь открылась не сразу, и, судя по виду, Поннеф был весьма недоволен тем, что его побеспокоили.

Зако втолкнул Лукаса внутрь и закрыл дверь. Нурия, скрестив ноги, сидела на диване. Она изо всех сил старалась выглядеть спокойной, но щеки ее пылали, а глаза горели адовым огнем. Сначала Лукасу показалось, что своим невольным появлением он прервал любовное свидание. Тем более что в комнате явственно ощущалась эротическая атмосфера. Несмотря на прежние подозрения, а также задернутые шторы, это открытие его поразило. Да… и эта грязная интрижка явно не соответствует высоким целям общины. И уж тем более разрушает то, что Лукас считал святым для себя, да и для Нурии, — их собственные отношения.

— Что ж, мило, — проговорил наконец Лукас. — Уютное вы себе гнездышко свили. Термин «перфекти» открылся мне с особой стороны.

Поннеф вздохнул, Нурия невидяще посмотрела на Лукаса и потупилась.

— Ставки у нас здесь повыше. Много выше, чем ваша жалкая ревность, — произнес Поннеф.

Наступило недолгое молчание. Лукас слышал, как снаружи кто-то колет дрова.

— Итак, что ты вынюхивал у меня на пороге, шпион, кипя праведной яростью и умирая от ревности? — Поннеф пристально глядел на Лукаса. Не было в его взгляде ни притворного добродушия, ни даже малейшего оттенка близости. — Право, вам следовало поглубже заглянуть себе в душу. Тогда, быть может, вы обнаружили бы там то, что ускользнуло от вашего неорганизованного и недисциплинированного ума. Если повезет, конечно.

Рекомендации показались Лукасу чистейшим занудством. Но он не мог понять, что его теперь ожидает. Ему по-прежнему казалось, что у Нурии с Поннефом роман. А как еще расценивать продолжительные свидания, совместные, и, как правило, с опозданием, появления за трапезами, холодность Нурии в постели; ее откровенная склонность повторять ключевые фразы Поннефа, бездумное, попугайское воспроизведение его идей?.. То, что эти двое, помимо всего прочего, связаны любовью, Лукаса не должно было удивлять. Иное дело — сколько времени длится их связь. Не исключено — его даже передернуло при этой мысли, — что началась она еще до того, как он познакомился с Нурией. И продолжалась (хотя и с перерывом) во время тех безумных двух недель в Барселоне, когда они были вместе.