Енё Рэйтё - Три мушкетера в Африке

• Название: Три мушкетера в Африке
• Автор: Енё Рэйтё
• Издательство: АСТ-Пресс Книга
• Жанр: Прочие приключения
• ISBN: 978-5-462-00905-1

Служба во французском Иностранном легионе оказалась для троих друзей – американца Тора, француза Франсуа и шотландца Питмена совершенно невыносимой: жара, скука, полчища мух и ни одной мало-мальски симпатичной девицы на горизонте. Разве о такой службе они мечтали, когда подписывали контракт? Ну никакой армейской романтики! Единственный выход – бежать из этого ада.

Однако осуществить побег из гарнизонного лагеря, находящегося почти в самом сердце безбрежной и раскаленной пустыни Сахары, – затея почти безумная. Редкий верблюд способен выбраться из этих зыбучих песков. К тому же дезертирам может грозить трибунал. Но ведь не зря же говорят: кто не рискует, тот не пьет шампанского!..

---

Против истины не попрешь. А способ мы переняли от самого Султана.

4

Охранники высадили нас на остров, и лодка тотчас повернула обратно.

– И почему только мы не пришили этого Султана?! – бушевал Хопкинс.

– Я не уверен, что он предатель, – Раздраженно ответил Альфонс Ничейный. – Ведь это я сказал ему, что мне желательно было бы попасть на остров. Вот он и подыграл мне…

Кто их разберет, эти тонкости!

Мы стояли перед хижиной, построенной на вбитых в болотистую почву сваях. Когда-то здесь, в добровольной ссылке, обитал миссионер, возжелавший обратить бушменов в истинную веру.

Теперь это тюрьма, откуда невозможно бежать.

Сотни, тысячи стражей стерегут заключенных: в реке кишат крокодилы, каждый миг из мутных вод выныривают их мерзкие пасти.

Раз в день к островку подплывает лодка, солдат привозит еду и заглядывает в дверь, проверяя, все ли в порядке.

К стене хижины прикреплена табличка с предостерегающей надписью: «Покидать жилище воспрещается! Переступивший порог будет незамедлительно обстрелян с берега!»

И в подтверждение грянул предупредительный выстрел. Мы поспешили укрыться внутри и очутились в круглом помещении с несколькими грубо сколоченными скамьями. Некогда туземцы внимали здесь проповедям миссионера. На столе стояла масляная лампа, на стене красовалось потемневшее за долгие годы изображение Девы Марии, лик которой все же можно было разглядеть. На одной из скамеек сидел пленник – худой, небритый, в полуистлевшей одежде. Батюшки, да ведь это Потрэн!

– Приветствую, сержант! – радостно окликнул его Хопкинс. – До чего приятная встреча! Ну как, удалось вам отыскать свои гамаши?

Потрэн окинул нас пренебрежительным взглядом.

– Вас-то какими судьбами сюда занесло? – беззлобно поинтересовался он.

– Да вот, сбились с ног в поисках нашего дражайшего командира. Нам без вас жизнь не мила.

– Оставьте ваши дурацкие шуточки.

По полу, извиваясь, проворно проползла какая-то тварь, похожая на ужа. Место было отвратительное – сырое, вонючее.

– Не сердитесь, сержант, – заговорил Альфонс Ничейный. – Расскажите, за что вас упекли в каталажку, а тогда мы, в свою очередь, расскажем о своих злоключениях.

– Чего тут рассказывать? Вы тоже небось заметили, что здесь творится неладное. Капитан и одноглазый штатский явно мухлюют. В тот же день, как мы сюда прибыли, вызвали меня в канцелярию и предложили не обращать внимания на некоторые странности, и тогда, мол, я стану получать «жалованья» двадцать тысяч франков ежемесячно и буду жить без забот, без печалей. Я отказался, и меня доставили прямиком сюда.

Сержант выглядел очень расстроенным, Нe из-за кишащих повсюду насекомых и не из-за удушливой, зловонной атмосферы болотистого острова. Он был сражен фактом, что в Легионе возможно подобное.

Но что именно здесь творится?

Этого и Потрэн не знал. Ясно одно: тут вершатся крупные махинации. Чурбан Хопкинс машинально потянулся к футляру на боку. Но сигары забрал Турецкий Султан. Черт бы побрал эту его выдумку с соблюдением видимости!

Лампа еле-еле светила. Проволочную сетку над плавающим в жиру куском тряпки, заменяющей фитиль, облепили дохлые москиты.

– Добрый вечер.

В дверях, ведущих в соседнюю комнату стоял высокий изможденный, болезненного вида седой человек. При его появлении Потрэн сразу же вскочил, а за ним и мы вытянулись в струнку: на видавшем виды драном мундире угадывались знаки различия. Перед нами был генерал!

– Сидите, сидите, сержант, – произнес он низким, усталым голосом. – Здесь уж не до формальностей! Кто эти трое?

– Двое из них награждены орденом Почетного легиона и умеют постоять за себя. Но в моих глазах им веры нет.

– К старости у людей зрение слабеет, господин сержант, – заметил Альфонс Ничейный.

– Постыдились бы валять дурака в присутствии генерала Дюрона!

Генерал Дюрон, с которым якобы расправились туземцы!

Генерал поднял коптящую лампу и поочередно оглядел каждого из нас.

– За что вы получили наказание?

– Я – за то, что, стоя на вахте, отложил ружье в сторону и ждал приближения патруля с сигаретой во рту.

– Все в точности так и было, – подтвердил Потрэн. – Я думал, парень умом повредился.

– Нет. Дело в том, что сестра некоего Франсуа Барре обратилась к нам с письменной просьбой разыскать ее брата. Мы узнали, что он попал в Игори, и решили последовать за ним. Поэтому каждый из нас троих совершил тот или иной служебный проступок, чтобы попасть сюда.

Генерал с каменным лицом уставился на Альфонса.

– Для этого вы закурили на посту… – Он помолчал. Огромная рыжая крыса затаилась в углу хижины, и в тишине было слышно ее дыхание. – И вы тоже? – обратился к нам генерал. – Намеренно напросились в Игори… ради Франсуа Барре?

– Я, например, зарыл в песок ружье, чтобы не отставать от товарища и тоже попасть в Игори.

– А я решил, что если уж наказания все Равно не избежать, то пусть по крайней мере проступок доставит мне удовольствие. Ну, и выбросил своего давнего недруга в окошко, а окно перед этим открывать не стал, и без того все время сквозняки гуляют. Стоит ли говорить, что малый после этого враз захворал.

– Но вовсе не потому, что на сквозняке простудился, – объяснил я генералу. – Просто он осколками стекла и об каменную мостовую поранился.

Генерал не слишком-то вслушивался в наш треп. Тонкая как пергамент кожа на его измученном, исхудалом лице вдруг приобрела теплый, живой оттенок. Глаза странно заблестели. Крепко сжав губы, он сглотнул, словно в горле застрял горький комок.

– Вы знали Франсуа Барре.

– Лично знакомы не были. Его сестра, Ивонна, в письме вкратце изложила суть дела, ну, мы и подумали, вдруг нам удастся напасть на след несчастного юноши.

– И вы специально явились сюда по просьбе незнакомой дамы?

– Дело заинтересовало нас, – ответил Альфонс Ничейный. – К тому же наш девиз: «Не все ли равно, где тебя подстерегает смертельная опасность?»

– Сержант! – обратился к Потрэну генерал. – Как, по-вашему, можно верить тому, что говорят эти трое?

– По мне, так все трое гроша ломаного не стоят, однако следует признать, что проступки свои они совершили сразу же один за другим. Да и чудно это: курить на посту, терять ружье, намеренно хулиганить…

Дюрон по очереди обнял каждого из нас за плечи.

– Надеюсь, рано или поздно вы будете вознаграждены за то, что не остались равнодушными к судьбе незнакомого вам человека.

– К сожалению, – сказал Альфонс Ничейный, – все наши старания оказались напрасными. Несчастный юноша вчера скончался.

Генерал вздрогнул.

– Скончался?… – прошептал он. – Бедный… бедный Франсуа…

– Вы знали его, господин генерал? – дерзнул спросить я.

– Это мой сын, – тихо ответил он.

Глава седьмая

1

Оглушительным кваканьем мириады лягушек распевали свои ночные серенады. Иногда слышались противный скулеж и завывание какого-то неизвестного зверя, а в хижине непрестанно шуршали, скреблись стаи мышей и крыс.

Удушливая вонь, жара, духотища парализовали волю, желание двигаться, жить… На ввалившихся щеках генерала Дюрона лежала печать смерти. Ведь помнится, Франсуа говорил, что Барре – не настоящее его имя, что у его семьи связи в высших военных кругах…

Но кто бы мог подумать, что рядовой легионер, испытавший тысячи невзгод, – сын столь влиятельного человека… Уму непостижимо!

Мы долгое время молчали. Генерал, опустив голову, уставился в пол. Должно быть, с полчаса прошло в тишине, исполненной страдания и скорби. Затем генерал заговорил – изменившимся, сдавленным голосом:

– Восемь лет назад мой сын полюбил девушку… У меня были возражения против его выбора… Я сейчас рассказываю об этом в надежде, что кому-то из вас удастся вырваться, освободиться отсюда. Вы будете знать правду и передадите ее другим, чтобы не возникло никаких искажений и домыслов… Словом, Франсуа тщетно пытался добиться моего согласия и однажды исчез из дома. Лишь теперь выяснилось, что он вступил в Легион под фамилией Барре. Даже очутившись в исправительном лагере Колом-Бешар, он не открыл своего подлинного имени, чтобы не навлекать на меня позор. Годы спустя он написал Ивонне уже из Мансона, а потом вновь исчез. Я давно раскаялся в своем упрямстве – не стоило противиться его женитьбе – и решил отыскать Франсуа и вернуть на родину. Конечно, нам хотелось избежать скандала, поэтому поисками брата занялась моя дочь, официально выступая под фамилией Барре.

– Стало быть, мадемуазель Ивонна Барре… ваша дочь, господин генерал?

– Да. Ее зовут Ивонна Дюрон. И Франсуа, которого теперь не стало, тоже носил фамилию Дюрон…

Он закрыл лицо руками. Мы не решались нарушить молчание. Крокодилы, пытавшиеся вкарабкаться по сваям, с громким плеском шлепались в воду под полом хижины. Когда хор лягушек смолкал хоть на мгновенье, слышалось шуршание древоточцев да плеск волн.