Сэмуэль Шэм - Божий Дом

• Название: Божий Дом
• Автор: Сэмуэль Шэм
• Жанр: Современная проза

Это классика «медицинской» прозы. Роман о том, что вам лучше не знать о больницах и современной медицине, и о том, что вам не расскажет ни один врач.

...Шесть интернов отправились на стажировку в больницу. Они считали, что их призвание — спасать людей. Они были выпускниками Высшей школы, а стали низшим медицинским персоналом, на который валятся все шишки. Они должны выдержать год гонки на выживание — интернатуры, традиции, освященной веками. Им придется спасаться от гнева начальства, отвечать на заигрывание медсестер и терпеть капризы пациентов в глубоком маразме.

И только Толстяк, всезнающий резидент, сможет поддержать их в этой борьбе — борьбе, цель которой остаться в здравом уме и полюбить свою профессию.

---

Мы продолжали идти по коридору. И вдруг, вот они: рядышком, в креслах-качалках сидели те же самые двое пациентов, от которых мы с Чаком сбежали в тот первый день, Гарри-Лошадь (ЭЙ ДОК ПАДАЖДИ ДОК ПАДАЖДИ) и Джейн До (ООООАЙЙЙЙЙЕЕЕЕЕЕЕИИИИИИУУУУУУ). Все еще здесь! Мы стояли перед ними, как будто в трансе.

— Вперед, вперед, — торопил Толстяк, таща нас по коридору. — Это — худшая, палата Роз. Эта комната принимала в себя молодых тернов и ломала их. Они должны выдавать антидепрессант на входе. Помните, выходя из палаты Роз и желая покончить с собой, это они, а не вы находитесь там. ПАЦИЕНТ — ТОТ, КТО БОЛЕЕТ.

— Почему ее называют палатой Роз? — спросили мы.

— Потому что, независимо ни от чего, там всегда находится гомересса по имени Роза.

Повисла тяжелая тишина, и мы вошли в сумеречную палату Роз. Все было тихо, спокойно, четыре Розы горизонтальны, в мире с собой, едва поднимая покрывала своим дыханием. Это было очень мило, но тут нас достал запах, и это стало омерзительным. Это был запах дерьма. Я не мог его вынести. Я выбежал. Из коридора я слышал поучения Толстяка. Задыхаясь, вышел ГМП[158]. Толстяк продолжал говорить. Гипер-Хупер выбежал, фыркая. Толстяк говорил и говорил. Три свежих студента, решившие, что если они выйдут из палаты Роз раньше Толстяка, их оценка полетит вниз к безнадежной тройке, оставались. Толстяк продолжал. Фыркая и задыхаясь, платки прижаты к лицу, выбежали студенты. Пока Толстяк продолжал вещать для себя и гомеризованных Роз, студенты открыли окна и вывесили в них головы, а строители крыла Зока, увидев их, показывали на них пальцами и ржали, и смех этот долетал, казалось, из другого мира.[159] Толстяк продолжал говорить. Я уже думал, что следующей выйдет одна из Роз, но тут, наконец, наш лидер вернулся и спросил:

— В чем дело, ребята?

Мы объяснили, что дело в запахе.

— Да, но вы можете многое узнать из этого запаха. Если повезет, через три месяца, вы будете стоять в этой палате и ставить четыре диагноза, исходя из запахов, бьющих по вашим обонятельным центрам. Серьезно, сегодня перед нами были малабсорбция со стеатореей[160], карцинома кишечника, ишемия кишечника из-за недостаточности артерий брюшины и, наконец... Да! Небольшие выхлопы газа, обходящие вечную закупорку кишечника.[161]

— Слушай, Толстяк, как насчет того, чтобы держать у входа в эту палату папку с разрешениями на вскрытие? — спросил Гипер-Хупер.

— ЗАКОН НОМЕР ОДИН: «ГОМЕРЫ НЕ УМИРАЮТ».

— Хупер, что с тобой и этими вскрытиями? — спросил я.

— Награда «Черный Ворон», — сказал Хупер.

— Это было шуткой.

Когда Хупер удалялся по коридору, я думал, каким он стал счастливым, после того, как завел себе патолога-израильтянку, которая делала для него вскрытия в тот же день. В погоне за «Черным Вороном» Хупер ненавидел кажущихся бессмертными гомеров и искал молодых пациентов, тех, кто мог умереть. Особенно он радовался при виде более богатых молодых, которые, по мнению недавней статьи «Журнала паталогоанатомии», с бóльшим желанием подписывали разрешение на собственные вскрытия. Иногда кто-то упоминал слишком уж серьезную зацикленность Хупера на смерти, на что тот сверкал своей мальчишеской калифорнийской улыбкой и отвечал: «Все там будем, не так ли?» Смерть стала способом выживания этого маленького саусалитца.

Толстяк, прямиком из вони палаты Роз, отправился завтракать, и мы с Эдди остались одни. Он обратил на меня свой напряженный взгляд и сказал:

— Я так не могу! Они все гомеры!

— Это потрясающая возможность применить знания, приобретенные за двадцать шесть лет обучения, и созреть, предоставляя лечение нуждающейся в нем гериатрической популяции.

Ноздря к ноздре с Хупером в погоне за «Черным Вороном», Эдди погрузился в глубины садо-мазохизма, представляя пациентов «делающими ему больно» и отвечая, «делая им больно». Я решил сменить тему и сказал:

— Я слышал, что твоя жена беременна.

— Что?!

— Ребенок. Твоя жена. Сара. Помнишь?

— Да, у жены будет ребенок, скоро.

— Не только у нее! У тебя тоже! — заорал я.

— Да. Слушай, ты их видел? Одни гомеры. Если бы троих таких нашли в Калифорнии, границу штата бы перекрыли. От них воняет, а я этого не переношу. Гомеры, гомеры и еще несколько гомеров, А? — он посмотрел на меня озадаченно и почти умоляюще спросил: — Ты ведь понимаешь о чем я?

— Да, понимаю, — ответил я. — Не волнуйся, мы будем помогать друг другу.

— Я хочу сказать... гомеры. Все, что здесь есть, это гомеры.

— Дорогуша, — сказал я, сдаваясь, — это — Город Гомеров.

Рыба был непередаваем. Руки в карманах, голова в облаках, он был психом в своем роде и после каждого разговора с ним, хотелось бежать и рассказывать о нем людям, так как это удивительным образом влияло на разум, будто кто-то высказал несколько теорий, и, если бы они не исходили от шеф-резидента, их бы считали бредом сумасшедшего. Когда он пришел первый раз, как гость обучающего обхода, Толстяк поздоровался с ним между Чарли-Лошадью и Джейн До; Рыба заявил: «Ну что, парни, как дела» — и, отводя глаза и не слушая, как у нас дела, добавил: «Давайте осмотрим пациентов, а?»

— Добро пожаловать, — сказал Толстяк. — Мы оба гастроэнтерологи и у нас тут есть отличный гастроэнтерологический материал, да?

Джейн До протяжно и жидко пернула.

— Что я тебе говорил, Рыба, — сказал Толстяк. — Желудочно-кишечный тракт.

— ЖКТ мне особенно интересен, — сказал Рыба, — как и пучение. Я недавно получил возможность ознакомиться с мировой литературой о пучении при болезнях печени. Да, пучение при болезнях печени очень интересный исследовательский проект. Возможно, Домработники захотят начать этот проект?

Никто не выказал интереса.

— Позвольте спросить вот что, — продолжал Рыба, глядя на Хупера. — Отсутствие какого фермента при заболеваниях печени ведет к пучению?

— Я не знаю, — сказал Хупер.

— Хорошо, — сказал Рыба. — Вы знаете, это так легко — ответить на вопрос. Но куда чаще намного труднее во время обхода честно сказать: «Я не знаю.» В некоторых больницах, например ЛБЧ, на вас бы косо посмотрели за незнание ответа на вопрос, но здесь, в Божьем Доме, мы всегда приветствуем честность. Хорошо, Хупер. Эдди? Что за фермент?

— Не знаю.

— Рой?

— Я не знаю.

— Толстяк? — спросил Рыба с угрозой.

После напряженной паузы Толстяк сказал:

— Я не знаю.

Рыба выглядел несколько удивленным фактом того, что все сказали: «Я не знаю». Джейн До опять расслабилась и Рыба раздраженно сказал:

— Я люблю ЖКТ больше других, но нельзя пациента с таким расстройством кишечника держать в коридоре. Это слишком... жидко. Верните ее в палату.

— Это невозможно, — сказал Толстяк, — в своей палате она выходит из под контроля. Но не волнуйся. Я сейчас работаю над кое-чем, что остановит ее пердеж. Часть проекта ТКК.

— ТКК? Что такое ТКК?

— Тотальный Контроль Кишечника. Часть моего исследовательского проекта в Больнице администрации ветеранов.

— Извини, Рыба, — сказал Эдди, — но, может, ты скажешь нам ответ на вопрос о ферменте?

— Я?! Я не знаю.

— Ты тоже не знаешь? — спросил Эдди.

— Нет, и я горд тем, что не боюсь в этом признаться. Но я надеялся, что один из вас знает. Но я скажу вам вот что, к завтрашнему обходу я буду это знать.

Размещение гомеров оставалось горячей темой в Городе Гомеров, и не менее горячими были Социабельные Письки. После нашего осеннего сексуального карнавала мои отношения с Примариновой Сельмой охладились. Во время обхода с социальными работниками в первый день в отделении, обе, Сельма и Роуз Коэн, были милы, но холодны. Я был не против. Я уже был переполнен тем, что являлось «худшим» отделением и не мог сосредоточиться на обходе. Я слышал, как Эдди бормочет что-то вроде «я оглянулся, а вокруг одни гомеры», а медсестры требовали, чтобы мы заполняли трехстраничную форму на размещение, заполненную вопросами, наподобие «Обработка кожи: Да/Нет/Число» и «Недержание: Мочевой пузырь/Кишечник/День последней клизмы.» К концу обхода я сконцентрировался на молодом блондине; парень с умопомрачительным загаром сидел в углу, иногда бросая на нас взгляд голубых глаз.

Позже мы с Эдди и Хупером сидели в дежурке, изобретая новые способы развлечения с нашими стетоскопами. Я начал обсуждение: «Почему в этом отделении одни гомеры?»

— Почему бы тебе не набрать ПОМОЩЬ и не спросить, — отвечал Хупер.

— Что набрать?

— П.О.М.О.Щ.Ь. Парень в голубом пуловере. Новая концепция Дома, если тебе что-то нужно — набери П.О.М.О.Щ.Ь.

Я набрал ПОМОЩЬ и начал: «Добрый день, мне нужна помощь... Нет, я не пациент, я в команде противника и мне нужен один из этих, Голубых Пуловеров... Какой?! Черт! Да, отделение, отделение... До свидания.» Я вернулся к остальным и сказал: «На каждом этаже есть собственный Пуловер и нашего зовут Лайонел.»