Дионисио Сапико - Испанец в России. Жизнь и приключения Дионисио Гарсиа, политэмигранта поневоле. Главы из романа

• Название: Испанец в России. Жизнь и приключения Дионисио Гарсиа, политэмигранта поневоле. Главы из романа
• Автор: Дионисио Сапико
• Издательство: Журнал "Иностранная литература" № 12
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2011
• ISBN: 0130-6545

В рубрике «Non-fiction» — главы из автобиографической книги Дионисио Гарсиа Сапико (1928) «Испанец в России» (литературная редакция Натальи Малиновской). Автор — из тех самых «испанских детей». Опубликованные главы рассказывают об испанском деревенском детстве, оборванном Гражданской войной.

---

Вириато рассказывал, что иногда работал в ночную смену и возвращался домой в шесть утра, когда зимой еще темно и лежит снег (днем, при солнце, снег тает). До дому пять километров (может, брат и тут преувеличивает?), а в тех местах волки бродят. Страшновато! Брат брал с собой пару динамитных патронов и как только заметит движение вдалеке, „как ноги задрожат“, сразу кладет динамитный патрон на камень, поджигает фитиль — и бежать. Через десять секунд — сильный врыв, а потом долго еще эхо разносит грохот по горам. С волками, наверно, делался нервный припадок, а в довершение всего брат начинал громко петь, чтобы волки знали: он их совсем не боится! Это он умеет так оглушительно грохотать!

Проработал Вириато на шахте недолго, всего двенадцать лет. Врачи сказали, что начинается силикоз (профессиональная болезнь шахтеров от воздействия угольной пыли на легкие), и брат ушел с шахты. Поскольку нужно было кормить себя, маму и бабушку (деда уже не было в живых), он отправился во Францию работать на стройке, сначала разнорабочим, а затем, со временем, маляром, паркетчиком и кем-то еще. Во Франции ценили испанских рабочих за добросовестность и высокую производительность и вследствие того прилично платили, на что местные рабочие, бывало, жаловались. Как-то Вириато пришел по делу к прорабу, застал там французских рабочих и сразу догадался, о чем речь, потому что начальник, увидав его, зло сказал рабочим: „Работайте не хуже его — тогда и требуйте!“

К шахтерской инвалидной пенсии брата приплюсовывалась заработанная во Франции, так что, вернувшись в Испанию, Вириато стал жить припеваючи. Много читает, любит гулять по горам с транзистором. Жаль, что женился он поздно, жена была уже в летах, и детей у них нет (а у меня — племянников).

О втором брате Марселино рассказ совсем короткий. Он проработал вместе с братом десять лет (с четырнадцати до двадцати четырех) и, не успев ни жениться, ни народить детей (опять же я лишился племянников) погиб в шахте. Вириато рассказал, как это случилось. Я уже говорил, что между выработками разного уровня проделаны большие отверстия, обложенные железным листом в виде воронки, через них уголь ссыпается в вагонетки с верхнего уровня на нижний. Так вот, если подняться по этим воронкам (что требует изрядной ловкости), можно сразу попасть на верхний уровень и не идти сотню метров до лестницы. Надо только рычагом открыть люк, но главное — надо чтобы воронка была пуста. Марселино или забыл об этом, или думал, что воронка пуста, дернул за рычаг — и на него обрушились тонны две или три угля. И похоронили под собой. (Видимо, когда под воронкой стоит вагонетка, рычаг двигают издалека, с помощью ремня или цепи.)

В письмах ко мне таких-то годов мать жаловалась на Марселино, писала, что он любит кутить с друзьями и приносит в дом мало денег. А я помню только его озорное, улыбчивое лицо, его шутки, игры с ним, беготню, и мне очень жаль брата.

Сестра Леониса у меня самая любимая. Она умная, добрая, да еще и работящая. Родила двух детей: Маноло и Бегоныо. Пишет стихи — и неплохие, присылает их мне. Терпелива с мужем: он ниже ее по развитию, и, когда я жил у них в семидесятом, сестра мягко намекнула, чтоб я был с ним поделикатнее — ненароком не ранил его легко уязвимое самолюбие и не раздражался, видя, как он озабочен постоянным желанием доказать, что и он не дурак. Зовут мужа Мануэль Тока; по профессии штукатур. Живут они в приморском городе Сантандере у Бискайского залива.

Вот некоторые из стихов Леонисы (в моем подстрочном переводе):

Поэзия, как ты мила,
Сколько желанных мечтаний
Пробуждаешь ты в умах
Отчаявшихся людей.

Не оставляй меня никогда —
Я умру от горя:
Как мне жить без крыльев,
Которые ты мне даришь?

* * *

Охвати меня забвение,
Не хочу вспоминать
Ни плохое ни хорошее,
Коль плохое одолевает.

* * *

Хотел срезать розу
Влюбленный юноша,
Но, рассмотрев ее вблизи,
Был ею очарован.

Лишь прикоснулся он к стеблю —
И роза задрожала,
И представилось ему,
Что и она в него влюбилась.

С пустыми руками
Он удалился.
Роза осталась сиять
Несказанной гармонией.

Если бы он обернулся
В печали.
Увидел бы, что роза
Умирает от любви.

* * *

Ты ищешь неустанно
Лекарство для своей печали,
Это все равно что искать
Ручей в песчаной пустыне.

Сердце все бьется и бьется
В целом море смуты,
Меж тем как душе все снятся
Гирлянды разных цветов.

На смерть матери

Приготовь мне место рядом,
Буду тебе попутчицей,
Будем с тобой неразлучны
И днем и ночыо.

Оставь дверь к себе открытой,
Поставь стражем свою душу,
Когда настанет мое время
Я тихонько лягу рядом.

Я приду к восходу,
Чуть только утро забрезжит,
И не будет больше ночи,
Приносящей столько боли.

Соединятся наши души,
И осветится наш путь,
И будем навеки счастливы,
Поменяв землю на небо.

Ангелу-хранителю

Играй мне на своей арфе
Так, как один ты умеешь,
Твои ангельские звуки
Утишают мои горести.

Не прерывай свое пение,
Я буду всегда внимать ему,
Пой, ибо без этих звуков
Душа моя опустеет.

Если тебе неуютно
На нашей жесткой земле,
Оставайся в своем раю,
Пусть звуки льются с небес

* * *

Если мы еще способны
рассматривать
Всяческое изящество сада,
Разноцветие цветов,
Испускающих свой аромат,
Что же мы жалуемся?

Если в ночном небе
Любуемся блеском звезд
И одна из них завлечет тебя
Среди прочих,
Что же мы всё жалуемся?

Если любо нам смотреть
Как льется вода с обрыва,
Как солнце садится красное,
Иль встречать прелесть рассвета,
Что же мы жалуемся?

Марию, самую младшую, во время гражданской войны отправили в Бельгию, там добрые люди ее взяли на воспитание. Она до сих пор живет в Бельгии. Мы расстались, когда ей было четыре года, и я ее, маленькую, почти не помню. Не знаю почему, но мы, братья, мало общались с сестрами. С Марией мы встретились только в 70-м году, в Испании. Она выше всех нас, низкорослых (брат ростом около 170 см, а она заметно выше). Сестра мне понравилась: добрая, мирная женщина, улыбка очень приятная и голос. Муж ее тоже испанец, занимается ремонтом автомашин. Хороший парень. У них трое детей. Живут всей семьей в небольшом бельгийском городке Конблан-о-понт, построили хороший двухэтажный кирпичный дом, при нем красивый ухоженный садик (сестра показывала фотографии).

Сестры пишут мне и звонят несколько раз в год, расспрашивают что и как, зовут побывать у них, а я, в общем, домосед, все обещаю — и все откладываю. Они уж посмеиваются надо мной: „Значит, приедешь? А сколько лет ждать?“ Что до брата Вириато, так он вообще ставит меня в безвыходное положение: Я, — говорит, — оплачу тебе дорогу в оба конца и здесь обеспечу всем необходимым». В ответ я длинно и витиевато оправдываюсь.

Сам я ни разу никому не позвонил, на письма отвечаю редко. По этому поводу Леониса сложила такие стихи:

Стоял такой перезвон колоколов
В тот день,
Что я выглянула в окно
Посмотреть, что же случилось,

И увидела почтальона
С письмом —
Сияющее разными цветами
Это было письмо от брата.

Глава четвертая

Я уезжаю из дому. — Наш разговор с дядей. — Жизнь с Томасом и Эстер. Ловля певчих птиц. — Воздушная тревога. — Мои выступления с военными песнями. — Мои заработки. — Приезд отца. — Расставание с Томасом и Эстер. — Отплытие из Хихона. — Остановка во Франции. Перст Судьбы. — На советском пароходе. — Прибытие в Ленинград. — Моя первая ангина.

Когда в июле 1936 года началась гражданская война (мне было уже семь с половиной), республиканские власти мобилизовали рабочих на фронт или на работы в тылу, и многие семьи остались без кормильцев. Ввиду этого было решено отправить детей из этих семей к тем, кто вызвался помочь. Нас, братьев и сестер, почему-то отправили в разные места. Расставшись тогда в Орильесе, мы встретились только через 34 года.