Михаил Сухачёв - Небо для смелых

• Название: Небо для смелых
• Автор: Михаил Сухачёв
• Издательство: Молодая гвардия
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1979

Повесть рассказывает о жизни и боевой деятельности одного из первых генералов нашей страны, Герое Советского Союза генерал-лейтенанте авиации Евгении Саввиче Птухине.

---

Проверять эскадрилью, отправляемую на восток, приехали сам командующий Уборевич, начальник штаба округа Мерецков [К. А. Мерецков — впоследствии Маршал Советского Союза] и новый начальник ВВС округа Локтионов.

— Чем вы объясните большую аварийность на И-5? — обратился Уборевич к Птухину. — Летчики по-разному отзываются о самолете. Что вы скажете?

— Мы его только начали осваивать после И-3. У многих летчиков мал опыт. Самолет строгий. На взлете и посадке сильный гироскопический момент. Если вовремя не парировать, можно сломать шасси или скапотировать. В числе первых в этом убедился начальник ВВС Алкснис…

— Этого момента на И-3 не было? — перебил с ноткой недовольства Уборевич.

— Был, но менее сильный из-за длинного фюзеляжа, более эффективного руля направления.

— А что вы скажете о плоском штопоре самолета? Летчики говорят, из него невозможно вывести и выпрыгнуть тоже.

— Это беда самолета. Со временем выяснят причину штопора и меры борьбы. Пока известны только признаки, по которым можно предугадать штопор, а следовательно, предупредить его.

— Предугадать? А если поздно гадать? Что же вы советуете летчику? Жди терпеливо, скоро конец? А вас самого разве не будоражит жажда поиска? Неужели нужно ждать, когда об этом выскажутся испытатели? А чем они лучше вас, опытных командиров?

Это был прямой упрек. Как же ему не пришла в голову мысль самому освоить штопор на самолете И-5? Неужели она должна была родиться сначала у командующего? Хороший урок на будущее.

— Считайте это для себя моим заданием номер один.

Сухо попрощавшись, Уборевич вышел из кабинета.

Птухин тотчас наметил программу полетов на плоский штопор, которые он решил выполнять сам. И когда на следующий день пришло указание о порядке вывода И-5 из плоского штопора, он искренне огорчился, что не успел выполнить задание командующего, которого глубоко уважал.

Закончились осенние маневры 1934 года, в которых Смоленская бригада была названа одной из лучших. Остались довольны маневрами нарком Ворошилов и начальник штаба РККА Егоров. Одобрительно отозвались представители генеральных штабов иностранных государств, не упускавшие случая познакомиться с подготовкой ответственного Белорусского округа.

Иероним Петрович пригласил гостей на спортивный праздник физкультурников Белорусского военного округа. Открывали парад авиаторы.

В точно рассчитанное время над стадионом, распластав громадные крылья, плавно и величественно стал выписывать фигуры летчик звена управления Саша Пронин [А. С. Пронин — впоследствии генерал-майор авиации]. Открутив в безмолвии положенное количество минут, он не успел выйти за границу стадиона, как с юго-запада, из-за домов, вырвался ярко-красный И-5 Птухина и с высоты 15–20 метров начал каскад восходящих фигур высшего пилотажа. Каждый вывод из пикирования сливался с многотысячным возгласом трибун. После того как самолет устремлялся ввысь, раздавались аплодисменты.

— Вы спокойно воспринимаете это зрелище? — обратился Уборевич к Локтионову.

— Да, это комбриг Птухин.

— Ну, ну. Если все кончится благополучно, передайте ему мою благодарность.

* * *

Все шло хорошо. Казалось, только радуйся успехам, вкладывай все силы в любимое дело, которое стало содержанием каждого дня жизни. Однако комбрига постепенно охватывала какая-то внутренняя неудовлетворенность, словно занимался не совсем своим делом. Еще на маневрах появилось сомнение в целесообразности смешанных бригад. Хотелось проработать решение на боевые действия истребителей до полной глубины, следить за его осуществлением, корректировать по мере необходимости. А тут нужно точно так же глубоко обдумать решение для бомбардировщиков, разведчиков и тоже своевременно вмешиваться, отчего распылялось внимание, а в душе росла неудовлетворенность.

Глядя вперед, он видел все-таки себя «чистым истребителем», только для этого самолета мечтал разрабатывать тактику его применения. Наконец, свою личную тренировку он мыслил вместе с такими же одержимыми маневром и скоростью летчиками.

Действительность была иной. Бомбардировочные эскадрильи казались путами на руках и ногах. Птухин заметил, что и кабинетные дела у него в основном связаны с бомбардировщиками. А полеты с ними сдерживали совершенствование его как истребителя. Больше того, ему казалось, что от общения с ними притупляется его собственная быстрота реакций, сообразительность, навыки пилотирования истребителем. Постепенно зрело решение проситься в истребительные части.

Завершался 1934 год. Бригада крепла. Выполняя указание Алксниса, летчики интенсивно овладевали слепыми и высотными полетами. Росли свои опытные кадры, прибывали хорошие «бывшие пехотные». Поэтому без всякой предвзятости встретил Птухин нового командира эскадрильи Федора Фалалеева [Ф. И. Фалалеев — впоследствии маршал авиации], еще два года назад командовавшего стрелковым полком.

Радость успехов уходящего первого года второй пятилетки была омрачена злодейским выстрелом в Сергея Мироновича Кирова, чье имя неотделимо было от всего того, чего достигла Советская власть. Обращаясь к воинам Красной Армии, начальник Политуправления РККА Я. Б. Гамарник призвал в память выдающегося борца революции «повышать обороноспособность Родины, еще теснее сплотиться вокруг партии…».

Повышать оборонную мощь ежедневно, ежечасно вынуждала и международная обстановка. Мир постепенно втягивался в водоворот войны, центром которого стала Германия. Введением с марта 1935 года всеобщей воинской повинности в Германии Гитлер окончательно разрушил ветхий забор ограничений Версальского договора. Германия с поспешностью вооружалась, гигантскими скачками развивала авиацию. Похоже было, что фашисты действительно собирались реализовать указание Геринга: «Германская нация должна стать нацией летчиков». Иначе трудно было объяснить тот факт, что за год скромный, в 60 человек воздушный штаб Германии при министерстве транспорта разросся в самостоятельное министерство со штатом в 900 человек, а его бюджет к 1934 году увеличился по сравнению с 1932 годом в пять раз! Гитлер, успокаивая правительства соседних государств, заверял, что Германия обязана иметь воздушный флот, равный ВВС РККА.

Крепли Вооруженные Силы Советской Республики. Был принят второй пятилетний план военного строительства.

На совещании авиационных командиров нарком обороны Ворошилов рассказал о плане развития ВВС на 1935–1937 годы и задачах командиров частей. Последние его слова: «За вами остается обязательство выполнить указание товарища Сталина о том, что мы должны иметь летчиков, преданных делу пролетарской революции, смелых, отважных, выносливых и в совершенстве владеющих техникой, чтобы играть ею» — были встречены громом аплодисментов.

В перерыве Птухин решительно направился к Алкснису, чтобы решить давно мучивший вопрос. Яков Иванович беседовал с комбригом Красовским [С. А. Красовский — впоследствии маршал авиации] и, увидев Евгения Саввича, опередил его:

— Товарищ Птухин, молодец, рад вашим успехам. Бригада в числе передовых и по налету и по безаварийности. Вам сейчас надо выступить, поделиться опытом. Считайте, что вы завоевали право участвовать в первомайском параде. Не подкачаете?

— Нет, все силы приложим, оправдаем доверие.

— А у вас ко мне вопрос? — испытующе глядя на Птухина, спросил Алкснис.

— Да нет, теперь уже нет. Пожалуй, теперь не время, — замялся комбриг.

— А, значит, просьба. Так я вас слушаю.

— Даже не знаю, с чего начать. Как бы вам объяснить… Истребитель я, а бригада смешанная — бомбардировщики, разведчики — лапша всякая… Извините, — спохватился он, — не по мне это.

— Вот как? Огорошили, с вами не соскучишься. А успехов с лапшой-то добились неплохих. Значит, работа по долгу, но вопреки желанию.

— Если необходимо, я буду работать и в смешанной.

— А знаете, вас ведь нельзя оставлять дальше в этой бригаде. Так сказать, первоначальный порыв кончится, а затем может наступить спад до равнодушия. Мы иногда не понимаем, почему у опытного командира идут дела все хуже и хуже, хотя, казалось бы, должно быть наоборот. Возможно, одна из причин этого — ваш вариант. Пожалуй, хорошо, что вы рассказали об этом. Спасибо за откровенность. Надо подумать. Но подготовка к параду остается на вашей совести…

«Подготовка к параду на вашей совести!» — со злостью повторял Птухин уже в который раз, глядя по утрам в окно на моросящий дождь. «Почему только на моей совести? Это какое-то наказание. До парада остается неделя. Даже если случится чудо и тотчас прекратится дождь, то и тогда солнцу не хватит недели высушить болото, в которое превратилось летное поле».

Подняв воротник реглана, он, сам не зная зачем, под дождем ходил по аэродрому. Не хотелось, наверное, выслушивать слова сострадания, с которых начинались встречи в штабе. И тогда Евгений Саввич решился на последний отчаянный шаг.