Павел Лукницкий - Сквозь всю блокаду

• Название: Сквозь всю блокаду
• Автор: Павел Лукницкий
• Издательство: Воениздат
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1975

Павел Николаевич Лукницкий — автор многих книг, высоко оцененных читателями.

«Сквозь всю блокаду» — дневник военного корреспондента — повествует о мужестве и героизме защитников Ленинграда в годы Великой Отечественной войны. В основу книги положены подлинные события и факты гигантской битвы за город на Неве.

---

— Кто сегодня дежурит? Катя? Ну, значит, бомбежки в нашем районе не будет. Катя у нас счастливая!

И жизнерадостно смеется.

…Там же, против Финляндского вокзала, у закрытого досками и землей памятника Ленину уже в темноте выстроилась рота красноармейцев. Стояли долго. Подошел трамвай № 14. Пассажирам милиционер предложил выйти — вагон займут красноармейцы! Пассажиры вышли без каких бы то ни было признаков недовольства. А ведь ехали домой, ведь торопились, ведь ждали, что будет бомбежка. Красную Армию население любит в эти дни еще больше, чем всегда. Милиционер никогда не остановит военного, входящего в трамвай с передней площадки или нарушающего какое-либо мелкое правило городского движения. Где бы и какая бы очередь ни была — за папиросами ли, за газетами ли, военных безоговорочно пропускают без очереди. И если военный, стесняясь, становится в очередь, публика сама предлагает ему пройти вперед. Это — как непреложный закон.

Разговор:

— Если немцев отгонят от Ленинграда, они еще яростнее будут бомбить его!

— Пусть бомбят, только бы их отогнали!

Это — разговор ленинградцев!

23 часа 40 минут

Тревога все продолжается… Ну что же… Спать!

12 октября

Вчера в полночь, едва заснул, — телефонный звонок. Звонила Наталья Ивановна: за несколько минут перед тем две зажигательные бомбы пробили крышу надстройки, влетели в чердак, одна — над квартирой Решетова, вторая — над самой квартирой Натальи Ивановны. Бедняга взволнована, спрашивает, можно ли завтра принести свои вещи сюда. Она упаковала их в чемодан. Начавшийся пожар был потушен дежурными. В доме большой переполох.

Ездил вчера в Союз писателей. Как изменилась обстановка, можно судить по этому посещению! Перед столовой, отпускающей теперь только сто тридцать обедов, стояла огромная очередь, многим обеда не досталось. Какая-то старая переводчица истерически раскричалась, объявив, что «зарежется бритвой на этом самом месте», если ее не прикрепят к столовой. Ее успокоили, но обеда она, кажется, все-таки не получила. А обед состоял из воды с чуточкой мелко накрошенной капусты, двух ложек пшенной каши на постном масле да двух ломтиков хлеба и стакана чаю с одной конфетой.

Пешком вдоль Невы пошел к дому. Нева чудесная, изумительной красоты облака над Петропавловской крепостью, военные корабли, их трубы, мачты и орудия, их зенитки, устремленные в небо… Транспорт «Урал», пришвартованный к барже у Летнего сада (моряки переносят с подъехавшего грузовика буханки хлеба и другие драгоценные в наши дни продукты)… И тут как раз фашистский самолет высоко над Невой, и три наших «ястребка», погнавшихся за ним, и зенитчики на кораблях, устремившиеся к зениткам. Но немецкий самолет взмыл и, распустив по небу длинный хвост дымовой струи, исчез в облаке.

Корабли на Неве везде. У Военно-медицинской академии — крашенные охрой корпуса двух морских громадин, спущенные со стапелей только перед самой войной. В других местах — транспорты, миноносцы, веретенообразные стальные тела минзагов. Подводные лодки, тральщики, «морские охотники», мелкие военные суда притаились среди барж и причалов по всем рукавам Невской дельты. Корабли Балтийского флота очень украшают Неву, но мысль о том, чем вынуждено стояние этих судов здесь, печалит!

Перед сном прочел суровую по своей значительности передовицу «Правды» от 9 октября об опасности, грозящей стране, о жизни и смерти ее, о том, что критический момент войны наступил.

Всю ночь стрельба и бомбежка, тревога. Но я всё проспал, ничего не слышал. С утра перетаскивали со двора доски в квартиру, чтобы сделать из них щиты на окна. А потом ездил с Людмилой Федоровной в ее квартиру на Боровую, вернулся с рюкзаком, набитым книгами. В пути, на Жуковской, новые разрушения — разбит верхний этаж одного из домов. Несколько домов на Лиговке разбиты уже давно. Дом на Боровой оказался цел, соседи рассказывают, что рядом, в поликлинику, попало на днях три снаряда и один — в дом напротив. Стекла везде побиты. Забор у поликлиники изрешечен осколками снарядов. Баррикады поперек Боровой уже завалены мешками с песком. Шли мы по Боровой, не думая обо всем этом, — привычно!

В ночь на вчера три бомбы весом в тонну каждая упали на территорию Обуховского завода и не взорвались. Одна из них повисла на деревьях в саду, — немцы спускали их на парашютах.

Все три бомбы разряжены, их часовые механизмы исследованы. В городе уже много неразорвавшихся бомб, и все они обезврежены.

Сегодня, проезжая мимо Инженерного замка, видел: золотой шпиль обтягивают для маскировки брезентом и кольцеобразно поверху шнуруют его веревками.

Большинство памятников в городе снято, зарыто в землю. Некоторые обшиты досками, укрыты мешками с землей.

Во вчерашней газете «Красный Балтийский флот» большая статья «Героические дни обороны Гангута» и портрет Б. М. Гранина, командира отряда моряков, защищающих Ханко. Ханковцы захватили у врага несколько островов, сбили сорок один самолет, потопили эсминец и несколько других кораблей, перебили около четырех тысяч финнов. Оборона Ханко длится уже более ста дней!

В Ленинграде летчикам, таранившим в воздухе немецкие самолеты, — М. Жукову, П. Харитонову, Н. Тотмину — вручены награды и грамоты Героев Советского Союза. Воздушный таран — удивительный метод презирающих смерть — всё чаще применяется в небе Ленинграда!

Награждены и строители танков — работники Кировского завода…

Завтра утром я поеду на фронт, к Белоострову.

А листья осени, желтые-желтые, коврами лежат в садах, осыпаясь. И, обнажаясь, ветви деревьев открывают взорам бугры щелей и землянок, нарытых в садах. Золотая осень! Как томительно становится, когда подумаешь о природе — просто о природе. В воздухе вчера уже вились снежинки, едва заметные. Где-то на улице вода в кадке сегодня была покрыта ледком. Зима приближается, — может быть, она послужит нам, как в Отечественной войне 1812 года!

Глава девятая Ленинград в конце октября

(19–31 октября 1941 г.)

19 октября

Три последних дня на передовых позициях я провел среди замечательных людей батальона морской пехоты. Комбат А. И. Трепалин, разведчик комсомолец Душок, жена командира разведки сандружинница Валя Потапова и ее подруга Аня Дунаева и многие другие хорошие и храбрые люди рассказывали о своих боевых делах. Был я в минометной роте Ю. П. Сафонова, прекрасно выполняющей все задания дивизии. Особенно большое впечатление, на меня произвел весельчак, балагур, гармонист — командир расчета и корректировщик удивительной смелости А. И. Сомов, по прозвищу Сомик… А потом сутки пробыл в Осиновой Роще, в госпитале, где лежат раненые моряки. Один из них, Георгий Иониди, пожалуй, самый бесстрашный и сильный духом разведчик, какого я знаю за всё время войны. Он подробно рассказал мне о своем двухнедельном рейде в тыл врага и об отступлении наших войск от Выборга; второй моряк, истребитель «кукушек», снайпер Л. Захариков… Я их увижу еще, потому что на днях снова поеду в этот батальон морской пехоты…

По приезде домой я узнал, что два дня назад немецкие самолеты, сбросив полосой зажигательные бомбы на Петроградскую сторону, угодили несколькими десятками бомб и в наш дом и во двор его. Отец, в тот момент находившийся под аркой ворот, пошел в дом. Дойдя до середины двора и увидев падающие вокруг него бомбы, побежал, добежал до двери, вошел в нее. И в тот же миг одна из бомб упала в одном метре от двери, на то место, где за несколько секунд до этого находился отец. Он, однако, не растерялся, вбежал в квартиру, выхватил из ящика с песком деревянную лопатку и выбежал с нею обратно, стал гасить песком бомбы. Людмила Федоровна потушила во дворе несколько «зажигалок», а затем помчалась на чердак, где разгоралась, грозя пожаром, одна из бомб. Единственная женщина среди прибежавших туда же мужчин, она потушила и эту бомбу.

В общем, все без исключения двадцать шесть бомб, упавших на наш дом, на двор и на дрова, были погашены. Несколько других домов, оказавшихся в полосе бомбежки, загорелось, возникло несколько крупных пожаров, бушевавших долго.

В Ленинграде проводилась перерегистрация продовольственных карточек на октябрь. Это — мера пресечения злоупотреблений. Слышал я, что вражеская агентура подбрасывала в город поддельные карточки для дезорганизации снабжения ленинградцев.

Все мои исхудали, живут, впроголодь, одежду то и дело приходится ушивать.

26 октября

Первые несколько дней после возвращения с фронта я не чувствовал себя голодным, но потом ощущение голода стало очень мешать мне. С утра до позднего вечера я либо пишу, либо мотаюсь по городу и не ем ничего, а вечерняя порция каши или макарон никак не может меня удовлетворить. Просыпаюсь спозаранку, часов с пяти-шести, и уже не могу заснуть. Бессонница делает меня раздражительным.