Б. Дедюхин - СОБЛАЗН.ВОРОНОГРАЙ

• Название: СОБЛАЗН.ВОРОНОГРАЙ
• Автор: Б. Дедюхин
• Жанр: Историческая проза

В книгу вошли произведения, рассказывающие о жизни великого князя Василия II Темного.

---

– Яко новый Иуда, стал зломудренный митрополит Исидор отметником святой православной веры, приняв на злопагубном Флорентийском Соборе латинскую веру.

– Истинно: к римскому папе прилепился.

– Да, повеления пагубного папы римского творит, богомерзкое учение проповедует в людях православных.

– Хочет православных христиан ко отцу своему, ко диаволу в бездну адову направить.

– Принял латинский крыж, а истинный и Животворящий Крест Господен о трех составах, об осьми концах отверзнуть возжелал.

– И литургию богоотменную служил.

– Не дадим погибнуть вере православной.

– Обороним святоотеческую церковь нашу православную.

– Он хочет нас ввергнуть в яму смрадную еретичества!… Спасем свои души, иначе навек погибнем!

– Бесовский он сын! Отдал веру православную на злате папе римскому, возвратился к нам с ересью! И нас принудить хочет!

– Истинно!… Смутитель он земли Русской!

– А великий князь не дал ему… Не оскудели мы пока мудростью государевой!

– Всеблагий Творец еще накажет этого еретика!

Василий Васильевич созвал собор из епископов, архимандритов, игуменов и всего священства, сказал звенящим голосом, внутренне дрожа, но по виду сохраняя твердость и неколебимость:

– Должно нам, обличив Исидора судом правды, стараться о том, чтобы он усрамился и отложил латинские ереси соединения и согласия, чтоб повинился и покаялся, дабы таким образом милость и прощение Божие заслужить. Слова эти вызвали полное одобрение духовенства. Хоть и много диавольских происков знали на Руси со времен крещения, но пагубнее латинства не было ничего, оно богоотступнее всех знаемых ересей: стригольников, жидовствующих, монофизитов – армян да эфиопов.

Под конец собора от имени святителей и князей епископ Иона сказал, обращаясь к Василию Васильевичу:

– Государь! Мы все дремали в растерянности, ты один за всех бодрствовал, открыл истину, спас веру! Собор решил, если митрополит Исидор опять станет упорствовать, созвать новый Собор, который будет вправе приговорить его к смертной казни через сожжение или засыпание живым в землю.

6

Как сумел Василий Васильевич проявить такую ясность мысли, как смог взять на себя целиком всю ответственность и принять столь решительные действия? Не он один знал все уставы Православной Церкви и мнения святых отцов о Символе Веры. Многие одушевлены были ревностью к чистому учению Церкви, однако всю Восточную Европу проехал Исидор, более года проповедуя и превознося Флорентийскую унию, и ни один государь не ветупил с ним в прения. Надобно было ему добраться наконец до Москвы, чтоб услышать, как тот самый «князь великий млад есть и той в моей воле» назовет его принародно лжепастырем и губителем душ! Да, именно эти страшные слова были брошены князем Василием в лицо Исидору с надеждой вызвать в отсвет оправдания и раскаяние. Однако – ничуть! Как провозгласил Исидор смело унию и поминовение папы вместо патриарха, так и остался непреклонным, Священному Собору Московской митрополии повиноваться не хотел, угроз не убоялся, всем говорил, что не он, а сам великий – князь раскается и велит освободить его из-под стражи. В ответ Василий Васильевич приказал усилить стражу, не без основания полагая, что могут найтись у папского легата сообщники и доброжелатели.

Но и к какому-то окончательному решению надо было приходить, определять судьбу Исидора, искать и утверждать нового митрополита.

Антоний, который первым стал относиться к присланному из Византии архипастырю без полного доверия и который вполне одобрял неприятие унии и ее возглащетеля, сейчас советовал Василию Васильевичу не торопиться, быть осмотрительным. Особенно же смущали Антония угрозы смертной казни.

– Дознайся прежде, княже, что заставило Исидора стать таким горячим сторонником объединения церквей,- говорил он.- Это важно знать. Вспомни, ведь еще к Владимиру Святому приходили послы от папы римского [121], навязывали свою веру, и сколь многие потом подступались: Тевтонский, Ливонский ордены… И теперешние происки, надо думать, не последний раз. Манила и манит наша земля просторная и изобильная. Согласился Исидор Риму служить. А почему?

– Как почему? – удивился Василий Васильевич.- Известное дело: предательство, измена вере.

Антоний нехотя согласился:

– Пожалуй… можно и так считать. Но ведь многие, хоть Авраамий суздальский, тоже согласились подписью своей эту измену утвердить.

– Они по принуждению! Иные, впрочем, были папой подкуплены. Стой-ка, может, Исидор тоже… подкуплен? Много злата получил?

– Ошибаешься, князь. Он в деньгах папы не нуждается. У русского митрополита доходы больше, чем у папы римского.

– Но другие же брали!

– Брали греческие епископы, потому что вовсе нищие.

– А может, тут только искательство почестей внешних, а?

– Что ж, может, и это низкое побуждение подстрекало. Только, думаю, не оно одно.

– Так можно ли истины-то допытаться?

– Да спроси ты самого Исидора по-доброму, по-сердечному?

– По-сердечному? Думаешь, скажет? – Василий Васильевич был озадачен.

– Дак ведь и он во Христа верует,- улыбнулся уклончиво Антоний.

– Может, и пойду к нему,- в раздумье проговорил Василий Васильевич.- Только потолкую еще допрежь с самовидцами.

А кто они, самовидцы-то? И много ли их? Авраамий суздальский уж ничего нового не добавит. Симеон, отсидев в железах плен смоленский, тоже как-то будто умом повредился: только Исидора бранит да Троицкую обитель просится на жительство. Василий Васильевич обласкал его, как мог, за отважное предупреждение о кознях Исидоровых на Флорентийском Соборе, но Симеону ничего и не было нужно, тихим сделался, в мечтаниях пребывает, а поговаривают даже – мол, чуть не в прелесть впал от переживаний и что-то тайно пишет, про свое долгое путешествие вспоминает.

Оставался один Василий, он же Полуект Море. Снова был он призван пред очи княжеские, с недоверием глядящие, для расспроса пристрастного.

Великий князь начал издалека:

– А что, Полуект, ты в Ферраре да во Флоренции ходил ли на богослужения латинские?

– Ходил, ходил… Но только в притворстве, ей-Богу, государь, только притворства для.

– И большое ли там благолепие?

– Соборы велики, каменны, чудно изукрашены, не скрою. -Да уж, ты ничего такого не скрывай,- усмехнулся князь.

– А благолепия нашего нет! То есть в помине нет, государь. Все как-то свободно, без страху Божьего. Пристойности мало. Они там, когда молятся, сидят, государь.

– Как сидят? Как я? Или все сидят?

– Да, государь, все. И скамьи постановлены для этого в костелах.

– Для немощных, что ли, как у нас, для старух и расслабленных?

– Нет, государь, для всех.- Полуект вдруг усмехнулся плотоядно половиной рта. Это из приличия и уважения к князю – половиной: – А бабы там, государь, и девицы, гм… титьки голы кажут. Кто хочет, смотри свободно, им в удовольствие. Такие голошейки! – В голосе Полуекта помимо его воли звучало не осуждение, а одобрение сего смелого обыкновения.

– Гм… – сказал Василий Васильевич.

– Не веришь?

– Н-нет.

– А я тебе говорю!

– Кто хочет, тот и смотрит?

– Так принято у них. Но почти никто не смотрит. – Стыдно? То-то и оно!

– Чего стыдно? Просто привыкши.

– Гм… – сказал Василий Васильевич.- Зря небось наговариваешь?

– Заче-ем? Для прельщения все изделано.

– Ну, ладно. А кроме титек, что тебе там еще поправилось?

– Но, княже, правду говорю: отвратность сие и непотребство. А крестят как? Не погружением, а обливанием. Не погружают троекратно в воду, а только польют и все. Осквернение одно. Обливанцы они, а не хрещеные люди. То ли дело у нас или в Святой Софии в Константинополе.

– А туда, в Константинополь, хочешь снова поехать?

– Всегда рад, государь. Но когда и зачем?

– Послом моим поедешь на утверждение Ионы митрополитом.

Глаза у Полуекта вспрыгнули:

– А… этого-того?

– Правильно мыслишь,- прищурился великий князь,- и этого, и того… Но скажи, как и за что этот мог душу свою запродать? Деньги?…

– Навряд ли.

– Да? А за то, чтоб стать выше всех архиереев сразу и в православном мире, и в латинском духовном царстве?

– Это может статься. Ты еще Альбергати об том спытай.

Спешно был призван еще раз и Альбергати. Был он, как всегда, внимателен, чуток, проницателен, о чем спрашивают, уяснил тут же:

– В Италии владыка Исидор встречался с Гуарино Гуарини и один раз просил меня письмо ему отвезти.

– Почему тебя?

– Кроме меня, в его свите ни языка итальянского никто не знал, ни дорог.

– А кто Гуарино?

– У нас там таких людей называют гуманус, а как по-русски сказать… это люди, для которых самое главное – они сами, а уж вера католическая или православная, им все равно, и законы мирские вовсе не обязательны, и без них, мол, прожить можно.