Владимир Киселев - Любовь и картошка

• Название: Любовь и картошка
• Автор: Владимир Киселев
• Издательство: Детская литература
• Жанр: Детская проза
• Год: 1979

Роман о старшеклассниках, об их жизни и приключениях, о современном селе с его сложными проблемами.

Владимир Киселев — автор многих романов о наших днях: «Девочка и птицелет», «Веселый роман», «Воры в доме», «Человек может».

В новом романе «Любовь и картошка» в самом деле рассказывается о любви. И о картошке. И об очень хороших людях. И о смешных приключениях.

Но главное, герои этой книги, юные и взрослые, любят жизнь, умеют ей радоваться и стремятся сделать ее лучше.

Роман «Любовь и картошка» награжден еще в рукописи почетным дипломом Всероссийского конкурса «Моя Советская Родина» на лучшее художественное произведение для детей.

Дорогие читатели! Напишите нам, проводятся ли у вас конкурсы. Похожи ли они на тот, о котором рассказывается в этой книге? Выбрали ли вы для себя на всю жизнь увлекательное и нужное дело, как герой этой книги Сережа?

Письма отправляйте по адресу: 125047, Москва, ул. Горького, 43. Дом детской книги.

---

Вопрос Матвея Петровича показался бестактным и недоброжелательным и Алле Кондратьевне.

— Генералы не могут за собой книги возить,— поучительно сказала она. — И не то важно, сколько у человека книг на полках, важно, сколько он прочитал.

Матвей Петрович помолчал, пожевал губами.

— Интересно получается. Витя покойный всю жизнь книги собирал. Покупал, доставал где-то, менял, выпрашивал. Каждую копейку — на книги. Я ворчал. Блажь, думал. Тоже думал — в библиотеке сподручней. Не догадывался, что за старые книги потом можно будет втрое взять, а то и впятеро. Лучше всякой сберегательной книжки.

Анна Васильевна вспомнила, как лет восемь назад, когда они только еще начали работать в селе Бульбы в школе, летом в каникулы поехали они с Виктором в Киев и взяли с собой маленькую Наташу. В гостинице им не досталось мест, и остановились они у приятеля Виктора по университету в маленькой двухкомнатной квартире за Днепром. Однажды Виктор исчез, а потом, часа через три четыре, когда она уже и волноваться начала, вернулся возбужденный и счастливый и показал свою находку. Он забрался за город, на толкучку, где продавали случайные вещи, и купил там тоненькую книжечку в бумажной обложке — прижизненное издание пушкинского «Евгения Онегина». Удивительно, но этой книжки еще никто не читал, она даже не была разрезана. И когда Анна Васильевна стала искать нож, чтоб разрезать пожелтевшие страницы, Виктор пришел в ужас: «Ну что ты, Анна!.. Ведь это такая редкость— нетронутое прижизненное издание. Да еще кого — Пушкина!.. А для чтения у нас «Евгений Онегин» есть и в других изданиях».

— Так что же их теперь — продавать? — возмутилась Наташа.

— А что ж нам их задаром отдавать? Держи карман пошире. Нужна библиотека — платите,— с вызовом обратился Матвей Петрович к председателю.— Раз все такие грамотные стали. Виктор книги по одной собирал. И за деньги. А ты хочешь их сразу огрести и даром. Обрадовался. Ничего, не обеднеете.

— Ты что, ремонт затеял? — добродушно и заинтересованно спросил Павел Михайлович.

— Какой ремонт? — подозрительно посмотрел на него дед Матвей.

— Стены деньгами оклеишь?

— Тебе бы все хаханьки строить,— проворчал Матвей Петрович.

— Хаханьки... Это ж не я у тебя, ты у меня про фараонов расспрашивал. Зачем им в могилу клали богатства ихние... Куда тебе еще? Денег у тебя и вправду хоть стены оклеивай. Дом новый. Сад. Пасека.

«Значит, дед Матвеи разговаривал про фараонов не только с Наташиным отцом»,— встревожено подумал Сережа. В этих словах Матвея Петровича он ощутил что-то опасное и плохое, но еще не мог понять, что же именно.

Матвей Петрович не на шутку обозлился. Лицо его исказилось, голос сорвался.

— А ты что, считал их, мои деньги? И откуда только эта брехня в селе. У нас, если человек, вместо того, чтобы пропить или «Жигули» купить, какой-никакой рубль на черный день отложит, так всем глаза колет... Пасека! Да у меня больше на сахар уходит, на подкормку, чем меда я с нее возьму.— Он помолчал.— И не мне эти деньги. Наташке останутся.

— Ну и черт с тобой,— решил Павел Михайлович.— Тебя уже не переделаешь. Как, Гриша? — спросил он у Григория Ивановича.— Можем эти книги...

— Нет у нас такой статьи,— отрезал Григорий Иванович.

— А если подумать?

Анна Васильевна слушала этот разговор с недоумением и обидой.

— Я не понимаю,— сказала она резко,— что за торг вы затеяли. Я бы не продала эти книги, даже если бы очень нуждалась...

— Тут и думать нечего,— перебил ее Григорий Иванович.

— Вот кому хорошо жить — Грише,— обрадовалась Алла Кондратьевна.— Думать не надо. И беспокоиться ни о чем не надо. Есть статья — пожалуйста. Нет статьи — не обессудьте. Ты, Гриша, забором из своих статей отгородился. Где вход, где выход — не найдешь.

Сережа был еще совсем маленьким, еще ходил в первый класс, когда впервые заинтересовался и спросил у отца, для чего эти статьи.

«Вот, Сергейка,— ответил Григорий Иванович.— Дали, к примеру, человеку деньги. Ну, скажем, сто рублей. На них нужно купить ботинки и штаны, чтоб одеться человеку. И учебники и тетрадки, чтоб учиться. И хлеб и мясо, чтоб есть. И еще на рубль можно купить мороженого. Так вот эти статьи для того, чтоб человек не покупал мороженого сразу на все сто рублей».

Так и запомнил Сережа бухгалтерские статьи, как средство против покупки мороженого на все деньги.

Григорий Иванович побледнел. Слова Аллы Кондратьевны задели его за живое.

— Ты выход нашла, — ответил он враждебно.— Самый простой. Отдираешь от забора этого по досочке и лазейки себе устраиваешь.

— Мне, Гриша, лазейки не нужны,— сдержанно, с достоинством сказала Алла Кондратьевна.— Я не глупее тебя. И один институт с тобою кончала. Знакома и с теорией, и с практикой. У меня на все, как ты знаешь, акты оформлены и через правление проведены. Я за каждую копейку ответить могу.

Наташа не понимала, о каких актах идет речь. Но Сережа хорошо представлял себе, что это такое. Дома у него не раз об этом толковали. До сих пор существует в колхозах такая форма приобретения нужных товаров, запчастей, материалов — по акту. Не совсем законная, но и не совсем беззаконная. Покупает колхозник, которому это поручали, у какого-то человека, скажем, комплект шин на автомашину. Составляют об этом акт. Если правление акт этот утвердило, то покупка признается законной и шины зачисляются в инвентарь. Поступают так не от хорошей жизни. Покупают по акту то, чего в магазинах не достанешь. Переплачивают. Не стоять же, скажем, автомашине, если на складе «Сельхозтехники» нет шин.

И сила Аллы Кондратьевны — Сережа, как и все, знал об этом — состояла в том, что она могла достать все, что колхозу нужно. И при этом к рукам ее не прилипала и копейка. Она в самом деле заботилась не о себе. О колхозе.

— Ты — можешь,— согласился Григорий Иванович.— А вот Щербатиха твоя...

— При чем здесь Щербатиха? — насторожилась Алла Кондратьевна.

— При том. Ты картошку в магазине мимо кассы гонишь?.. Наличные потом в оборот пускаешь?..

— Наличные?..— захлебнулась Алла Кондратьевна.— А резина что, с неба сыплется? А цемент? А запчасти?.. Вы машины только гробить умеете. А доставать их мне!.. Постой! — внезапно перебила она себя и с подозрением спросила: — Это не твоя работа? Не по твоей подсказке Ефременко там у Щербатихи копаться начал?

— Что вы затеяли, в самом деле? — вмешался Павел Михайлович.— Хоть гостей постыдитесь!

— Ну, Павел Михайлович, — с веселым удивлением заметил генерал Кузнецов, — теперь я понимаю, почему вы в институт хотите. На опытный участок. Это они всегда так?

Председатель благодушно махнул рукой.

— Это что... Тут к нам недавно кинохроника приезжала. Заседание правления снимали. Так киношники эти даже в восторг пришли. Говорили, и артистам такого не сыграть.

Сережа увидел, что лицо Аллы Кондратьевны приняло то будто бы равнодушное, а в самом деле напряженное и сосредоточенное выражение, какое было у деда Матвея, когда он, выпрямляясь, швырнул топорик и расколол воткнутый в дерево карандаш, и подумал, что сейчас что-то произойдет. И действительно, Алла Кондратьевна сказала спокойно, но так, что отшутиться в ответ было уже невозможно:

— Хватит, Павел Михайлович, с нами в прятки играть. Скажите, наконец, прямо: с чем вы приехали?

— С чем уехал, с тем и приехал, — не сразу и с горечью ответил председатель. — Хотел отложить я этот разговор. Не к месту он тут. Ну, да от вас с Гришей не отвяжешься.— Он снова помолчал, словно взвешивая про себя, продолжать ли.— Действительно, Алла... Скандал там со Щербатихой.

— Какой скандал? При чем здесь Щербатиха?

— Неучтенной картошкой она торговала. Стыд на весь район. Я к первому и не ходил. Какой сейчас разговор может быть?

«Неучтенной»,— подумал Сережа и посмотрел на Наташу. Понимала ли Наташа, что значит «неучтенной»? Ведь значило это то же самое, что «краденой». И уж Алла Кондратьевна должна была понимать это лучше, чем кто бы то ни был. Но на нее это слово не произвело никакого впечатления.

— Ну что вы, Павел Михайлович,— сказала она успокаивающе.— Из-за такой ерунды?.. Подумаешь, Щербатиха! Я в курсе. Мне докладывали. Разберусь, поговорю с Ефременко...

— О чем ты поговоришь? — сорвался председатель.— Сидит она.

— Как сидит? — испугалась Наташа.

— Известно как,— мрачно ответил дед Матвей больше себе, чем ей.— За решеткой.

— Плохо это, дед Матвей, — сказал Сережа.

Еще недавно ему казалось, что все, может, как-нибудь обойдется. Ведь когда он, Сережа, сообщил Матвею Петровичу о переучете, тот сказал, что это, в общем, неважно, потому что деньги у него в наличности. Сережа подумал тогда, что дед Матвей деньги эти сразу же возвратит в кассу и все утихнет и не повторится. Но если Щербатиху посадили...

— Чего уж тут хорошего,— ответил дед Матвей.— Дети у нее.— Он резко повернулся к Григорию Ивановичу: — Вот ты, Гриша, думаешь, ты очень разумный. Как петух на насесте: прокукарекал, а там хоть и не рассветай. Только ведь и петухи в борщ попадают. Начнутся у нас теперь ревизии да комиссии. Так и тебя это не минет... И тебе, Михалыч,— обратился он к председателю,— не видать теперь опытного хозяйства, как своих ушей без зеркала. Теперь никто тебя отсюда не отпустит. Еще помянешь мое слово. А ведь говорили тебе. Слишком много воли ты ему дал.