Густав Майринк - Белый Доминик

• Название: Белый Доминик
• Автор: Густав Майринк
• Жанр: Проза

---

Сознание своего бессилия и совершенной беспомощности ох- ватывает меня , когда я раздумываю: что я должен сделать сей- час, пока еще лишь от меня зависит, промолчать или начать го- ворить? И что мне делать потом, после того, как я достигну магического совершенства, повзрослев и духовно окрепнув? Близко то время, когда учение о медиумизме охватит все человечество, как чума. Это я знаю наверняка.

Я рисую себе картину: бездна отчаяния поглощает людей, когда они постепенно, после мгновения короткого головокружи- тельного счастья, видят, что мертвые, которые встали из мо- гил, лгут, лгут, лгут еще страшнее, чем способны лгать живые существа, что это - всего лишь призраки, эмбрионы, продукты адских совокуплений!

Какой пророк будет достаточно смел и велик, чтобы пре- дотвратить такой духовный конец мира?

Внезапно посреди моего молчаливого разговора с самим со- бой мною овладело странное чувство: как если бы обе мои руки, которые все еще бездействующе покоились на столе, схватило невидимое существо. Мне показалось, что образовалась новая магнетическая цепь, подобная той, которая была в начале сеан- са, но только теперь один я был ее участником.

Швея поднимается с пола и подходит к столу. Ее лицо спо- койно, как если бы она была в полном сознании.

- Это - Пифа.... Это - Пифагор! - запинаясь произносит че- ловек с длинными волосами. Но неуверенный тон его голоса вы- дает сомнение. Нормальный, трезвый вид медиума, кажется, сму- щает его.

Швея смотрит в упор на меня и произносит глубоким мужским голосом: - Ты знаешь, что я - не Пифагор! Быстрый взгляд, брошенный вокруг меня, дает мне понять, что другие не слышат, что она говорит. Ее лицо ничего не вы- ражает. Швея кивает утвердительно: "Я обращаюсь только к тебе, уши других глухи! Замыкание рук - это магический процесс. Ес- ли между собой замкнуты руки тех, кто еще духовно не ожили, то из бездны Прошлого поднимается царство головы Медузы, и глубина извергает лярвы умерших существ. Цепь живцых рук это защитная стена, которая окаймляет обитель Верхнего Света. Слуги головы Медузы - это наши инструменты, но они этого не знают. Они думают, что они разрушают, но в действительности они созидают пространство будущего. Как черви, пожирающие па- даль, разъедают они труп материалистического мировоззрения, чей гнилостный запах, если бы не они, заразил бы всю землю. Они надеются, что придет их день, когда они пошлют призраки мертвых к людям. Мы пока позволяем им радоваться. Они хотят создать пустое пространство, называемое безумием и предельным отчаянием, которое должно поглотить всю жизнь. Но они не зна- ют закона "наполнения". Они не знают, что из царства Духа брызнет родник помощи, если в этом будет необходимость.

И эту необходимость они создают сами.

Они делают больше, чем мы. Они призывают нового проро- ка. Они опрокидывают старую Церковь и даже не догадываются, что приближают тем самым пришествие новой. Они хотят пожрать все живое, но на деле уничтожают лишь падаль. Они хотят ист- ребить в людях надежду на потусторонний мир, но убивают толь- ко то, что и так должно пасть. Старая Церквоь стала черной и потеряла свой Свет, но тень, которую она бросает в будущее - бела и чиста. Забытое учение о "переплавлении трупа в меч" будет основой новой религии и оружием нового духовного папс- тва.

- А о нем не беспокойся, - швея направила свой взгляд на безучастно смотрящего прямо перед собой точильщика, - о нем и об ему подобных. Никто из тех, кто на словах утверждают, что движутся в бездну, на самом деле не делает этого. "

Остаток ночи я провел на скамейке в саду, пока не взошло солнце. Я был счастлив сознанием того, что здесь, у моих ног, спит только форма моей любимой. Сама же она бодрствует, оста- ваясь неразрывно связанной со со мной, как и мое сердце.

Заря показалась на горизонте, ночные облака свисали с не- ба, как тяжелые черные шторы, до самой земли. Оранжево-желтые и фиолетовые пятна образовали гигантское лицо, чьи застывшие черты напоминали мне голову Медузы. Лицо парило неподвижно, как бы подстерегая солнце, желая уничтожить его. Вся картина напоминала адский носовой платок с вышитым на нем ликом Сата- ны.

Прежде, чем взошло солнце, я как приветственный знак от- ломил для него ветку акации и воткнул ее в землю, чтобы она проросла и когда-нибудь сама стала деревом. При этом у меня было чувство, что я как-то обогатил мир жизни.

Еще до того, как появилось само великое светило, первые предвестники его сияния поглотили голову Медузы. И такие грозные и темные прежде облака превратились в необозримое стадо белых агнцев, плывущих по залитому лучами небу.

XII

"ЕМУ ДОЛЖНО РАСТИ, А МНЕ УМАЛЯТЬСЯ"

"Ему должно расти, а мне умаляться"... С этими словами Иоанна Крестителя на устах я проснулся однажды утром. Слова эти были девизом моей жизни с того самого дня, когда мой язык впервые произнес их, и до того дня, когда мне исполнилось тридцать два года.

"Он стал странным человеком, как и его дед, - слышал я, как шептали старики, когда я сталкивался с ними в городе. - Из месяца в месяц его дела все хуже и хуже. "

"Он стал бездельником и зря растрачивает дни, отпущенные Господом! ворчали самые озабоченные. - Видел ли кто-ни- будь, как он работает? "

Позднее, когда я уже стал взрослым мужчиной, слухи прев- ратились в устойчивое мнение: "У него недобрый взгляд, избе- гайте его. Его глаз приносит несчастье! " И старухи на Рыноч- ной площади протягивали мне "вилы" - широко расставленные указательный и средний пальцы - чтобы защититься от колдовс- тва, или крестились.

Затем стали говорить, что я - вампир, лишь с виду похожий на живое существо, который высасывает кровь у детей во время сна; и если на шее грудного ребенка находили две красные точ- ки, то поговаривали, что это следы моих зубов. Другие, якобы, видели меня во сне полуволком-получеловеком и с криком убега- ли, когда замечали меня на улице. Место в саду, где я любил сидеть, считалось заколдованным, и никто не отваживался хо- дить по нашему узкому проходу.

Некоторые странные события придали всем этим слухам види- мость истины.

Однажды поздним вечером из дома горбатой швеи выбежала большая лохматая собака хищного вида, которую никто раньше не встречал, и дети на улице кричали: "Оборотень! Оборотень! "

Какой-то мужчина ударил ее топором по голове и убил. Поч- ти в то же самое время мне повредил голову упавший с крыши камень, и когда на другой день меня увидели с повязкой на лбу, посчитали, что я участвовал в том ночном кошмаре, и раны оборотня превратилась в мои.

Затем случилось так, что какой-то окрестный бродяга, ко- торого считали душевнобольным, среди бела дня на Рыночной площади поднял в ужасе руки, когда я появился из-за угла, и с искаженным лицом, как если бы узрел дьявола, упал замертво на мостовую.

В другой раз по улице жандарм тащил какого-то человека, который все вырывался и причитал: "Как я мог кого-то убить? Я целый день проспал в сарае! "

Я случайно проходил мимо. Как только этот человек меня заметил, он бросился ниц, показывая на меня и крича: "Отпусти- те меня, вот же он идет! Он снова ожил! "

"Все они видят в тебе голову Медузы, - пришла мне однажды в голову мысль, потому что подобные вещи случались уж слишком часто. - Она живет в тебе. Кто ее видит, тот умирает. Кто только предчувствует - приходит в ужас. Ведь ты видел в зрач- ках призрака то, что приносит смерть и что живет в каждом че- ловеке. И в тебе тоже. Смерть живет у людей внутри, и поэтому они не видят ее. Они - не носители Христа, не "христофоры". Они - носители смерти. Смерть разъедает их изнутри, как червь. Тот, кто вскрыл ее в себе, подобно тебе, тот может ее видеть. Для него она становится пред-метом, то есть чем-то находящимся "перед" ним".

И действительно, земля год от года становилась для меня все более и более сумрачной долиной смерти. Куда бы я ни бро- сил взгляд, повсюду - в форме, слове, звуке, жесте - чувство- вал я присутствие страшной госпожи мира: Медузы с прекрасным, но одновременно ужасным ликом.

"Земная жизнь - это постоянное мучительное рождение все заново возникающей смерти". - Это ощущение не покидало меня ни днем, ни ночью. "Жизнь необходима лишь как откровение смерти. " Эта мысль переворачивала во мне все обычные челове- ческие чувства.

Желание жить представлялась мне кражей, воровством по отношению к моей сущности, а невозможность умереть представля- лась гипнотическими узами Медузы, которая, казалось, говори- ла: "Я хочу, чтобы ты оставался вором, грабителем и убийцей, и так и скитался по земле".

Слова Евангелия: "Кто возлюбит свою душу, тот потеряет ее, кто возненавидит ее - тот сохранит, "- стали выступать из тем- ноты, как лучезарный поток света. Я понял их смысл. То, что должно расти - это мой Первопредок. Я же должен умаляться!

Когда тот бродяга упал на Рыночной площади, и его лицо начало зыстывать, я стоял в окружавшей его толпе, и у меня было жуткое чувство, будто его жизненная сила, как дуновение, входит в мое тело.