Лидия Алексеева - Горькое счастье: Собрание сочинений

• Название: Горькое счастье: Собрание сочинений
• Автор: Лидия Алексеева
• Жанр: Поэзия
• Год: 2007
• ISBN: 5-902312-93-0

Лидия Алексеева (1909-1989), двоюродная племянница Анны Ахматовой, - одна из крупнейших русских поэтесс Балкан, с 1949 года до самой смерти жила в Нью-Йорке. При жизни издала пять тонких поэтических сборников, притом последний включал практически только избранное из прежних. После ее смерти хозяин квартиры, где она жила, поспешно сжег ее архив, однако благодаря многолетним розыскам были обнаружены около ста стихотворений, не вошедших в сборники, множество поэтических переводов, рассказы, что и дало возможность открыть книгой Лидии Алексеевой новую серию - "Серебряный век. Паралипоменон", иначе говоря - "Пропущенные страницы Серебряного века".

---

ЗИМА

Взметнулся лыжник и исчез, –
И над двойным скользящим следом
Сомкнулся глухо белый лес
Коралловым морозным бредом.

Но вот на синеватый наст,
Сквозящий в солнце аметистом,
С еловой лапы съехал пласт
И развалился прахом льдистым;

И ель вздохнула глубоко,
Упруго ветку разогнула
И солнцу низкому легко
С приветом лапу протянула.

«Посмотри налево, посмотри направо…»

Посмотри налево, посмотри направо –
Никого на дорожке, только елки одни, –
Отломи от сугроба кусочек шершавый
И с атласного склона столкни:
По бороздке голубой,
Обрастая сам собой,
Быстро, в искрах, удаляясь,
В ленту снежную мотаясь,
Кувыркаясь круто, прытко,
Докатился, лег, —
Как усталая улитка,
Снежный завиток.
И никто не смотрел ниоткуда
На веселое чудо, —
Только я, да синицы, да ели,
Затаив дыханье, глядели
На его полет.
Но ведь мы не в счет?

«Лужи мягко подтаяли к полночи…»

Лужи мягко подтаяли к полночи,
Утром снова ушли под кристалл, —
На душе и в лесу было солнечно,
Тихий, чистый мороз не мешал.

И на склоне под буками голыми
Рыжий лист посветлел и обсох —
В нем шуршала ногами веселыми,
Раскрывала оливковый мох…

И прозрачно синица чирикала,
Легкий мусор роняя с ветвей.
Эго были от жизни каникулы —
От заботы моей. И твоей.

МОЕЙ ЕЛИ

В памяти горек и крепок —
Просто забыть не могу —
Запах оранжевых щепок
В сером зернистом снегу.

Запах встревоженной чащи,
Свежих растоптанных хвой;
Ствол, на поляне лежащий,
Ствол опрокинутый твой…

Долго стояла, не веря,
У опустевшего пня, —
Словно любимого зверя
Кто-то убил у меня.

ЛАВИНА

Весь пестрый лес от солнца и от снега,
От сумрака и от проталин черных…
Из чащи треск испуганного бега —
Быть может, коз, быть может, духов горных?

Оборвалась подмокшая лавина
И, о стволы свой натиск разбивая,
Вся в брызгах низвергается в долину,
Скача, крутясь, пьянея, как живая…

И вот легла — крутой и пестрой грудой, —
Вся в бурых листьях и в щетине хвойной, –
А в мертвых льдинках солнечное чудо
Сияет влажно, весело и знойно.

«В Кайзертале синеют пролески…»

В Кайзертале синеют пролески,
Воздух свежим теплом напоен,
И кудрявится в солнечном блеске
Весь от вереска розовый склон.

Все дела с их земною корыстью
Позабуду — и слышится мне:
Шепчет ветер сквозь бурые листья
О желанной и близкой весне.

И том же, упавший с разбега,
Ручеек над ущельем поет,
И над серыми пятнами снега
Первой бабочки пьяный полет.

«Я в лесную часовню зашла помолиться…»

Я в лесную часовню зашла помолиться
И неловко присела на твердой скамье.
В голых буках звенели весенние птицы,
Бились хрупкие льдинки в холодном ручье.

Я сказать ничего не сумела Мадонне,
Подошла — и забыла святые слова, —
Но подснежник, что вянул на теплой ладони,
Положила у гипсовых ног в кружева, —

Весь зеленый и белый, с оранжевым глазом,
Удивленно расцветший над черным ручьем.
Пусть заменит он Ей своим светлым рассказом
Неумелую повесть о счастье моем.

ВСТРЕЧА

Оттаяла горная тропка,
Но лес еще светел и пуст,
Желтеет сережками робко
Прозрачный ореховый куст.

Крадусь — и боюсь оступиться,
Глотаю взволнованный вздох:
Как ярок под козьим копытцем
На солнце дымящийся мох!

Вот чуткая дрогнула шея,
Глядит широко, не дыша…
Чуть пепельных веток рыжее,
Как горный цветок — хороша.

Мгновенье — метнулся летящий
Стрелою из лука прыжок,
Провеял по солнечной чаще
Точеных копыт топоток…

Как взгляд ее теплый и дикий
Раскрылся в смертельной игре.
…Оглоданный кустик черники.
Шерстинки на грубой коре.

«Клок облака в ущелье, на рассвете…»

Клок облака в ущелье, на рассвете
И розовое солнце поутру.
Избушка над обрывом. Чистый ветер.
И зыбкий блеск березок на ветру.

Здесь отдохну – на солнечном пороге
Чужой избушки, и пойду опять
Во мшистом сумраке лесной дороги
Мои грибы и песни собирать.

«Там, внизу, в городке счастливом…»

Там, внизу, в городке счастливом
В полдень молятся колокола…
Здесь ползут по жарким обрывам
Сосен бронзовые тела,
Извиваясь в змеиной хватке,
Повисая над крутизной.
Я на вересковой площадке
Под такую сижу сосной.
Рядом – рыхлый и теплый конус –
Муравейник под солнцем спит,
Но тихонько рукой дотронусь –
Словно шелком зашелестит;
И, вскипая, как бисер черный,
В битву ринутся муравьи —
Побегут щекоткой проворной
И вопьются в пальцы мои.
Я разгневанных осторожно
С пальцев на землю отряхну.
Надо знать, под какую можно
На горе садиться сосну
И что в древнем лесном законе
Человек — самый страшный зверь…
Долго будут пахнуть ладони
Муравьиным спиртом теперь.

ПОДБЕРЕЗОВИК

Там, где бурый пень, как медведица,
На малинник теплый забрел,
В низком ельнике нежно светится
Черновато-молочный ствол.

А из наста хвой смугло-розовых,
Гладко слежанных зимним сном,
Встал на цыпочки подберезовик,
Словно пойманный солнцем гном.

ПО ГРИБЫ

После грозы, разразившейся днем,
Чистая звездная ночь за окном.
Капли, срываясь, лепечут в саду…
Я по грибы на рассвете пойду, —
Влажной тропинкой, в сырой тишине,
С облаком, спящим на сизой сосне.
Где у часовни под липой скамья,
Весело встретимся — солнце и я.
В первом тепле на скамье отдохну —
Облако тихо покинет сосну,
К легкой и новой плывя синеве.
А на опушке, в блестящей траве,
За ночь пробьется в зеленую брешь
Рыжик — молочно-оранжев и свеж.
Капля во впадине шляпки легла —
Так маслянисто и нежно кругла…
Пальцы зарою в сырую траву —
Ножку нащупаю, выну, сорву
И приложу осторожно к губам,
Солнцу смеясь, и земле, и грибам!

ГОРНЫЙ ДОЖДЬ

Весь лес дымится, капая, шурша,
Сквозя струящимися облаками.
Ручей, с горы навстречу мне спеша,
Промыл тропинки выщербленный камень.

И грохотом сорвался водопад,
Плеща по скалам влажной, белой пылью…
Промокший лес так пасмурно-мохнат,
Весь напоен грибной пахучей гнилью.

На перевале рвутся облака,
И солнце льется в мир сырой и тесный,
И в ветре — запах хвойного дымка,
И горных трав, и свежести небесной.

Так нежно-жарок солнечный припек,
Так ветерок тепло ласкает губы,
Когда, присев на сохнущий порог
Пастушьего заброшенного сруба,

Я вниз смотрю, где облачная мгла
Колеблется медлительно и вяло —
Она лежит, сияюще-бела,
Упавшим на долину покрывалом…

Внизу томится тленная тоска
И словно тянет щупальца к вершине.
Я счастлива так солнечно и сине —
Я ж хочу спускаться в облака.

«Лес рубили – и всё зверье…»