Людмила Бояджиева - Портрет в сандаловой рамке

• Название: Портрет в сандаловой рамке
• Автор: Людмила Бояджиева
• Жанр: Остросюжетные любовные романы

Романтическая история с напряженным сюжетом, действие которой развивается в двух пересекающихся пластах — в современности и в 1944 году. Загадка мистической тайны переплетается с интригами фашистской разведки, а к современной женщине приходят воспоминания прежнего воплощения. И, конечно, любовь…

Приехавшая в Брюссель художница Верочка видит на развалах «блошиного рынка» портрет молодой женщины, сделанный в 1944 году знаменитым фотографом. Тогда на свете не было даже ее мамы, но с портрета смотрят глаза Веры и ее лицо улыбается новому веку. Вера начинает расследование и попадает к странной гадалке, которая открывает ей истинное предназначение: она — Странница — человек, проходящий цепь реинкарнаций. Художницу начинают преследовать эпизоды, явно относящиеся к ее прошлому воплощению, когда она — Анна Грас — дочь профессора словесности в Брюссельском Университете и еврейки становится возлюбленной фотографа Мишеля Тиссо. Это он фотографирует возлюбленную, мечтая о будущем. Но идет 1944 год, в Бельгии хозяйничают фашисты. К паре влюбленных приходят тяжелые испытания. Выясняется, что Мишель — советский разведчик, давно работающий в фашистском тылу. Узнав о его связи с Анной, руководство приказывает Мишелю убрать девушку. Но он продумывает иной ход. Однако и резидент советской разведки, не доверяя Мишелю, устраивает ловушку. Анна и Мишель погибают…

Верочка встречает в Брюсселе странного русского, который явно следит за ней. Это человек, ведущий расследование старого военного эпизода, виновным в котором признали его деда — резидента советской разведки в Брюсселе. Шаг за шагом, не доверяя своим видениям и все больше погружаясь в былое, они вместе восстанавливают запутанную историю Мишеля и Анны, в финале уже не сомневаясь, что их свела судьба снова — в ином, окрашенном отсветом былой любви, воплощении..

---

— Вы кто — мафиози или полицейский? — съязвила девушка.

— Странник. Подрабатываю волшебником.

Вера перехватила трубку: — Детка, Глеб не волшебник. Он… Только без паники, заяц — это твой отец. Мы ждем тебя. Ждем!

Отключив связь, она подошла к портрету: — Ничего не понимаю… Мистика какая-то…

— Никакой мистики! Знаешь что вырезано на этой рамке? Я ведь кончал Институт Восточных языков и факультативно долбил санскрит. Санскрит, понимаешь? Кому он нужен! А тут разглядываю рамку на Жуже и вижу — в орнамент вплетены слова. На санскрите! Вот ведь тоже — случайность? Еле прочел — такая заковыристая резьба. Прочел и почесал репу: «все сходится!» Смотри, он показал вязь, идущую по центру рамки:

«Память о прошлых воплощениях всегда с нами. Она прячется глубоко внутри. Но если проявляется на поверхности — ты не должен пугаться и прогонять ее. Сумей понять: с тобой произошло чудо, странник».

24

Кладбище в Брюсселе не угнетает душу, скорее обнадеживает смутой перспективой на победу покоя и благодати. Пусть даже Там — по ту сторону. У могилы с надписью «Анна и Мишель Тисо. 1944» под фотографией обнявшейся пары, стояли Вера и Глеб. Вера положила на черный гранит букет мелких белых роз.

— Однажды Мишель поставил камеру на автоспуск и они сфотографировались вместе. Изобразив широченную улыбку, Мишель сказал: «Что бы ты больше не говорила, что я делаю кладбищенские фото», сказала Вера.

— Я часто думал, бывая на кладбище и рассматривая чужие лица, — кто из нас знает, когда он сделал то самое фото? То, что будет здесь.

— К счастью, это дано знать совсем, совсем не многим, — высокая старуха в черных шелках неслышно подошла к ним. Несмотря на густую вуаль, Вера и Глеб узнали гадалку Перселу.

— Это траур, — он тронула черное кружево. — Вчера я похоронила отца. Он здесь, рядом. Пойдемте со мной.

Вместе они прошли к скамейке на лужайке, густо покрытой одуванчиками или желтым клевером.

— Хорошо на солнышке, — Персела тяжело опустилась на скамейку. — У отца теперь всегда будет солнце. Присаживайтесь, мне надо поговорить с вами… Я ждала вас, даже немного ворожила на синем огне. Странники ищут друг друга, но часто путают или теряют след. Разминуться легко. Вас связал след, ведущий сюда. Думаю, моя история вас не слишком утомит…

Моя мать была из греческого семейства. Задолго до войны Самандросы выступали в цирке с магическими номерами — угадывание мыслей, гипноз, предсказания и всяка прочая магия… Мама умела угадывать будущее. Еще девочкой она повредила на арене позвоночник — все хотела стать наездницей. А стала уродом — перекошенная на один бок, иссохшая. Думаю, ей было дано нечто… Нечто большее обычных знаний. Во время гастролей в Испании Самандросов арестовали. Не знаю, в каком концлагере сгорели мои всезнающие предки… Но мама после войны оказалась в Европе. В каком-то лечебном санатории она встретила Поля Перцваля — заику с сильным нервным тиком. Он почти не мог говорить после перенесенной психической травмы. Мама сумела понять его, стать необходимой. Вскоре после моего рождения она умерла — она произвела меня на свет, точно зная, что заплатит за это жизнью. Она хотела, чтобы дочь помогла выжить отцу. А как? Мой старик… Поль несколько раз пытался убить себя. Я возвращала его. Зачем? Он никогда не существовал по эту сторону реальности. Блуждал где-то там, в своем прошлом, в кровавом месиве терзавших его вопросов. — Персела достала конверт. — Вот, что я нашла в его вещах. Это то самое письмо Анны, которое она несла к почтовому поезду. Она каждый вечер ходила на станцию в одно и тоже время — кого-то ждала. Видите коричневые пятна — ее кровь. Отец подобрал конверт на том самом месте, где ее сбил мотоциклист.

— В письме что-то важное? — нерешительно взял конверт Глеб.

— Я не читала. Возьмите. Оно ваше.

Глеб передал письмо Вере. Она достала листок и начала читать вслух:

«…Скоро Рождество. Уже два месяца длится нежизнь — эта маленькая смерть разлуки. Каждый день хожу на станцию — мсье Буссен сказал, что передаст вести о тебе. Пока ничего нет. Валлены — тихие, добрые люди. Они заботятся обо мне. Здесь есть огород и сад, только все уже убрано, пусто и холодно. Когда меня привезли сюда, было солнце. В мою комнату влетела бабочка — совсем такая, как сидела перед нами там, на озере… Она трепетала крылышками, двигаясь вдоль стены над изголовьем моей кровати, словно искала что-то. Потом успокоилась, прильнув к деревянному распятью. Уснула. Каждый вечер я молилась, глядя на Христа и спящую бабочку — нашу любовь и думала, что весной она оживет. Сегодня я увидела нечто страшное — серебряную игру, пронзившую тельце! Бабочка не спала, она была мертва. Когда, кто, зачем убил эту хрупкую малость, этот огромный бесценный живой мир? Будь проклята жестокость.

Береги себя, единственный мой. Моя жизнь, моя радость…. Я отсылаю это письмо на адрес моей квартиры. Наверно, оно никогда не попадет в твои руки. Но оно существует. Зачем? Кому я посылаю свое завещание? …»

— Это то, зачем вы пришли, — Гадалка поднялась. — . Анна писала вам. Вспомните об игле, если придется туго. Так легко умертвить любовь…

25

На Жуже оживленье. Воскресный солнечный день.

Возле прилавка толстухи толпятся кришнаиты, предлагая ей тяжелый том «Бахават-Гиты».

Бритый парень в оранжевом балахоне терпеливо объясняет:

— Это должен делать каждый, кто думает о вечности. Надо просыпаться на рассвете и становиться под холодную воду. Вот так — чтобы струя падала прямо на темя. Потом сесть в позу лотоса одному в комнате и читать мантру. Несколько тысяч раз.

— Ого! И что будет? — толстуха закрыла и отодвинула подальше пухлый том.

— Если так делать всю жизнь и поступать праведно, как завещал Кришна, вы можете достичь нирваны. Праведник умирает навсегда. И никогда больше не возвращается.

— Ну, у нас тогда тут все праведники. Никто еще, прости, Господи, не вернулся, — толстуха перекрестилась.

— Все совсем не так устроено, женщина. Ты должна читать священную книгу и дети твои должны читать. И тогда придет понимание истины, — настаивал бритый.

— Уж больно толстая и мороки много, — продавщица вернула кришнаиту книгу. — Побриться наголо и мочиться холодной водой, чтобы умереть навсегда… Что-то не вдохновляет. Вот кабы наоборот… А что, я думаю бессмертье стоит бритой головы и этих самых… мантр, — обратилась она к подошедшему покупателю и радостно заулыбалась: — Да это вы! Добрый день, мсье, как поживаете?

— Кажется… Кажется — прекрасно! — Глеб положил на прилавок открытку «С праздником Великого октября!» — Это старая почтовая поздравительная карточка, случайно в бумагах нашел. Маленький презент. Вы ведь нам очень помогли.

К ним шла Вера, картинно играя легкой восточной шалью, — вот какую прелесть приобрела у турка! Ведь впереди — целое лето! Добрый день, мадам Переньи.

— Вот те на! Так вы вместе! Выходит, тот портрет мсье купил для вас. А вы не знали? — глаза толстухи перебегали с одного счастливого лица на другое.

— Мы немного растеряли друг друга, а потом нашли, — Вера набросила шаль, завязав узлом на плече.

— Хорошая вещь, — одобрила толстуха. — А ведь у меня для вас кое-что есть. Рамка, конечна не та, что на вашем портрете, но тоже работа Мишеля Тисо. — Она перевернула портрет. — Его ателье и даже имя заказчика указано: Мсье Жако Буссен. Май 1943.

— А ну-ка! — схватив фото, Глеб в недоумении рассмотрел его и присвистнул: — Нет… Это не Буссен…

— Буссен — точно! — обиделась толстуха. — В конце войны он поймал маньяка, убивавшего женщин и пристрелил его. Недавно в журнале снова ворошили эту историю и напечатали его фото. Ходили даже слухи, что маньяком оказался сам фотограф… Потом разобрались… В общем — запутанная история. Сколько лет распутывают, распутывают, а правда — где она?

— Но ведь это не Косых, Вера! — Глеб перешел на русский. — Это же не Николай Гаврилович! Выходит…

— Выходит, дед не виновен.

— Бог мой! Гора с плеч! Как же я рад, Верка!.. — подхватив Веру, Глеб закружил ее, распугивая рыночную толпу. — А Феликс все же сволочь!

26

Расставив свпаленную мебель в комнате, они устроили пиршество. Старый, уютный, несколько запущенный европейский дом. Милое семейное торжество.

— Как же все здорово вышло! Мы не знаем, кто ошибся — в архивах на Лубянке что-то специально запутали или Бобров передернул факты — главное — злодей Буссен не Косых, не твой дед. А чей-то другой… Пусть все остается, как есть. Не будем больше копаться в прошлом, ладно?

— Не будем. Ведь у нас есть настоящее и будущее. Мы нашлись — и это чудо. Давай есть и пить, словно именинники или жених и невеста или…

— Номинанты премии «Обыкновенное чудо». На рамке написано — не пугайтесь, произошло чудо. Пряталось, пряталось и вот оно — явилось! Держитесь, везунчики! Вы никогда не были знакомы, ухитрились произвести на свет дочь, разлетелись в разные стороны и случайно нашли друг друга через девятнадцать лет. Нормально… Интересно, почему мне упорно кажется, что у меня крыша едет? Что так не бывает… Что такие трюки устраивают только фокусники… Глеб, скажи, что это не сон.