Шарль Монселе - Женщины-масонки

• Название: Женщины-масонки
• Автор: Шарль Монселе
• Издательство: ОГИЗ
• Жанр: Исторические приключения
• Год: 1993
• ISBN: 5-88274-012-6

Возникшее в начале XVIII пека в Англии религиозно-этическое движение – масонство – получило распространение во многих странах. Эта тайная организация ставила своей целью объединение людей на основе равенства, взаимопомощи и верности. В масонские ложи женщин не принимали, и с течением времени женщины создали свои масонские ложи.

В романе «Женщины-масонки» Шарля Монселе (1825-1888), известного французского романиста, талантливого восприемник литературных принципов А. Дюма, речь идет о тайной организации женщин-масонок, незримо опутавшей своей страшной сетью всю Францию – от великосветских салонов до рабочих кварталов. В эту сеть, добровольно или волею судеб, попадают герои романа. Всевозможные приключения, любовные истории, заговоры, поединки составляют содержание книги. Весь роман пронизан мотивом женской мести, которую осуществляет эта мощная масонская организация.

На русском языке произведение Шарля Монселе печатается впервые.

---

Таковы были еще смутные мысли, которые можно было бы прочитать в глазах Амелии, устремленных на маркизу де Пресиньи.

IX ГРАФ Д'ЭНГРАНД

Согласно уговору в тот же вечер в Клубе Филипп встретился с графом д'Энграндом.

Старый дворянин стоял, прислонившись к камину, и разговаривал с двумя или тремя своими ровесниками.

Он раз говаривал дипломатически – к 1845 году это вошло в моду во Франции.

Загадочное соединение различных соображений заставило его склониться к новым идеям; старые товарищи в шутку утверждали, что он шагает в ногу с веком, чтобы казаться моложе, чем он есть на самом деле.

Незадолго до появления Филиппа Бейля разговор зашел о женитьбе одного правого депутата на наследнице великого имени и столь же великого состояния. Депутат же обладал только талантом и поддержкой Двора. Таким образом, свадьба эта вызвала истинный содом в квартале, именуемом аристократическим предместьем.

Один граф д'Энгранд стоял па том, что дело это вполне естественное. Это вызвало всеобщее возмущение.

– Граф, вы становитесь то ли мистификатором, то ли софистом,– сказал один из его собеседников.

– Да нет же, клянусь вам! Я честный человек.

– В таком случае вы становитесь демократом.

– Опять громкие слова! А все из-за того, что я не всецело на стороне «Ежедневной газеты»!

– Но ведь это же невозможный мезальянс!

– Пустые слова!

В эту самую минуту появился Филипп Бейль.

Граф д'Энгранд поздоровался с ним, пожав ему руку и улыбнувшись, но не прерывая разговора.

– Не верю я ни в какие мезальянсы,– продолжал он.

Филипп, пораженный таковым вступлением, принялся внимательно слушать.

– Или, вернее,– продолжал граф,– мезальянс существует во все времена и во всех видах. А в иные эпохи это даже проявление хорошего вкуса.

– Покорно благодарю!

– Именно мезальянсы помогли дворянству выжить и помогают по сей день.

– Как так?

– Они соединяют дворянство с остальными сословиями, спасая это самое дворянство от его величественного одиночества. Если бы не было мезальянсов, последний маркиз, возможно, существовал бы сегодня только в музеях восковых фигур.

– Ох, д'Энгранд! И это говорите вы! А ведь вы чуть не ребенком поступили в армию принца Конде!

– Верно, и если бы еще существовала армия принца Конде, я снова поступил бы туда, но, насколько мне известно, ее уже не существует.

– Это не имеет значения!

– «Готский альманах»[47] не является для меня сводом законов общества, хотя нельзя не признать, что труд этот достоин всяческого уважения.

– Стало быть, граф, вы ничего не имели бы против, если бы вашим зятем стал простолюдин?

– А почему бы и нет?

– Скажем, сын купца?

– На здоровье! К тому же разве у меня нет возможности поднять его до себя? Ничего нет легче, чем сделать его, к примеру, бароном.

Раздались смешки, и собеседники с иронией произнесли имена нескольких баронов новейшей формации.

– Э, через четыреста лет это дворянство не уступит нашему! – продолжал граф.– Лишь бы только их потомки совершали мезальянсы!

– Граф, вы предаете наши принципы!

– А вы, стало быть, хотите, чтобы я всю жизнь потратил на то, чтобы стоять на посту и стеречь наши устои.

– Черт знает, что вы говорите!

– Пусть черт знает что! Но если даже я окончательно упаду в ваших глазах, я все же сделаю вам некое последнее и чистосердечное признание.

– Ну, ну!– сказали слушатели.

– Я, граф, я, крестник принца крови, я, д'Энгранд, жалею только об одном.

– О чем же?

– О том, что я сам не совершил мезальянса!

Пустив эту последнюю стрелу в свою жену, граф расстался со своими собеседниками и подошел к Филиппу Бейлю.

Филипп слушал его с безграничным изумлением, а некоторые фразы графа едва не довели его до обморока.

Они прошли в маленькую гостиную.

Граф бросился в кресло.

Лицо его никогда еще не было таким веселым и таким хитрым.

– Ну как?– спросил он, потирая руки.– Видели вы графиню?

– Да, граф.

– Превосходно!

– Я имел честь целых полчаса говорить с ней о ваших делах и о вашей просьбе.

– Целых полчаса! Тьфу ты, пропасть! И моя жена согласилась слушать обо мне целых полчаса?

– Пожалуй, даже больше.

– Но вы, конечно, потерпели неудачу?

– Да,– отвечал Филипп тоном глубокого сожаления.

– Так я и знал!

Граф глубже уселся в кресле, причем вид у него был самый счастливый, так что Филипп посмотрел на него с изумлением.

– Позвольте вам заметить, граф, что, если вы это предвидели, значит вы заранее не доверяли и моему усердию, и моему красноречию,– снова заговорил Филипп, слегка задетый этим наигранным равнодушием, противоречившим его прежнему увлекательному плану.

– Я ни в чем вас не обвиняю, мой юный адвокат! Я уверен, что вы все сделали как нельзя лучше. Но жена-то, жена! Как она вам показалась? Не правда ли, она высокомерна, этакая Ментенон[48]?

– Графиня держится с большим достоинством… и она совершенно непреклонна.

– Это верно. И это достоинство имеет для меня самые печальные последствия. Как только я вспоминаю о жене, у меня возникает жгучее желание открыть лавку тканей, подобно Мирабо, или подписаться на журнал, руководимый господином Одилоном Барро[49]… А мою дочь вы тоже видели?

– Да, граф.

– Ах, вот как! И вы с ней разговаривали?

– Не больше пяти минут.

Граф взглянул на него.

– Эти цветы она просила передать вам,– продолжал Филипп, протягивая графу букетик Амелии.

– Милое дитя!– прошептал граф и несколько раз поцеловал цветы.– Она красива, как по-вашему?

– Я был ослеплен ее красотой!

– А сколько ей лет, как вы думаете?

– Лет восемнадцать,– ответил Филипп.

– Ей только шестнадцать. Ах, это живой, прелестный контраст с ее матерью! Ее улыбка освежает душу, ее голос несет в себе утешение. Я люблю ее… до такой степени, что стал поэтом!

– Она грустит, что совсем вас не видит.

– В самом деле? – спросил граф, в душе которого взыграла самая искренняя радость.– Это не моя вина. Мы с графиней бываем в разных домах, что, впрочем, вполне понятно. Однако несколько раз благодаря госпоже де Пресиньи, этой превосходной родственнице, я тайком встречался с Амелией, и об этих кратких мгновениях я храню самые дорогие воспоминания. Ах, вы счастливец! Вы видели мою дочь и можете увидеть ее, когда захотите.

– Когда захочу? – переспросил Филипп.

– Конечно! Во всяком случае, гостиные, закрытые для меня, не закрыты для вас.

– Да, но большинство из них для меня и не открыты, а это, в сущности, одно и то же.

– Я их открою для вас!– вскричал граф д'Энгранд.

Филипп изумленно развел руками.

– Люди в вашем возрасте любят общество, музыку,– продолжал граф.

– Такая доброжелательность…

– Послушайте: хотите ли вы доставить радость отцу? Хотите доставить радость мне?

– Я вас слушаю.

– Так вот: через несколько дней будет бал во дворце герцога Гаврского. Я уверен, что там будут и Амелия с матерью. Необходимо, чтобы там были и вы.

– Но, граф…

– Я прошу вас об этом; вернувшись оттуда, вы расскажете мне о ней, вы опишете ее бальное платье, вы скажете, танцевала ли она, большим ли пользовалась успехом,– словом, вы расскажете мне о моей дочери.

– Но меня туда не приглашали,– возразил Филипп.

– Я добуду вам приглашение.

Филипп был крайне озадачен.

Граф поднялся, намереваясь пройти в главную гостиную.

– Граф, еще один вопрос,– сказал Филипп.

– Какой?

– Моя миссия по отношению к госпоже д'Энгранд закончена?

– Она только начинается,– с улыбкой ответил граф.

– Но моя сегодняшняя неудача является как будто не лучшим предзнаменованием, и ваши сто тысяч экю…

– Я получу их.

– Дай-то Бог, граф!

– Я получу их, мой юный друг, и это вы мне их раздобудете,– сказал граф д'Энгранд, фамильярно похлопывая Филиппа по плечу.

X СЕЗАМ, ОТКРОЙСЯ!

Как и обещал граф д'Энгранд, Филипп Бейль получил приглашение на бал во дворце герцога Гаврского.

Это была, вне всякого сомнения, величайшая милость, ибо гостиные дворца герцога Гаврского открывались два-три раза в год только для титулованных гостей.

Филипп мог бы удивляться безмерно, но за последние несколько дней удивление стало для него чувством настолько привычным, что способность удивляться у него притупилась. Холодная действительность мгновенно, без перехода, сменилась чарующим волшебством; зловещие угрозы, эхо которых отдавалось у него в ушах, сменил сладостный хор надежд, подобных тем небесным созданиям, которые на картине Гида предшествуют колеснице Авроры.