Виктор Кузнецов - Сергей Есенин. Казнь после убийства

• Название: Сергей Есенин. Казнь после убийства
• Автор: Виктор Кузнецов
• Издательство: Издательский Дом «Нева»
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2006
• ISBN: 5-7654-4497-0

Книга писателя и литературоведа Виктора Кузнецова «Тайна гибели Есенина» (М., «Современник», 1998) вызвала большой интерес в России и за рубежом. В исследовании впервые использовались недавно еще секретные архивно-документальные источники из труднодоступных фондов (ВЧК-ГПУ-НКВД, МВД и др.).

В своей существенно дополненной и переработанной книге В. И. Кузнецов представляет новые факты и аргументы, убедительно доказывающие убийство великого русского поэта. К основному тексту работы прилагаются воспоминания и материалы современников, дополняющие его биографический портрет. Впервые в книге приводятся ссылки на неизвестные и редкие архивные данные. Исследование иллюстрировано уникальными фотографиями и документами.

---

«— Здесь говорили о литературе с марксистским походом, — начал он своим звенящим голосом, — никакой другой литературы не допускается! Это уже три года! Три года вы пишете вашу коммунистическую ерунду! Три года мы молчали! Сколько еще лет вы будете затыкать нам глотку?»

Интернациональные грезы о «мировой революции» давно покинули поэта. «Я тоже за Советскую власть, — говорил он критику Воронскому, — но я люблю Русь. Я — по-своему. Намордник я не позволю надеть на себя и под дудочку петь не буду. Это не выйдет».

Есенин все более остается недовольным «новой» пролетарской поэзией. На эту тему пишет статью «Россияне» (не закончена), в которой изливает оторопь по поводу пошлости современной действительности. «Не было омерзительнее времени в литературной жизни, в котором мы живем, — возмущается он <… > Уже давно стало явным фактом, что как бы ни хвалил и ни рекомендовал Троцкий разных Безыменских, — пролетарскому искусству грош цена <… > Крепко достается и «картофельному журналистику» Льву Сосновскому, преследовавшему поэта при жизни и после смерти.[154]

Особенно шумная травля Есенина поднялась в периодической печати (некоторые издания, начиная с «Красной газеты», «Правды» и «Известий», мы назовем).[155]

Невиданная в мировой литературе ложь поднялась не только в русской, но и в мировой печати. Затем последовали журналы, сборники, книги. М. Горький советовал Троцкому или Бухарину (13 июля 1925 года) резко критиковать Есенина и «крестьянских поэтов» (Клычкова и др.) за их «деревнелюбовь» и «мужепоклонство», 18 января в «Правде» с фарисейской статьей выступил Лев Троцкий, позже закипел гневом Николай Бухарин («Злые заметки»). С резкой критикой выступили Луначарский и В. Маяковский. Большие черные опусы выпустили И. Беляев, П. Волынский, Г. Горбачев, Г. Горшкова, В. Друзин, В. Князев, А. Крученых, Г. Лелевич, С. Родов, Н. Редкий, В. Покровский, В. Львов-Рогачевский, И. Эренбург, В. Фриче и многие другие (долгие годы вся эта литература находилась в спецхранах). Рюрик Ивнев и Олег Леонидов на грязной волне «избиения» Есенина через 81 день после его трагической гибели сочинили даже пьесу о поэте, которая была подвергнута критике в печати и не была поставлена.

Систематизируя разыскания о лицах, так или иначе связанных круговой порукой в создании мифа о самоубийстве Есенина, мы обратили внимание на часто мелькающий у многих из них адрес периода революции и Гражданской войны: Белоруссия, точнее, города Могилев, Минск, Гомель и некоторые другие. В этих местах пересекались дороги, пожалуй, главных исполнителей кровавого заговора. Журналист Георгий Устинов, как уже упоминалось, редактировал в Минске в конце 1917-го — начале 1918 года» ежедневную газету «Советская правда». После того как красные оставили Белоруссию, написал воспоминания, в которых козырял своим знакомством со здешними видными зачинщиками революционной смуты (Могилевский, Позерн, Ландер и др.). В редакцию «Советской правды» стекались. многие из тех, кто ненавидел Российскую империю и лелеял мечту не только о свержении царя, но и своем куске добычи.

Из Минска родом фотограф Моисей Наппельбаум (1869–1958), большой мастер своего дела, искусный ретушер. Открыто нами и подлинное лицо критика и педагога Павла Медведева, на поверку оказавшегося в 1925 году ответственным организатором комсомола 3-го Ленинградского полка войск ГПУ, в период революционных событий и в последующее время обретавшегося на Витебщине (здесь, г кстати, провела свое детство Галина Бениславская). Точно выяснить круг обязанностей и места службы П. Медведева — «медведя в очках» — трудно, но, по косвенным данным, в начале гражданской междоусобицы он служил солдатом 132-й пехотной дивизии Западного фронта, являлся членом комитета (3-й созыв) 10-й армии. Шустрый товарищ находил выход своей энергии в печатании корреспонденции во фронтовых газетах; позже, перейдя на службу в ЧК-ГПУ, об этой стороне своей биографии помалкивал.

В 10-й армии служил стукач Георгий Колобов (кличка Почем Соль), позже лукавый знакомец Есенина. Как и Медведев, армейский активист, одно время член «Комитета спасения революции» на Западном фронте, был корреспондентом ряда газет. Возле Колобова мелькает и солдат Николай Савкин, злобный, метательный недруг Есенина.

Читатель, возможно, помнит Леонида Станиславовича Петржака, в 1925 году начальника подотдела уголовного розыска при Ленинградском губисполкоме, ближайшего дружка главы губернской милиции Герасима Егорова. Оказывается, Петржак в молодости работал в Гомеле на заводе «Арсенал» — тоже из белорусских мест. Но еще интересней, что в Гомель по партийно-подпольным поручениям наезжала Анна Яковлевна Рубинштейн (об этом она пишет в своей «Автобиографии»). То есть имеются основания предполагать их давнее знакомство, скрепленное общими боевыми операциями. Попутно нелишне заметить в Гомеле в феврале 1917-го фигуру Якова Агранова, позже известного своими зверствами чекистского предводителя, которого судьба сводила на Лубянке с Есениным.

Наконец об осином гнезде Октябрьского переворота — городе Могилеве. Именно здесь Николай II сдался на милость масонов-генералов Алексеева, Рузского и других, именно здесь была разгромлена Ставка Верховного главнокомандующего и убит генерал Духонин — можно не продолжать: многие важнейшие революционные события проходили в Могилеве. Недаром знавший не понаслышке местную предгрозовую обстановку Ольминский считал, что «…Могилев был в то время третьим (после Петрограда и Москвы) центром, решавшим исход революции». Нельзя умалчивать о значительных красных силах, копившихся в этом районе. Могилев стал вторым Версалем для России.

Здесь выковывались биографии П. Н. Лепешинского, А. Ф. Мясникова и многих других «глашатаев» революции.

Несколько могилевцев пополнили ряды ярых есенинских нетопырей. Среди них Г. Лелевич, предпочитавший лирике Сергея Есенина фельетонную бойкость Василия Князева, классической русской литературе — пролеткультовскую трескотню. Из дневника ленинградского критика Ин. Оксенова узнаем, что Лелевич, комиссаривший в российской печати, вмешивался в содержательную направленность посмертных статей о поэте, стремясь возможно больше исказить его человеческое и творческое лицо. После XIV съезда РКП(б) карьера двадцатичетырехлетнего «неистового пропагандиста» мировой революции пошла на спад, и кончил он так же печально, как и многие его бывшие сообщники по «опертройкам».

В могилевский реестр можно занести и Валентина Вольпина, автора пресловутой «Памятки» о Есенине. Он — напомним — неплохо знал местную литературную жизнь, с семнадцати лет — с 1908 года — печатаясь в газете «Могилевский вестник», участвуя в работе здешних революционных кружков. Окончательно говорить о сознательном антиесенинском характере выступлений Вольпина у нас нет достаточных оснований. Он в соавторстве составил; библиографию для четвертого тома собраний сочинений: поэта(1927), но приглядеться пристальнее к окружению этого человека, считающегося ныне нейтральной фигурой, не помешает.

Еще одна новость: мать сексота Эрлиха — Анна Моисеевна, как удалось установить, родилась в местечке Дубровны (Дубровно) Горецкого уезда Могилевской губернии. Разумеется, этот факт ни о чем не говорит, но, не сомневаемся, скажет, когда мы узнаем ближайший круг ее родственников и знакомых, повлиявших на формирование ее; нравственно уродливого сына.

Софья Толстая наивно писала М. Горькому 6 мая 1927 го-; да, надеясь на его посмертную моральную защиту Есенина: «Вы не можете себе представить. Сергей уже стал "фашистом", по отзывам особенно ретивых».[156] Честь своего мужа она защищала и перед Михаилом Калининым (29 мая 1929 года): «На имени Есенина [много. — В. К.) неверных истолкований, что трудно говорить в оглохшие уши <… > Одернуть Лебедева-Полянского…»[157] Известно письмо (1937) Зинаиды Райх к Сталину, в котором она, не сомневаясь, называла убийцами Есенина и Маяковского «троцкистов». Сталин читал это письмо, подчеркнул строки о злодеях, но встретиться с корреспонденткой не смог; в 1939 году Зинаиду Райх зверски убили в ее собственной квартире.

И все же в Советской России находились литераторы, поднимавшие свой смелый и честный голос в защиту оболганного поэта. Пожалуй, первым из них следует назвать Бориса Лавренева. Кроме известной статьи «Казненный дегенератами»,[158] ему принадлежит записка в «Красную газету», в которой он прямо говорит об убийстве Есенина и Маяковского (информация не была отправлена в редакцию). «К есенинской славе немедленно потянулись со всех сторон грязные лапы стервятников и паразитов <…> За ними потянулись десятки мелких хищников…»

Отважно защищал личность и творчество Сергея Александровича Владимир Правдухин,[159] пожалуй, впервые давший тонкий и правдивый анализ серии стихотворений «Москва кабацкая» (критик был репрессирован). Нельзя забывать доброжелательно относившихся к поэту Я. Брауна, Б. Волина, И. Грузинова, Н. Соловьева, П. Касаткина и еще немногих из тех, кто останавливал зарвавшихся пропагандистов «есенинщины», видевших в поэте худшие национальные черты русского народа. Прав был Николай Клюев, писавший 28 января 1922 года Есенину «Страшная клятва на тебе, смертельный зарок. Ты обречен на заклание за Россию».[160]