Одри Дивон - По ту сторону лета

• Название: По ту сторону лета
• Автор: Одри Дивон
• Издательство: Иностранка
• Жанр: Современные любовные романы
• Год: 2011
• ISBN: 978-5-389-01918-8

Эжени Марс далеко за пятьдесят. Однажды, когда ей уступают место в автобусе, она понимает, что жизнь клонится к закату, а впереди — только одиночество и угасание. Муж ушел к молодой женщине, дочь-студентка изводит бесконечными придирками и насмешками. Как-то раз, обедая в ресторане с двумя подругами-занудами, она замечает юного официанта: его легкая танцующая походка завораживает ее.

---

Дожидаясь меня, Арно лежал на диване и курил. По всей гостиной теперь стояли емкости, служившие пепельницами. Внезапное исчезновение Бетти преобразило общий вид квартиры. Предметы, прежде располагавшиеся строго на своих местах, отныне перемещались туда-сюда в зависимости от нашей в них надобности. От этого складывалось впечатление постоянного движения. Впечатление живой жизни. Я даже поймала себя на том, что начинаю входить во вкус художественного беспорядка.

Я училась терпимости. Если, собираясь уходить, я не могла найти ключи, то напоминала себе, что злиться не на кого, и вообще, никто тебя не съест, даже если ты опоздаешь. В привычке опаздывать нет ничего ужасного, она даже может быть симпатичной. Хорошо бы Эрмина вернулась — посмотрела бы, какого прогресса я достигла. На мои звонки она не отвечала, как, впрочем, и Жорж, но я знала, что они думают обо мне: раз не желают разговаривать, значит, решили меня наказать. Раньше они не общались со мной, потому что просто меня не замечали, и это было обидно. Нарочитое молчание свидетельствовало, что их отношение ко мне в корне изменилось.

Приподняв одеяло на неприбранной постели, я обнаружила под ним кучу всего: банку печенья, пульт от телевизора, майку и письмо из банка. И — ни следа чертовых ключей. Я выдвинула все ящики, заглянула под ковер, порылась в карманах пальто. Вернулась в гостиную, и тут Арно сказал: «Да вот же они, твои ключи! — и сунул руку между диванными подушками. — Я еще вчера тебе говорил, что они туда провалились». Он встал, осмотрел меня с ног до головы и восхищенно свистнул: «Эжени, тебе давным-давно нужно было избавиться от старых шмоток. Теперь можешь смело садиться на мою „веспу“. Поехали!» Он протянул мне шлем, и мы двинулись. Я уселась позади него, и он наконец произнес фразу, которой я ждала с того дня, как он купил мотоцикл: «Крепче держись за меня!» Я обеими руками обхватила его за талию, и мы тронулись. Зима в этот мартовский вечер устроила передышку — на город спускалась до странности теплая ночь, навевающая мысли о весне. Мы проскочили через «лежачего полицейского» — нас тряхнуло, и я теснее сжала свое объятие. Ничто на свете не мешало мне сейчас ощущать под ладонями его тело — живое, пульсирующее тело, к которому я впервые прикасалась не тайком, а открыто. По всему телу у меня бегали мурашки, а в душе разливалось ощущение счастья. Мы стремительно неслись вдоль набережных. Он ловко лавировал, обгоняя автомобили, и, словно одержимый, летел вперед, к цели. Мне оставалось только отдаться движению и смотреть на шелковисто блестевшую поверхность Сены, на которой плясали огни фонарей и проплывавших мимо речных трамвайчиков. На площади Бастилии мы так подрезали одну машину, что я уже решила: все, нам крышка. Водитель поворачивал к бульвару Бомарше и нас не видел; когда он понял, что столкновения не избежать, его толстое круглое лицо исказила паника. Арно надавил на акселератор — и мы проскочили. Еще бы пять сантиметров, еще три секунды… Мои пальцы с силой вцепились в его свитер — клянусь, на сей раз непреднамеренно. «Что, струхнула?!» — прокричал он сквозь шум ветра и захохотал. Ах ты, паршивец, ты думаешь, что смерть может забрать кого угодно, но только не тебя? Ты уверен, что, пока молод, тебе ничто не грозит? Следовало бы тебя наказать — для острастки. Вот была бы картина — расшибся в лепешку на пару со старушкой Эжени, так и не выпустившей тебя из цепких объятий. Вечность на двоих.

К чему кривить душой — ресторан оказался образцом всего того, что я ненавидела. Заурядная забегаловка, которая если чем и отличается от соседних заведений, так только тем, что кичится сверх всякой меры своей так называемой аутентичностью. Интерьер не обновлялся пару десятилетий: афиши никому не известных театральных постановок, китайские безделушки (владелец, бывший боксер лет сорока, успел поездить по свету) и шаткие столики, вызывавшие к себе уважение в силу своего преклонного возраста. И, разумеется, всевозможные занятные истории, память о которых еще не выветрилась из облупленных стен, и вошедшие в местную легенду драки. Само собой, жена хозяина — импозантная брюнетка с раскатистым смехом — и бровью не повела, когда Арно, представляя меня, объявил: «Моя подруга». Здешняя публика не торопилась осуждать ближнего своего — это не кульно. Но ты не волнуйся, они свое наверстают, только дождутся, когда вы уйдете. На самом деле все эти дети революции — еще хуже прочих. Притворщики, делающие вид, что им все до лампочки.

Несмотря на то что ресторан произвел на меня отталкивающее впечатление, я не собиралась поддаваться дурному настроению и портить вечер, которого, не смея себе в том признаться, так ждала. Боксер Марк указал нам столик в глубине и исчез за занавеской из разноцветных бусин, отделявшей зал от кухни. Вскоре он вернулся с двумя бокалами в известковом налете и бутылкой красного вина. Похоже, он намеревался составить нам компанию — о боже, нет, только не это! — но тут брюнетка призвала его к порядку, напомнив, что его место на кухне, возле готовящегося кускуса. «Жанна с Марком без конца цапаются на глазах у посетителей, и в лавочке у них всегда полно народу», — тоном завсегдатая объяснил Арно. Преимущество этого кошмарного заведения состояло в том, что, не желая посвящать присутствующих в тему беседы, мы были вынуждены разговаривать шепотом. Но, сказанные шепотом, самые обыкновенные слова обретали тональность близости.

— Мне тут нравится, — сказал он. — Напоминает ресторанчик, в который мы с матерью ходили, когда я учился в школе. Странно. Вспоминаю, и кажется, что с тех пор целая вечность прошла.

— Так бывает только в юности. Вот увидишь, потом события прошлого приблизятся одно к другому. Я вот закрою глаза, и вижу то, что случилось десять лет назад так, как будто это было вчера.

— Не уверен, что со мной это прокатит. Я вообще все забываю. Даже не знаю почему. Перевернул страницу — и все, я ее уже не помню. Как будто у меня вместо мозгов древний комп, и на жестком диске слишком мало места. Вот и приходится стирать всякое старье.

— А может, ты просто не хочешь вспоминать?

— Это что, сеанс психоанализа? Я тебя умоляю…

Он поднес бокал к губам, и крест качнулся у него на груди. Марк отправил жену на кухню присматривать за кускусом, и Арно жестом подозвал его к нам — ему не терпелось послушать рассказ боксера о последнем бое, на котором тот присутствовал. О боже, избавь меня от этого! Как выяснилось, он видел последнюю схватку между Дугласом и Комбьелем, завершившуюся за три раунда. Американец, накачанный стероидами, нокаутировал француза, сражавшегося по всем правилам. «Честность больше не в цене», — огорченно констатировал Марк, после чего в удручающих подробностях описал каждый нанесенный противниками друг другу удар. Во все время этой пародии на мужской разговор я отчаянно скучала, от нечего делать поедая поданное брюнеткой Жанной на закуску вяленое мясо. Ставя тарелки, она слегка пихнула меня локтем в бок и шепнула: «Ну, завелись! Теперь их не остановишь. Держись, красавица!» — и подмигнула мне с самым развязным видом. Меня захлестнула обида. Почему Арно специально выбрал этот ресторан, если знал, что здесь нам не дадут побыть с глазу на глаз? Жанна оказалась права. Марк и не думал вставать из-за нашего столика, игнорируя жалобы жены на обилие посетителей и ее призывы к помощи. Притворяясь, что не слышит, он потчевал нас все новыми историями. Арно от души над ними хохотал, а я чувствовала, как с каждой минутой он отдаляется от меня. Ну уж это слишком. У тебя крадут Арно, и кто крадет? — мужчина! Нет, серьезно, неужели ты еще веришь, что кому-нибудь когда-нибудь захочется проводить время с тобой?

Вот так всегда. Особенно когда чего-нибудь очень ждешь, когда воображаешь себе, как это будет, подолгу режиссируя будущее событие перед тем, как заснуть. Но в реальности оно никогда не достигает той же силы и выразительности. Наверное, ни о чем нельзя слишком горячо мечтать. Наша вечеринка наверняка обернулась бы катастрофой, если бы хозяин, принеся нам еще одну бутылку — в голове у меня уже шумело, — не протянул Арно старенькую гитару. Он нахлобучил ему на голову панаму и громко захлопал в ладоши, требуя внимания: «Сейчас вы убедитесь, что поет он не очень хорошо, зато душевно, а это помогает переваривать слишком тяжелый кускус, который готовит моя жена». После столь изысканного предисловия он недрогнувшей рукой натянул Арно на глаза дурацкую панаму и отошел. Арно встал, влез с ногами на сиденье стула и устроился на его спинке.

Он опустил глаза к струнам и заиграл тихую нежную мелодию. В песне говорилось про любовь и жестокость. Два десятка человек, которых случай собрал здесь вместе, мгновенно влюбились в него. Ему понадобилось совсем немного времени, чтобы очаровать их музыкой, своим ничем не выдающимся голосом и тихими аккордами. Меня охватило желание погладить его по темной голове; как и в первую нашу встречу, захотелось подойти, задрать на нем майку, открывая пупок, а потом поцеловать родинку возле уха. Гордая, что явилась сюда с этим парнем, я выпрямила спину. Слева и справа от меня женщины выворачивали шею, лишь бы лучше его разглядеть. Думая, что никто на них не смотрит, они украдкой приглаживали волосы, выпячивали грудь и слегка отодвигались от своих спутников мужчин, демонстрируя независимость.