А Лурье - Адмирал Г И Бутаков

• Название: Адмирал Г И Бутаков
• Автор: А Лурье
• Жанр: Биографии и Мемуары

---

Неделю спустя у Севастополя появились три неприятельских трехмачтовых парохода. Утром 3 июня шести пароходам, в том числе и "Владимиру", было приказано взять с парусных кораблей на борт по полувзводу специальных абордажных войск и выйти навстречу неприятелю. Флаг командира этого отряда пароходов контр-адмирала Панфилова был поднят на "Владимире".

С приближением русских пароходов неприятельские корабли стали удаляться от Севастополя. Это были английские пароходо-фрегаты "Террибл" (самый большой военный пароход британского флота) и "Фюреос" и французский пароход "Декарт".

Когда "Владимир" находился от парохода "Террибл" на расстоянии шестнадцати кабельтовов, противник сделал первый выстрел, но ядро не долетело до русских кораблей. Несколько уменьшив дистанцию, "Владимир" открыл ответный огонь. Его первое ядро упало правее "Террибл". Завязалась перестрелка. Бутаков стремился сблизиться с противником, однако подойти к нему ближе чем на тринадцать кабельтов он не мог, чтобы не оторваться от отряда и не остаться одному против превосходящих сил врага. Но все же "Владимир" оказался ближе всех к неприятелю, и на нем сосредоточился весь огонь; на корабле появились повреждения и жертвы.

Видя, что неприятель продолжает, удаляться и уже находится примерно в тридцати милях от Севастополя, командир отряда приказал прекратить погоню и возвратиться в базу.

14 июля англо-французский флот снова попытался приблизиться к Севастополю. Более двадцати кораблей противника подошли к городу, но огонь береговых батарей заставил их отойти к мысу Лукулл.

Угроза вражеского нападения на крымское побережье нарастала с каждым днем. 1 сентября 1854 года около 10 часов утра севастопольцы увидели на горизонте пароходы, а около полудня телеграф мыса Лукулл сообщил, что с юга тремя колоннами идет огромный неприятельский флот. Поднявшись на вышку библиотеки, Корнилов и Нахимов долго следили за вражескими судами - их было не менее 360. Вся эта грозная масса двигалась по направлению к Евпатории,

Корнилов приказал, чтобы все корабли русской эскадры были приведены в боевую готовность. К несчастью, из-за противного ветра русские парусные корабли не могли немедленно двинуться навстречу врагу, а к вечеру ветер и вовсе стих. Мощный паровой флот противника беспрепятственно стал на якорь у Евпатории.

Оставалось надеяться лишь на то, что избранная главнокомандующим Меншиковым позиция на реке Альме окажется чрезвычайно сильной и десант противника будет разгромлен тотчас после высадки. Но эти надежды не оправдались. Меншиков не верил в возможность неприятельского десанта в Крыму. За два дня до высадки вражеских войск он уверял генерал-адъютанта Анненкова, что "неприятель никогда не мог осмелиться сделать высадку, а по настоящему позднему времени высадка невозможна"{39}.

Меншиков ничего не сделал для того, чтобы альминскую позицию превратить в непреодолимый для противника рубеж. Больше того, он проявил преступную халатность и во время высадки на крымское побережье огромной неприятельской армии (62 тысячи человек при 134 орудиях), продолжавшейся с 1 по 7 сентября. Ничего не предпринял Меншиков и после того, как армия противника высадилась. У него вообще не было какого-либо определенного плана боевых действий.

Русские войска на Альме сражались храбро и стойко. Очевидец рассказывал: "Артиллерия наша дивно громила неприятеля, - ряды их редели приметно, и что же? Недостало "нарядов... Стыд и позор!.. Прекрасно распорядились!.. И артиллерийское дело, так блестяще начатое, должно было прекратиться в самом разгаре!.. Пошли в штыки, но картечи неприятельские целыми рядами клали наших. Несмотря на это, не только поработали вдоволь штыки, но и приклады русские"{40}.

Меншиков даже не позаботился на случай отступления своей армии сделать высоты, находящиеся в ее тылу, недоступными, а ведущие к ним тропы непроходимыми. Не лучше вели себя и другие генералы. Находившийся на левом фланге генерал Кирьяков покинул свои позиции, оставив высоты, господствующие над дорогой к Севастополю. Первые же французские батареи, беспрепятственно занявшие эти высоты, открыли ураганный огонь по тылу правого крыла русских войск. Несмотря на тяжелые условия, в которых очутились русские войска, они отошли только после того, как факт обхода их противником стал очевидным.

Распорядившись об оставлении в Севастополе восьми резервных батальонов, Меншиков отходил со своей армией к Бельбеку.

Утром 9 сентября Корнилов собрал на совет флагманов и командиров кораблей. Он высказал перед собравшимися свою мысль о том, что если англо-французская армия овладеет северными укреплениями, то даже самое геройское сопротивление не спасет Черноморский флот от гибели. Поэтому Корнилов предлагал выйти в море и атаковать соединенный англо-французский флот, стоявший у мыса Лукулл. "Когда я вошёл, - вспоминал впоследствии Бутаков, - Корнилов стоял в глубине комнаты на каком-то возвышении, и Вукотич только что говорил, что лучше выйти в море и сразиться. Тотчас за этим последовало заявление капитана 1-го ранга Зарина, что выгоднее затопить вход старыми кораблями и командами подкрепить гарнизон... Споры кончились словами Истомина к Корнилову: "Что вы прикажете, то мы и будем делать"{41}.

Предложение Зарина совпадало с директивой русского командования о заграждении входа на Севастопольский рейд путем затопления старых кораблей и об усилении обороны города за счет освободившихся команд и корабельных орудий. Выполнение этого решения сыграло огромную роль в защите Севастополя. Об этом лучше всего свидетельствует донесение французского адмирала Гамелена, отправленное им в те дни в Париж. "Если бы русские, - писал Гамелен, - не заградили входа в Севастопольскую гавань, затопив пять своих кораблей и два фрегата, я не сомневаюсь, что союзный флот после первого выдержанного огня проник бы туда с успехом и вступил бы из глубины бухты в сообщение со своими армиями"{42}.

Однако затопление кораблей, произведенное 11 сентября, еще не устраняло угрозы захвата Севастополя противником. Главная база Черноморского флота со стороны суши была практически беззащитна: Северная сторона имела одно укрепление, а семиверстная оборонительная линия Южной стороны вообще укреплений не имела, она прикрывалась 134 орудиями малого калибра, причем промежутки между батареями не были защищены.

При создавшихся условиях задача обороны города как с моря, так и с суши легла на плечи моряков и малочисленного сухопутного гарнизона. Из команд затопленных кораблей, а также из части личного состава, снятого с действовавших кораблей, были сформированы батальоны. На берег свозились орудия, строились бастионы, рылись траншеи. К 15 сентября усилиями защитников города число орудий на Южной стороне было доведено до 172, а еще через две недели - до 341.

Большую роль в системе обороны главной базы играли пароходо-фрегаты, на которые возлагалась задача артиллерийской поддержки приморских флангов оборонительной линий. Так, охрана с моря 1-го и 2-го бастионов и Малахова кургана, находящихся на левом фланге оборонительной линии Южной стороны на берегу Севастопольского рейда, была возложена приказом Корнилова от 21 сентября на пароходо-фрегаты "Владимир" и "Крым". Артиллерия этих судов, стоявших в Киленбалочной бухте, должна была обстреливать находившиеся в пределах ее досягаемости высоты, занятые противником. Район Ушаковой балки прикрывала артиллерия парохода "Эльборус", обстрел Инкерманской долины вели комендоры парохода "Херсонес".

Наиболее важным для обороны Севастополя участком был район Малахова кургана и соседних с ним 3-го и 4-го бастионов. Именно к ним англичане методически приближали свои параллели - траншеи, охватывающие непрерывной линией осажденные укрепления и располагаемые обычно в пределах досягаемости ружейного огня осажденных. Здесь же англичане возводили батареи для штурма русских позиций. Так, ночами 25 и 26 сентября они начали строить, примерно в трех километрах от Малахова кургана, две батареи, рассчитывая установить на них дальнобойные ланкастерские орудия для обстрела Малаховой башни и кораблей, стоявших в Южной бухте. Ночами 28 и 29 сентября англичане отрыли траншеи на Воронцовой высоте и Зеленой горе, расположенных в полутора километрах от 3-го бастиона.

Таким образом, на экипажи пароходо-фрегатов, стоявших в Киленбалочной бухте, возлагалась задача исключительной важности. Они должны были эффективно противодействовать осадным работам неприятеля. "Владимир" и "Крым", действовавшие под общим руководством Григория Ивановича Бутакова, с утра до вечера обстреливали вражеские траншеи, причиняя им значительные разрушения, уничтожая орудия, выводя из строя живую силу. 27 сентября Корнилов с удовлетворением отметил в письме: "Ночью было заметно движение от 1-го лагеря к Киленбалке, но бомбы "Владимира" его остановили"{43}.