Ахто Леви - Такой смешной Король! Повесть первая: «Король»

• Название: Такой смешной Король! Повесть первая: «Король»
• Автор: Ахто Леви
• Издательство: Издательство «Московский рабочий»
• Жанр: Детская проза
• Год: 1989
• ISBN: 5-239-00614-8

Эта первая из трех повестей известного писателя Ахто Леви рассказывает о мальчике-эстонце, который пытливо вглядывается в сложный и такой непонятный мир взрослых. Он живет по законам детства: безграничной любви, дружбы и добра, но в его светлый мир врываются такие понятия, как Сталин, репрессии и война… Вторая повесть о фашистской оккупации Эстонии, третья — о послевоенном становлении.

---

В другой свой приход Мелинда рассказала, как Эйнар в своем саду охотился. Он был азартным охотником. Когда Манчи и Антс ранним утром, запыхавшись, прибежали и сообщили, что видели в его саду зайца, Эйнар схватил ружье и, несмотря на холод и снег, выбежал из дома в одних трусах. Раздались два выстрела, он бабахнул из обоих стволов и ухлопал… свою кошку, к голове которой Манчи и Антс прикрепили заячьи уши и привязали бедную к яблоне.

А в это время в Австрии в Мюнхене в каком-то подвале чуть не ухлопали Адольфа Гитлера, произносившего речь. Ему повезло больше, чем кошке, его ни к чему не привязали, и он за десять минут до взрыва бомбы из подвала ушел.

Но вот жителям Звенинога однажды повезло так повезло: на хутор У Большой Дороги приехал Тайдеман. Можно подумать, что он специально приехал осведомиться о состоянии здоровья Его Величества — так любезно и участливо беседовал с ним, хотя и Алфреду уделил немного времени. Трудно сказать, о чем они говорили и куда ходили вдвоем. Больше всего повезло соседям: коолискому старику, Рямпсли Прийду, нукискому Александру, деду Элмара, который вслед за внуком установил контакты с жителями У Большой Дороги, — столько интересного рассказывал Тайдеман, не хуже «Филипса».

Начал он с сообщения о том, что получил письмо от уехавшего в Германию знакомого пастора из Журавлей. Тот писал из Готенхафена, который раньше был Гданьском, что «вернувшихся» немцев здесь кормят два раза в день, дают горячую похлебку и небольшой кусок черного хлеба, а собственной рукой, как на острове, уже ничего не возьмешь. Туда же, в Готенхафен, ему написала, в свою очередь, дочь из Бремна, что живется ей богато, в довольстве, что лучшего желать не приходится. Рейнгардт обратил внимание на уголок марки, он оттопыривался немного, и Рейнгардт машинально марку сорвал. Под ней увидел тоненько написанную фразу, в которой коротко сообщалось, что жрать нечего и что это — результат англо-французской блокады.

— Да… Вот тебе и гросс Дойчланд! — вздыхали мужики, качая головами. — А еще зовет, приезжайте домой, дорогие немцы…

— А ведь газета убедительно предупреждала немцев — остались последние дни для регистрации на переселение. Если кто-нибудь и теперь не решится, тот сам исключает себя из немецкого народа.

Тайдеман знал, что у Абрука снова стоит «Адлер», чтобы увезти мебель и другое имущество уехавших немцев.

— А много ли их уехало?

Тайдеман считал, что более трехсот человек. Это только с Островной земли.

— А военнослужащие, которые хорошо знали русский язык, устроились там вполне прилично. В немецкой армии. Один бывший полковник, — сказал Тайдеман, — по фамилии Куузик, что означает «сосняк», чтобы скрыть ее эстонское происхождение, стал писать «Кузик» — с одним «у», в результате чего по-эстонски получилось «писун». Так этот полковник получил место охранника в концентрационном лагере в Польше. Однако его жену, еврейку, отправили в другой лагерь — изоляционный… временно. Как неарийку. Одним словом, устраиваются как могут. Неплохо, когда знаешь языки.

— А еще говорили, что русский язык малозначителен, отдавали предпочтение немецкому, английскому… Теперь немцы сами нуждаются в тех, кто знает русский язык.

Потом, как уже повелось в последнее время, разговоры стали крутиться вокруг дел между русскими и финнами. Здесь Тайдеман знал не больше других: что отношения между этими странами обострились, что финны объявили, будто не в состоянии выполнять все требования Москвы, что переговоры оборвались, потому что финский король все ждал, когда его пригласят на новые переговоры в Москву, а Сталин сказал, что не надо, хватить болтать. И Советы отказались от договора о ненападении с Финляндией. Теперь точат ножи.

— И шведам эти советские предложения Финляндии были не по душе, — объяснил Тайдеман, который, оказавшись в положении нового человека, чувствовал себя обязанным участвовать в беседе. — Шведы в этих предложениях видели что-то опасное для своей страны. Все везде всем опасны, всем необходимо от всех защититься, укрепиться…

— Одним словом, чтобы мне, и тебе, и другим жить спокойно, надо друг от друга основательно отгородиться, — это Прийду с Рямпсли подал голос. — А лучше всего отгородиться, если отмахать от другого государства кусок землицы, построить на ней свои оборонительные крепости.

— Да что там с этими кусками возиться, лучше уж как немец — он не куски, а целиком хапает. Вот в газете писали, что и Бельгия и Голландия от него границы свои закрыли на замо́к.

— Что для разбойника замо́к!

Женщины в мужских разговорах участвовали пассивно. Они больше слушали. Но поскольку все эти военные дела касались и их конкретных интересов, то сколько же можно молчать, и они естественно стали возмущаться по поводу того, что петролеум и сахар намереваются выдавать по продовольственным карточкам.

— То ли еще будет, — мрачно изрек нукиский дед. — Как бы тебе и на хлеб норму не установили.

— Ерунда! — воскликнул коолиский старик. — Когда византийцы осаждали Спарту, царь Леонидас запретил свободную торговлю продуктами, и стали их раздавать по нормам: тому, кто сильнее и ловчее, полагалось больше, потому что они были нужны для военных успехов. Чтобы установить, кому сколько положено, метали копья, прыгали через коня, после чего давали пергамент с указанием, сколько кому положено.

— Как хотите, а прыгать через лошадь я не буду, — объявила Хелли, и всем было весело, кроме Короля, лежавшего в одиночестве со своим средним ухом.

Глава VI

В декабре началась война и за Финским заливом. Московский король больше не принимал финского короля, а тот, в свою очередь, объявил всему миру, что поступиться своими интересами он не может. Он, финский король, такого мнения: пусти русского к себе, он — винтовка в одной руке, листовка в другой — тут же станет агитировать. Такое они в Финляндии уже видали, а к чему приводит советская агитация — всем известно, кто не забыл участи русского царя.

Сведения о событиях в мире доносились из кухни до Короля отчетливо, поскольку сидевшие вокруг «Филипса» звениноговские аналитики говорили громко. Они перечисляли по очереди потери сторон: финны уничтожили столько-то дивизий русских, столько-то сбили самолетов, столько-то сот танков затонули в покрытых льдами озерах, уничтожены среди скал. По всему выходило, что Советам на линии Маннергейма приходилось трудно, и неудивительно: танки к скалам мало приспособлены, хоть тысячами их гони, что товарищ Сталин якобы и приказал сделать. А самому товарищу Сталину стукнуло уже шестьдесят, и Королю было трудно себе представить, чтобы человек мог быть таким старым.

Звениноговские аналитики несколько вечеров посвятили взволновавшему их умы вопросу, зачем поехал Лайдонер, наш главнокомандующий вооруженными силами, в такое время в Москву? Что ему там понадобилось? В Москве его принимали с музыкой, он со Сталиным под ручку парад принимал. Загадочно. Когда же он возвратился, ему вслед Молотов телеграмму послал: он, Молотов, так рад, так счастлив, что Лайдонер благополучно домой добрался.

А Лайдонер выступил по радио и сказал, что в Москве от него ничего не хотели, ну ровно ничегошеньки. Накормили, конечно. Разумными советами снабдили: рекомендовали укреплять республиканские границы хорошенечко, предложили помощь в этом деле, поскольку у России всякого-разного много и народа сколько угодно.

Потом говорили, что в Финском заливе потопили тот самый «Кассари», который Король видел в порту, когда «Кассари» перевозил на немецкий пароход «Адлер» переселенцев.

Сначала «Кассари» обстреляла из пушки подводная лодка. Около полусотни снарядов просверлили обшивку старого корабля, стреляли также из пулемета, чтобы помешать команде перебраться в спасательную шлюпку. Затем «Кассари» стал уходить под воду. До последнего был виден флаг тонущего судна — сине-черно-белые цвета. Чья была подлодка, так никто и не мог сказать.

«Небо и земля найдут свою гибель, а слово мое никогда» — так сказал Христос…

И этой фразой, произнесенной якобы Христом, Ангелочек, пришедшая проведать больного Короля, дала понять: нет причин для беспокойства, ибо слово Христа остается. И что из того, если его некому услышать…

Из чего состоит воспаление среднего уха? Из градусника, «Филипса» на кухне, розового языка Вилки, горьких лекарств и горячих компрессов. Но это еще не все…

Всю зиму Король был избавлен от школьной каторги, но радоваться не мог: болело ухо, и это, надо сказать, тоже не Африка. В связи с этим, глядя из-под одеяла одним глазом на тихо падающие снежинки за окном, Король подумал с грустью: почему так не справедливо получается, если что-то хорошо, одновременно с этим что-то плохо? Почему не так, чтобы и в школу не ходить, и ухо чтобы не болело?