Дороти Мэкардл - Тайна «Утеса»

• Название: Тайна «Утеса»
• Автор: Дороти Мэкардл
• Издательство: Северо-Запад
• Жанр: Ужасы и Мистика
• Год: 1995
• ISBN: 5-8352-0438-8

Герои романа английской писательницы и литературного критика Д. Мэкардл «Тайна „Утеса“» (1943) журналист Родерик Фицджералд и его сестра Памела, купив прекрасный дом на живописном берегу залива, становятся невольными участниками таинственных и драматических событий.

---

— Памела! — резко окликнул я ее. — Проснись!

Ингрем быстро схватил меня за руку.

— Не надо! — предостерег он.

Макс обнял Памелу за плечи и попытался ее приподнять. Голова сестры упала на грудь, но она не проснулась. Макс со страхом посмотрел на Ингрема. Меня била дрожь.

— Ингрем, Бога ради! — взмолился я. — Разбудите ее.

Ингрем побледнел, но твердо ответил:

— Лучше не дотрагиваться до нее. Мы можем ей повредить. Она в трансе. Это пройдет.

— Памела, — опять громко позвал я.

Макс снова опустил ее на подушку.

— По-моему, надо послушаться Ингрема, — сказал он.

Я видел, в каком состоянии Ингрем, хотя он изо всех сил старался сохранять спокойствие.

— Мне часто случалось наблюдать, как люди впадают в транс. Это проходит бесследно.

— Надо разбудить ее! — настаивал я.

— Умоляю вас…

Памела застонала, она дышала медленно и тяжело, как в беспокойном сне, но лицо ее было не бледнее, чем всегда. Макс сел рядом с ней и пощупал пульс. Он кивнул мне:

— С ней все в порядке.

Дыхание Памелы сделалось глубже, губы раздвинулись, казалось, она улыбается. Немного погодя она приоткрыла глаза. Сердце у меня замерло, но я не двинулся с места. Вдруг Памела заговорила.

Произносимые ею слова были мне так же незнакомы, как и голос — высокий, ласковый, игривый, ничуть не похожий на голос сестры.

— Не понимаю, какой это язык, — прошептал Ингрем. — А вы?

Он выхватил у меня записную книжку и начал что-то быстро записывать. Макс покачал головой:

— Не латынь и не итальянский.

— Должно быть, испанский.

Я услышал тихое воркованье. Памела улыбалась.

«Да это же Кармел! — подумал я. — Кармел воркует с Мередитом. Заново переживает свою юность. Но вдруг она завладеет душой Памелы навсегда?»

Я повернулся к Ингрему:

— Это невыносимо! Разбудите ее сейчас же! Я не допущу, чтобы вы использовали мою сестру для своих несчастных исследований. Вы что, забыли? Кармел ведь маньячка, убийца!

Памела вскрикнула. От ее крика мы похолодели, а потом начала стонать, стоны сменились отчаянными рыданиями. Сердце у меня упало — этот безутешный плач мы так часто слышали в доме! Страх и холод сковывали меня, и тот же страх я прочел на лице Ингрема.

Внезапно Макс приоткрыл дверь. Он выглянул в холл и сейчас же плотно захлопнул дверь снова.

— Скорей, — заторопил он нас, — надо вынести отсюда Памелу через сад.

Однако снять засов на двери, открыть ее, а потом отпереть наружную ограду сразу не удалось. Пока я с этим возился, Макс и Ингрем подняли Памелу, вынесли ее в сад, через оранжерею внесли в гостиную и положили на диван. Памела перестала стонать и открыла глаза.

— Как вы себя чувствуете? Все благополучно? — спросил Ингрем, голос его дрогнул.

— Разумеется, — ответила Памела и тут же воскликнула: — Родди! Что с тобой? Ты бледный как смерть! Что случилось? Неужели у меня был обморок? Не может быть.

Теперь это был ее голос. Памела снова стала сама собой. У меня отлегло от души, но ноги меня не держали, и я упал в кресло. Ингрем проговорил:

— Слава Богу! — и вышел.

Памеле ответил Макс:

— Нет, у вас был не обморок, вы впали в транс. Памелу это сообщение чрезвычайно заинтересовало.

Макс принялся объяснять ей, что произошло. Она сразу воскликнула:

— Значит, я превратилась в Кармел?

— Но и Мери уже приближалась. Мы едва успели унести ноги из детской, — сказал я.

Памела схватила меня за руку:

— А где мистер Ингрем? Макс, посмотрите, пожалуйста!

Макс вышел в холл и вернулся с Ингремом. У обоих в лице не было ни кровинки, и Ингрем дрожал от холода, он сел поближе к камину, но даже говорить не мог, так окоченел.

Макс объяснил:

— Мери скрылась в детской, как дымка или клочок облака. Сейчас в холле туман и дикий холод.

— Все это чрезвычайно опасно, — сказал Ингрем. Из нас четверых самой спокойной оставалась Памела. Она ничего не помнила с того момента, когда стакан снова стал выписывать «ЛО».

— Я действительно была в трансе? — спросила она Ингрема.

— Да, — ответил он, — в глубоком трансе, такой бывает у медиумов. Как у вас голова? Не болит?

— Немного, но это неважно. Расскажите, что я говорила.

Ингрем достал записи и стал зачитывать непонятные слова, стараясь подражать интонациям, с которыми они произносились.

— Наверно, это испанский! Правда, я не понимаю ни единого слова, — воскликнула Памела. — При мне никто никогда не говорил по-испански. Но это, безусловно, Кармел.

Мы не понимали записанного, а испанского словаря доме не было. Ингрем сказал:

— У меня не создалось впечатления, что Кармел пыталась установить связь с нами.

Я согласился и рассказал, какое чувство было у меня: будто Кармел вспоминает дни, проведенные с излюбленным.

— Да, голос был счастливый, — подтвердил кс. — Но ведь это никоим образом не затрагивает одну из ваших теорий, правда, Ингрем?

— Интересно… — Памела задумалась о чем-то, глядя в записи Ингрема.

Никто из нас не отозвался. Мы молча курили прихлебывая виски, изрядно потрясенные только что пережитым и обессилев от сознания, что счастливо бежали опасности.

— Разрешите, я возьму ваши заметки и перепишу в себе в дневник? — попросила Памела Ингрема. Потом улыбнулась: — Ну что ж, вот наши исследования и окончены. Я рада. Правду мы, вероятно, так никогда и не узнали бы, но теперь нам хотя бы ясно, что делать.

— Поехали завтра вместе в Лондон, Родерик, — предложил Макс. — Здесь ночевать никому из вас нельзя, ни вам, ни Памеле.

— В Лондон я не поеду, — сказал я. — Мне надо в Бристоль. Как только все здесь закончим, так сразу туда и отправимся. Я же связан с пьесой, Макс, — пояснил я.

— Ах да! Я и забыл о пьесе.

— Но совершенно ясно, что ты ночуешь в «Утесе» последний раз, — обратился я к Памеле.

— Хорошо, Родди, — согласилась она. — Не беспокойся, ведь «Золотая лань» близко.

Она встала, собираясь идти спать.

— Подождите минуточку, — проговорил Ингрем и вышел осмотреть холл и лестницу. Потом его голос раздался с площадки второго этажа:

— Все в порядке!

— Знаете, для мистера Ингрема все это обернулось, наверно, довольно неприятно, — сказала, прощаясь с нами, Памела. — Постарайтесь подбодрить его.

Сама она, видимо, нашла для него какие-то утешительные слова, потому что в гостиную он вернулся уже повеселевший. Покаянно посмотрел на меня и сказал:

— У вас есть все основания быть мной недовольным.

— Не вами, — отозвался я. — Я должен быть недоволен самим собой. И простите, что я на вас набросился. Я вел себя по-дурацки.

Он покачал головой:

— Я обязан был предупредить мисс Фицджералд.

— Мы оба были предупреждены. Памела знала, на что идет.

— Да, она тоже так говорит. Утверждает, что все это ей очень интересно. Таких бесстрашных женщин я… — Он осекся, впервые не найдя нужных слов.

Макс решительно вмешался:

— Ну о чем беспокоиться? С Памелой все обошлось.

Но Ингрем продолжал:

— Я и не представлял, как много это значит для вас обоих. Ведь с этими ужасами связана столь неприятным образом ваша приятельница, мисс Мередит, от них зависит судьба вашего прелестного дома! И как близка была опасность, что злой дух завладеет душой мисс Фицджералд! А я отнесся к этому совершенно бессердечно, будто к некой абстрактной проблеме, не могу выразить, как я каюсь…

Только я собрался ему ответить, как начал поносить себя Макс.

— Нет, Ингрем, во всем виноват я. Я обманывал вас, водил вас за нос. Родерик и Памела совсем растерялись здесь, среди привидений, и я понимал, что вы со своим свежим, бодрым взглядом явитесь для них спасительным лекарством. Знай вы, что у них серьезные неприятности, вы не смогли бы так живительно на них подействовать. Правда, Родерик?

— Конечно. — Я только сейчас оценил, как воодушевляла нас эксцентричность Ингрема, и подумал, что если бы он стал сочувствовать и соболезновать, я вышел бы из себя. Я попытался убедить его в этом.

— А главное, вы достигли того, в чем мы больше всего нуждались, — помогли принять решение, — заключил я.

Ингрем, опершись на каминную полку, смотрел в огонь. Он вздохнул:

— Как бы я хотел, чтобы вы могли решить по-другому! — Он пожелал нам спокойной ночи и вышел, крайне расстроенный.

— Мне даже жаль его, — сказал я Максу.

— Напрасно, — ответил тот. — Он очаровательный человек, но до сих пор резвился на мелководье и все давалось ему шутя. А тут пришлось погрузиться в глубину. Думаю, что такая душевная встряска ему только полезна. Вообще он мне очень симпатичен.

— И мне.

— А Памеле?

— Трудно сказать.

Мы посидели еще, пока Макс не докурил трубку и разошлись по своим комнатам