Артур Саканян - Театр одного зрителя

• Название: Театр одного зрителя
• Автор: Артур Саканян
• Жанр: Современная проза

---

Ещё пару дней он мрачно грыз ногти, потому что на другом конце провода никто не отвечал. Наконец, кто-то поднял трубку и сообщил, что его дружка убили. Больше всего на него подействовало то обстоятельство, что убийство произошло в подворотне ресторана, где была свадьба.

После этого звонка он полностью ушёл в себя, и она пообещала ускорить процесс оплодотворения.

-21-

Вскоре они возвратились к себе в город, и мрачное настроение супруга сразу улетучилось, как только он нашёл для себя нового дружка.

Её вполне устраивало то, что он не ночевал дома. Только по утрам он забегал сменить сорочку и перекусить перед работой. Актёр из него вышел никудышный, и отец перевёл его на административную работу. Она же своим насупленным видом быстро разогнала всех званых и незваных гостей, а маму уговорила-таки уехать в другой город к сестре.

Теперь она могла всё свободное время посвящать чтению и занятиям актёрским мастерством. Благо, нужные книжки стояли на полках в мастерской режиссёра, и ни одна из них не запылилась.

-22-

В тот день режиссёр принёс с собой пакет с фруктами. Его глаза просто светились от радости. Напевая что-то весёлое себе под нос, он, тем не менее, строго распорядился:

— Завтра же сходишь к гинекологу. Беременность проморгали, умники.

Она покорно кивнула головой, сложив руки на припухлом животе. Внезапно она почувствовала, будто что-то шевельнулось внутри. Это было так неожиданно, что сердце замерло.

Режиссёр тихо ворковал, опорожняя пакет, а она ощутила, что с ней будет истерика, если прямо сейчас не «разродится». По иронии судьбы, на режиссёре был тот же самый серый костюм в клеточку.

— Моему внуку эти фрукты полезны, — напевая, шептал режиссёр, и будто дразнил её унизительным положением биологической матери.

— Зря вы всё это, — тихо выдохнула она.

Режиссёр услышал и застыл вопросительным знаком, а она тусклым голосом сообщила, что ей очень противно жить с его сыном — гомосексуалистом. Развод, аборт — это её окончательное решение, и никаких претензий она не имеет.

Режиссёр побледнел и выронил гранат на пол. Спустя мгновение, кровь прилила к его лицу. Она же впилась в него глазами, боясь пропустить малейший нюанс, как режиссёр, уже пунцовый от стыда, стал выдавливать из себя ненавистную правду.

Оказывается, он знал о наклонностях сына и надеялся, что с гомосексуализмом будет покончено, как только сын женится. Видно, чему быть — того не миновать, и с этим проклятьем ему надо смириться. Теперь только внук для него утешение, и об аборте речь может идти только через его труп. Режиссёр прижал руку к сердцу и, кряхтя, опустился в кресло.

Она была готова бесконечно наслаждаться горестными вздохами режиссёра, но они вскоре пошли на убыль. Тогда она встала навытяжку и отчеканила, что зря он так печётся о внуке. В постели выяснилось, что его мальчик к тому же недееспособный гомик. Вот он и упросил её лечь под другого, дееспособного. Так что, внука она вынашивает совсем для другого человека.

Несколько секунд сцена была немой. Режиссёр прямо-таки прирос к креслу, а она повернулась к нему в профиль и замерла, выпятив живот.

Наконец, слащавым голосом она предложила несостоявшемуся дедушке в последний раз полюбоваться своей несбыточной мечтой. Спустя мгновение, она повернулась к нему лицом и резко приподняла кофту. Под кофтой обнажился пухлый мешочек из-под риса, набитый, то ли ватой, то ли тряпьём.

— Сюрприз, сюрприз! — крикнула она, и режиссёра выкинуло из кресла.

В испуге, она отпрянула назад, быстро отвязала мешочек и со словами:

— Вот ваша мечта, забирайте, — сунула мешочек ему в руки.

Он бережно, как ребёнка, подхватил его, но через мгновение, что-то звериное мелькнуло в глазах. Режиссёр сдавил мешочек пальцами и отшвырнул его в сторону.

В страхе, она так дико взвизгнула, что режиссёр отшатнулся, а она на долю секунды ужаснулась образу, в который вошла. Незаметно ущипнув себя, она елейным голосом спросила:

— Неужели вы не узнаёте меня?

Режиссёр побледнел и резко отступил назад. Гранат попал прямо под каблук, и ярко-красные брызги разлетелись по полу. Он зашатался. Если бы она вовремя не подставила стул, режиссёр свалился бы на пол.

Пока она несла стакан с водой, он, вытаращив глаза, бормотал:

— Ты… ты… ты…

«Как же они похожи, отец и сын», — подумала она, вспомнив вытаращенные глаза сына режиссёра, когда тот делал ей предложение.

Глоток воды привёл режиссёра в чувство, и она вкрадчивым тоном шепнула:

— Да, это я, та самая актриса из театра одного зрителя. Помните? Только теперь не вы являетесь единственным зрителем.

— Я же видел кровь на простыне, — очнулся режиссёр. — Это был запах крови.

— Кровь моя, но нельзя же актёрам и впрямь головы рубить. Актёров не напасётесь, — сказала она и злобно рассмеялась, представив, как режиссёр водил носом по простыне.

Поднимая мешочек с пола, она поучительно добавила:

— Актёры — это живые люди. Их в мусорное ведро не выкинешь, как этот муляж. Но и эта тряпица, прежде чем попасть на свалку истории, сослужит одну службу.

Сидя на стуле, режиссёр в недоумении озирался, будто чего-то ожидая. Пока он испуганно отмахивался руками, как от наваждения, она, тихо напевая, мешочком стала протирать пол. Подобрав остатки граната, она запихала их в мешочек и пошла выкинуть.

Сполоснув руки, она вернулась и обратила внимание, что теперь глаза режиссёра застыли в одной точке. Приблизившись к его лицу, она холодно спросила:

— А теперь-то вы узнали меня?

Он испуганно отшатнулся, а она наклонилась ещё ближе и неумолимо продолжила экзекуцию:

— Вспомнили театр одного зрителя?.. Может быть, напомнить?..

Режиссёр съёжился и с мольбой в глазах посмотрел на неё. Его жалкий вид ещё больше воодушевил её, и она приказным тоном спросила:

— Вы видите своё отражение в моих глазах?..

Режиссёр ещё больше съёжился, и она, со злорадством в голосе, продолжила:

— Вот вы не видите себя в моих глазах, а я вижу себя в ваших глазах. Моё отражение и есть тот самый зритель, а я актриса, которая играет пьесу для него. Что касается вас, то в моём театре вы просто реквизит — потускневшее зеркало в пожухлой рамочке. Вам понятно?.. Ваши глаза — зеркало, а вы сами, с ног до головы, как рамочка для зеркала.

Его глаза злобно сверкнули, и она иронично-издевательским тоном продолжила:

— Ух, ты! Как вы оскорбились. Надеетесь просверлить меня своими глазами? До чего же глупо с вашей стороны. Вы ещё не догадались, что даже тысяча таких же глаз, как у вас, в моём театре — это лишь тысяча зеркал, где в разных ракурсах будет жить мой зритель?

Она подошла к небольшому овальному зеркалу на стене и, обернувшись, удивлённо спросила:

— Неужели вы забыли о театре одного зрителя?.. — и с огорчением в голосе продолжила:

— Надо же… Сами рассказывали о нём, а теперь забыли.

Она сняла зеркало со стены и повернула его к режиссёру.

— Нет. Наверно, вы меня плохо поняли. Объясняю ещё раз, — назидательным тоном продолжила она. — Если вы не видите своё отражение в моих глазах, то посмотрите на своего зрителя в зеркале. Конечно, это пока не театр, потому что ваш зритель исчезнет, как только вы отвернётесь от зеркала, — она повесила зеркало на место и продолжила таинственным голосом:

— Театр оживает только тогда, когда вы уходите, а ваш зритель остаётся и продолжает жить в чьих-то глазах. Представляете себе такое? Вас уже нет, а ваше отражение осталось. Вы давно ушли, а ваш образ вселился в чьё-то сознание, и живёт себе там припеваючи. Представляете, что это за фантастика?.. Вы гениальный человек! — воскликнула она. — Сумели превратить эту фантастику в мою реальность, — тон её голоса стал жёстким. — Однажды вы разыграли свою пьесу, и ваш образ врезался в моё сознание. Он вжился в меня, стал моей плотью, и капля за каплей отравлял мою жизнь, каждый день, каждый час, — она судорожно проглотила слюну. — Но вы не думали, что у всех людей есть свой неповторимый театр, и пьесы там разыгрываются для одного зрителя. Вы не подозревали, что между такими театрами происходят самые настоящие дуэли. Правила очень простые: кто своей пьесой пронзит сознание противника и добьётся её признания, тот и побеждает. В первой дуэли победили вы…

Она перевела дыхание и с нарастающим чувством продолжила:

— А сейчас я владею вашим вниманием! Это моей пьесой вы так поглощены. Ваши глаза застыли, остекленели. Они стали зеркалом в моём театре, и там я чётко вижу своего зрителя. Он ожил в ваших глазах! Вы беситесь и готовы живьём сожрать его, но ничего не можете сделать! Ведь вы только рамочка для зеркала. Моя пьеса сразила вас наповал! Ваши надежды и мечты в один миг исчезли, испарились! Теперь вы, как жирная муха, размазаны на зеркале! Мне приятно сознавать это, и я удовлетворена!