Лоретта Чейз - Последний негодник

• Название: Последний негодник
• Автор: Лоретта Чейз
• Жанр: Исторические любовные романы

ЕЕ НУЖНО БЫЛО УКРОТИТЬ

 Она была бесподобной подстрекательницей. Вэр Мэллори, пользующийся дурной славой герцог Эйнсвуд, никогда не встречал никого хоть отдаленно похожего на нее. Он-то решил, что спасает девушку от когтей известного негодяя, а тут обнаруживает, что она впала в гнев от его вмешательства! Сбитый с толку яростью этой бешеной стервочки, Мэллори клянется, что научит ее покорности – в жизни и в любви.

 ОН ПРОСТО ТАКОЙ ЖЕ МУЖЧИНА, КАК ВСЕ ОНИ

 Лидия Гренвилль была вне себя. Ее предназначением было спасать женский пол от дурных повес, таких, как мерзкий Мэллори, а не поддаваться его скандальному обаянию. Девушку потрясли собственные неожиданно вспыхнувшие чувства, которые он вызвал в ней, но когда она обнаруживает, что Мэллори хвастался, дескать, он ее «укротит», Лидия клянется дать достойный отпор его ухаживаниям … но ничто не приготовило ее к капитуляции в его объятиях.

---

Именно это он напомнил себе утром, когда заметил собаку, и сердце его начало грохотать, даже не смотря на то, что он готов был повернуть прочь, чтобы избежать встречи с ее владелицей.

И эти самые слова сказал он себе несколько мгновений спустя, когда обнаружил, что драконихи поблизости нет, и нечто унизительно похожее на разочарование проникло ему в сердце.

Вир повторял так снова и снова, поскольку назойливые чувства все еще влачили свое жалкое существование… под нагрудным карманом его жилета… где он хранил огрызок карандаша, оставленный ею прошлым вечером.

Глава 4

Попасть в «Голубую Сову» в эту холодную промозглую ночь было все равно, что спуститься в адское пекло.

Обычно Вир посещал постоялые дворы и таверны, заполненные пьяной мужской братией с сиплыми голосищами. Однако те-то парни являлись самыми что ни на есть обыкновенными людьми.

В «Голубой Сове» же было полно писателей, и гул их голосов превосходил все, с чем ему когда-либо приходилось в жизни сталкиваться.

Клубы дыма вздымались по всему помещению, напоминая плотный густой туман, поднимавшийся снаружи над Темзой. Ведь каждый завсегдатай этого местечка держал во рту трубку или сигару.

Когда Вир свернул в холл, куда вел коридор, то почти готов был увидеть языки пламени и в гуще огня дьявола с раздвоенными копытами.

Но фигуры, которые узрел Вир, принадлежали, бесспорно, смертным существам. Под лампой, свету которой окутывавший дым придавал серовато-желтый оттенок, орали что-то друг другу в уши двое тощих, как тростинки, молодых людей.

Рядом с ними была открытая дверь, откуда время от времени валили клубы дыма наравне с доносившимися громовыми раскатами хохота.

Лишь Вир приблизился, рев перешел в не столь оглушительное веселье, и поверх шума Эйнсвуд услышал, как кто-то завопил:

– Еще! Давай еще!

Остальные подхватили крик.

Когда он переступил порог, то увидел скопившеюся вокруг нескольких столов толпу приблизительно человек в тридцать, развалившихся на стульях и скамьях, несколько мужчин сползали от хохота по стенам. Хотя дым здесь был куда гуще, дьяволицу он разглядел совершенно ясно. Она стояла перед огромным камином, и свет от очага резко очерчивал ее строгий черный наряд.

Его и прежде поражала трагичность ее костюма. А теперь это впечатление усиливалось. Возможно, виноваты были этот дым и адский шум. А может дело в ее волосах. Она сняла шляпу и без головного убора казалась волнующе уязвимой и слишком беззащитной. Ее густые волосы бледного золота выбивались из небрежного узла на затылке. Разваливающаяся прическа смягчала ее застывшие прекрасные черты, делало ее такой с виду юной, чрезвычайно молоденькой. Девочкой.

Выше шеи.

Ниже же взгляду открывался драматический контраст ее черных доспехов с шеренгой пуговок, строго марширующих от пояса до подбородка, готовых истребить врага и одержать победу над любым захватчиком.

Он расстегивал эти пуговки снова и снова, ночь за ночью в своих снах.

Вир размышлял, сколько еще мужчин представляли себе, как расстегивают их.

Наверняка все, если они были мужчинами.

Она ведь была всего лишь женщиной. И вот она здесь выставляет себя напоказ перед этим сборищем пошлых писак, и все они до единого воображают ее себе обнаженной, в каждой похотливой позиции, известной роду человеческому.

Он наблюдал, как дракониха наклонилась над одним из пьянчуг и что-то сказала, пока тот пялился на ее корсаж.

Руки Вира сжались в кулаки.

Потом она отошла прочь, и он увидел, что в одной руке у нее бутылка вина, а в другой – сигара. Она сделала несколько шагов, когда до него дошло, что она будто бы под хмельком. Она развязной неверной походкой пошла было к группе мужчин слева, потом остановилась, шатаясь, чтобы направить пьяный косой взгляд на одного из них.

– Крупная, не спорю, но не в моем весе, – произнесла дракониха, ее голос легко перекрыл гам. – Должно быть, пять футов и три четверти. И весит стоунов десять, нагишом. За то, чтобы таковой увидеть, я, между прочим, готов заплатить пятьдесят гиней.

Виру понадобилось одно мгновение, чтобы узнать слова, и еще одно, чтобы определить, чей это голос, который вовсе не являлся ее. И поскольку публика разразилась хохотом, понадобилась еще секунда, чтобы убедиться, что слух его не обманывал.

Это были его собственные слова. Сказанные на Винегар-Ярде.

Но не мог же это быть… его голос?

– Целых пятьдесят? – выкрикнул кто-то. – Я и не знал, что вы умеете считать до пятидесяти, ваша светлость.

Она сместила сигару в угол рта и поднесла ладонь к уху:

– Что это за мышиный писк я слышу? Или это… Боже, так и есть. Малыш Джо Пурвис. А я-то думал, ты все еще в приюте для сумасшедших.

Получалось нечто жутко похожее на голос Вира, низкий, немного невнятный от выпивки, сходящий с ее спелых, как вишня, уст. И жесты были его. Словно его душа вселилась в это женское тело.

Он стоял, застыв, устремив взор на дракониху, пока смех публики не сошел на «нет» от осознания его присутствия.

Она вынула изо рта сигару и помахала ею вопрошавшему собеседнику:

– Желаешь знать, умею ли я считать, а? Ладно, выходи, парень, и я покажу тебе, как я считаю зубы, пока ты будешь собирать их с пола. Или предпочитаешь судить в лоб? Ты ведь знаешь, что это такое, не так ли, мой невинный малыш? Это когда я зажму твою голову одной рукой, а другой буду по ней колошматить.

На этот раз раздались лишь слабые смешки.

Вир оторвал от нее взгляд и оглядел публику.

Все головы повернулись в сторону двери, где стоял он.

Когда он снова посмотрел на нее, по нему хлестнул взгляд ледяной синевы его пародистки. Не выказывая ни малейшего признака неловкости, она подняла к губам бутылку и отпила. Потом поставила бутылку. Вытерев рот тыльной стороной ладони, она приветствовала его небрежным кивком:

– Ваша светлость.

Герцог заставил себя ухмыльнуться. Потом поднял ладони и захлопал. В комнате еще было тихо, раздавались лишь хлопки его ладоней.

Она опять сунула сигару в зубы, сняла воображаемую шляпу и отвесила ему преувеличенно глубокий поклон.

На мгновение он забыл, где находится, его разум вырвался из настоящего и ухватил какое-то воспоминание. Что-то очень знакомое, но из далекого прошлого. Он уже видел это прежде. Или переживал.

Но ощущение исчезло также быстро, как и пришло.

– Хорошая работа, дорогуша, – холодно заявил он. – Чрезвычайно занимательно.

– И наполовину не так занимательно, как оригинал, – ответила она, нахально меряя его взглядом снизу доверху.

Не обращая внимания на жар, вызванный ее наглым осмотром, он засмеялся и под редкие рукоплескания направился к ней широким шагом. Прокладывая путь через толпу, Вир наблюдал, как выражение на прекрасном лице становилось все напряженнее, а проклятый рот изогнулся в слабом подобии улыбки.

Он уже лицезрел этот холодный насмешливый взгляд прежде, но на сей раз не совсем поверил ему. Возможно, виноваты были дым и тусклый свет, но он подумал, что в глазах драконихи мелькнула нерешительность.

И снова Вир разглядел девочку в этом прекрасном чудовище. И захотел сгрести ее в охапку и унести прочь из этого проклятого места, подальше от пьяных скотов с их блудливыми взглядами и распутными мыслями. Если уж ей суждено глумиться и высмеивать его, подумал Вир, пусть делает это только для него одного.

…вы хотите, чтобы я била исключительно вас.

Он отмахнулся от этих бесивших его слов наряду с нелепым взбаламученным ими ощущением предчувствия, которое они оставили прошлым вечером.

– У меня лишь одна маленькая поправочка, – на миг остановившись, произнес Вир

Гренвилл задрала вверх бровь.

Вокруг них он расслышал низкий ропот голосов. Тут кто-то кашлянул. Там отрыгнул. Тем не менее, у него не было сомнений, что зрители жадно вслушиваются. В конце концов, они же репортеры.

– Сигара, – произнес он. Вир хмуро вперил взгляд в сигару, зажатую между ее длинных немного испачканных чернилами пальцев. – Сигара-то совсем не такая.

– Да что вы говорите! – Мегера точно также уставилась на сигару, передразнивая его выражение. – Но это трихинопольская черута.

Из внутреннего кармана пальто он извлек гладкий серебряный портсигар. Открыл его и показал ей:

– Как видите, эти длиннее и тоньше. А по цвету табака видно лучшее качество. Угощайтесь.

Дракониха стрельнула в него взглядом, затем передернула плечом, швырнула свою черуту в огонь и взяла одну из его сигар. Повертела в своих изящных пальчиках. Потом понюхала.

Представление было исполнено мастерски хладнокровно, но Вир находился довольно близко, чтобы заметить то, что другие не разглядели: еле различимый румянец, окрасивший ее скулы, часто вздымавшуюся и опадавшую грудь.