Гелена Мнишек - Майорат Михоровский

• Название: Майорат Михоровский
• Автор: Гелена Мнишек
• Жанр: Исторические любовные романы

Роман «Майорат Михоровский» является продолжением книги «Прокаженная».

---

— Кокотка?

— Ну что вы сразу… Она приехала из Вены…

— Знаю. На сезон. Богдан скривился:

— Оставьте ваши намеки, дядя! Я люблю ее.

— Даже так? Она немка?

— Мадьярка. Леденчик! Вы, дядюшка, сами бы захотели отбить ее у меня, как только увидели бы. Но я ее вам не покажу…

Вальдемар нахмурился, сухо бросил:

— У тебя перед ней какие-нибудь обязательства?

— Ну… Нет. Я должен с ней попрощаться, оставить… сувенир… ну, вы понимаете.

— Подробнее. Что, сколько…

Богдан нервно пошевелился:

— Нет, только не деньги! Нужно деликатнее… Я ее люблю! Может, какое-нибудь украшение? Подскажи, дядя, у тебя не в пример больше опыта.

— Сам подумай. Значит, у тебя нет перед ней никаких обязательств?

— Ну, мы любим друг друга… Да она никогда и не требовала от меня ничего… — сказал.

— Значит, отдашь ей на прощанье это — сказал майорат, вынимая из кармана толстый пакет, усмехнулся: — Окутай свою Венеру этой пеной. Вот увидишь, она будет очень благодарна…

Богдан достал из пакета деньги, пересчитал.

— Здесь много, дядя…

— Купи ей какую-нибудь драгоценность, что останется, вернешь мне.

— Дядя, право, мне стыдно. Я вас граблю, как бандит.

— Глупости, — усмехнулся Вальдемар. — Просто-напросто делаешь очередные долги. Но я верю, что когда-нибудь ты вернешь.

— Вот это хуже всего — взволнованно сказал Богдан — Терпеть не могу, когда мне кто-то доверяети все остальные тоже мне доверяли… и чем кончилось? Конечно, на эти деньги я могу скупить весь ювелирный магазин… — и он взял майората за руку: — Спасибо, дядя, ты так добр ко мне. Но стоит мне подумать, что эти деньги. что именно они станут эпилогом моих отношений с Анной… меня охватывает печаль и отвращение. Но ничего не поделаешь. Я Михаровский и не могу распрощаться простым поцелуем, как какой нибудь голодранец…

— Хорошо, что ты понял наконец, как надо прощаться с… такой Анной, — сказал майорат. Богдан выбежал из комнаты.

Его не было весь день. Вальдемар тревожился.

Под вечер он отправился к морю. Долго гулял по берегу погруженный в раздумья. Завтра ему предстояло покинуть Ривьеру. Он с радостью ждал ждал возвращения в Глебовичи… вот только воспоминания о Люции наполняли его душу смутной тревогой. И он тешил себя слабой надеждой, что у нее все прошло. Однако письма Люции говорили об обратном…

Проходя в задумчивости мимо скамейки, Вальдемар вдруг остановился. Там сидел Богдан, оперев голову на руки, печальный, горестный.

— Богдан, что с тобой?

Юноша поднял голову. В глазах у него стояли слезы.

— Дядя…

Майорат присел рядом и обнял его:

— Что-нибудь с Анной?

— Мы попрощались, дядя. И она… она все еще любит меня, любит. Я купил прекрасное колье, брильянты чистой воды… Но она не хотела его брать, даже расплакалась: сказала, она не из-за подарков… из любви… Бедняжка моя!

— Но в конце-то концов она взяла колье? — спросил майорат.

— Взяла.

— И будь спокоен… — шутливо констатировал майорат.

Богдан встал:

— Дядя, вы циник…

— Куда ты?

— Пойду пройдусь. Такая тоска…

И он отошел быстрыми шагами, в свете луны с белый костюм казался экзотическим цветком. Майор проводил его взглядом и сказал под нос:

— Начинает жить взрослой жизнью…

XIX

В Вене на вокзале Вальдемар неожиданно столкнул: с баронессой Эльзоновской. Он старательно избег встречи с ней, зная, что она пребывает в Вене вместе с графом Барским и его доченькой, — Мелания давно уже развелась с Занецким.

К счастью, баронесса была одна. И сразу начала жаловаться на Люцию:

— C’est une fille folle! (сумасшедшая девчонка, фр)! Сидит в Слодковцах, словно монахиня! Неужели папа не может повлиять на нее!? Отказала двум женихам — а какие прекрасные были партии! Глупая!

Вальдемар пытался перевести разговор на иные темы, но баронесса упорно возвращалась к дочери:

— Представь себе, Вальди: она перестала мне писать! Обиделась на мою дружбу с Барскими! Соплячка! Ради ее капризов я не откажусь от друзей!

Вальдемар скрипнул зубами, но ответил спокойно, не без иронии:

— Да, было бы странно, если бы вы избегали Барских… после всего, то произошло…

— Что?

— Ничего. Разрешите с вами попрощаться, тетя…

— Подожди. Кто это с тобой? Un beau garсon! (какой симпатичный юноша, фр.)

Но Вальдемар уже быстро удалялся, забыв даже представить пани Идалии Богдана, стоявшего поодаль и не сводившего глаз с молоденькой красивой немки, гулявшей по перрону в сопровождении маменьки и папеньки.

Тут Вальдемар увидел Барского с дочерью. Пот выступил у него на лбу, в душе болезненно всколыхнулись воспоминания, гнев, отвращение. Лицо его не дрогнуло, но покрылось смертельной бледностью, взгляд стал ледяным.

Барские заметили его. Граф отступил на шаг, побагровев. Зато Мелания, хотя и потрясенная неожиданной встречей, смело шла вперед, дерзко и вызывающе глядя на Вальдемара.

Вальдемар прошел мимо них, словно мимо телеграфных столбов, притворяясь, будто не видит, вошел в здание вокзала.

Мелания невольно зажмурилась — ей показалось, что взгляд майората обжигает, словно раскаленное железо. Вальдемар уже сидел в вагоне, когда вошел веселый, ухмыляющийся Богдан:

— Ну вот, мне удалось перекинуться словечком с милой Гретхен! Ни одна девица не устоит перед моим испепеляющим взглядом! Я представился ей князем Абракадабра-Абра, происходящим по прямой линии от Магомета и турецких святых. И она поверила, святая невинность, благо ее фамилия весьма прозаична — Мюллер… Бог ты мой, Мюллер — и такая красивая! Ах, дядя…

Тут он взглянул на Вальдемара, и улыбка пропала с его лица.

Майорат сидел, притворяясь, будто спокойно читает газету. …

Когда поезд тронулся, Богдан придвинулся ближе и спросил тихо:

— Дядя, та красивая дама… мимо которой вы прошли, как мимо пустого места… неужели это та самая… анонимные письма…

— Да, — сказал майорат. — Это был Барский с дочерью.

Богдан задумался и шепнул:

— Они получат свое…

XX

Вальдемар отдавал много времени ненавязчиво; воспитанию кузена, но юноша во многом оставался него загадкой, частенько майорат не мог понять, где нем хорошее, где плохое. В характере Богдана хаотически перемешались все качества, но он, безусловно обладал острым умом и живым темпераментом. На вопрос майората, кем он собирается стать, Богдан ответил не без удивления:

— Останусь тем, кто я есть: большим паном!

— А что такое, по-твоему, «большой пан»?

— Объект и одновременно проблема… Большой пан может оказаться и большим прохвостом, и большим благодетелем. Последнее в полной мере относится к тебе, дядя, так о тебе все говорят. О Барском тоже много говорят, но он — из первых… Однако и ты, он — большие паны…

— Значит, титул сам по себе еще не ослепляет тебя. Прекрасно… Но к какой из категорий склоняются твоя симпатии?

Богдан, по своему обыкновению, усмехнулся:

— Я не люблю крайностей. Останусь посередине и сотворю новую категорию: благородных прохвостов! Крайности — такая скучная вещь…

— Тебе следовало бы поступить в университет, — сказал майорат.

— Денег нет, — буркнул Богдан.

— На это найдутся, будь спокоен. Выбери себе специальность, и я порекомендую тебе университет.

— Ох, дядюшка! Не смогу я стать бакалавром! Хватит с меня и семи классов! Снова за парту? Нет уж, увольте! Да и не верю я во всю эту науку. Если голова на месте, сам всему научишься, тут и сто университетов не помогут! Я много знаю, много читаю… философии, правда, не учен, но это не мешает. Изобретателем становиться не собираюсь. Об одном только жалею…

— Что у тебя такие взгляды? — хмыкнул майорат.

— Нет. Что Черчин не мой.

— Ты бы и его пустил по ветру.

— Может, и нет! Имение — вещь серьезная. Дайте мне денег — и я из жизни извлеку такую квинтэссенцию, что и философам не снилась!

Проверив, как обстоят дела с финансовым положением Богдана, майорат обнаружил, что это и делами-то назвать нельзя. Молодой человек давно растратил выделенную ему долю наследства и залез в долги. Его мать написала Вальдемару, что знать не хочет беспутного сына и больше не даст ему ни гроша, а Черчин со всеми прилегающими поместьями отошел в безраздельную собственность Виктора Михоровского, старшего брата Богдана.

И невероятно избалованный в детстве Богдан понял наконец, что отдан на милость майората. Он даже потерял свой обычный апломб — но ненадолго. Сказал Вальдемару, — что лето отгуляет в Глембовичах, а потом готов податься, хоть в дровосеки — если дядя не выдумает ничего эффективнее.

Однако это было сказано ради красного словца. Становиться дровосеком — слишком большое унижение. Умирать не хочется. Жениться ради приданого — величайшая глупость. Значит, надо подыскивать работу. Но тут же легкомыслие взяло верх: