Михаил Сухачёв - Небо для смелых

• Название: Небо для смелых
• Автор: Михаил Сухачёв
• Издательство: Молодая гвардия
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1979

Повесть рассказывает о жизни и боевой деятельности одного из первых генералов нашей страны, Герое Советского Союза генерал-лейтенанте авиации Евгении Саввиче Птухине.

---

«Интересно, как воспримет это Петр? Не подумает ли, что я сам напросился на бой, чувствуя себя сильнее? А если я сделаю упор на приказ Селицкого, он может подумать, что я боюсь полета. Вот черт, обстановочка!»

Пумпура он застал безмятежно сидящим на бочке из-под масла с большой самокруткой в зубах. Петя с увлечением читал.

— А, военлет Воробей! Вот, гляди, пояснения к «Временному строевому уставу авиации» дает какой-то авиационный кавалерист, их теперь много у нас… Почитай. Ну, например, что такое карусельная езда, знаешь? Нет? Слушай: «Если подойти к фигурам высшего пилотажа как к определенному виду тренинга, то их значение уподобится значению «карусельной езды» в кавалерии».

— Про карусельную езду в кавалерии понятно, про пилотаж нет.

— А «езду врозь» тоже не знаешь? Слушай: «Если для выработки сноровки в верховой езде и для развития глазомера часто практикуют «езду врозь», то при выработке сноровки у летчика при движении в порядке эскадрильи необходимо чаще практиковать расхождение «поотрядно врозь», «по звеньям врозь» и в звене «посамолетно врозь»… На, почитай для расширения кругозора!

— Потом. Селицкий приказал слетать нам на воздушный бой сейчас. У тебя есть желание? — как мог равнодушнее спросил Птухин. Он пристально вглядывался в лицо Пумпура, но не замечал никаких признаков волнения: «А почему я так всполошился?»

До самого момента, когда они устремились друг другу навстречу, Женя чувствовал какую-то скованность, напряженность и в мышцах и в мыслях… «С чего начать маневр?» Подобно шахматисту, он перебирал в памяти все удачные дебюты воздушных боев, проведенных в школе. «…Конечно, лучше всего сделать ранверсман [Ранверсман — фигура высшего пилотажа. Сейчас называется «поворот на горке»] в сторону солнца, но это было бы нечестно по отношению к Петру, ведь он наверняка, ослепленный, потеряет меня. А если он первый начнет этот разворот?.. Пожалуй, эффективнее ринуться на вертикальный вираж [Так в то время назывался маневр типа косой петли], по крайней мере, все время буду видеть его».

На большом удалении, метров 500–600 от самолета Птухина, Пумпур стремительно перевел машину в набор высоты с плавным разворотом. Маневр простой, никакой хитрости. Стало обидно за друга.

Женя сделал то же самое, но навстречу другу. Теперь они оказались в вираже в диаметрально противоположных точках. Увеличивать крен было бесполезно — не хватало мощности, и самолет «сыпался». Это было известно обоим.

Бой выходил на скучный вариант.

«Нет, такой бой не по мне!» Довернув самолет на спину, Женя энергично потянул ручку и вошел в крутое пикирование. На выводе он оглянулся и увидел, что в таком же положении, но выше находится Петр. «Если я сейчас начну вывод, он прицепится к «хвосту», и потом уж никакими силами от него не оторваться. Хватит, Петя, я и так дал тебе преимущество».

Не доводя самолет до горизонта, Женя вторично лег на спину, демонстрируя переворот. Однако сам увеличил крен больше чем на 1-80 градусов и, находясь в глубокой нисходящей спирали, стал выводить самолет из пикирования. Скорость возросла до 180 километров в час. Свист встречного потока заглушал рев мотора. Самолет напрягся до предела. Казалось, еще немного, и сорвется обшивка с поверхности крыла. Женя подался вперед, ему казалось, что он сросся с самолетом мускулами, нервной системой. В таком состоянии он измерял возможности самолета своими возможностями и был уверен: все, что выдержит он, выдержит и самолет.

Энергично вытягивая самолет из пикирования, Женя ощутил тяжесть во всем теле. Казалось, руки, да что руки, щеки и веки наполнились свинцом. Перед глазами появилась сероватая пульсирующая пелена, хотя сознание работало хорошо. Он прикинул, где, в каком месте находится Пумпур. Как только уменьшилась перегрузка, Женя повернул голову и, по навыку управляя самолетом, стал искать «противника».

Там, где, по расчетам, должен был быть самолет Пумпура, Женя не увидел ничего. Оказаться близко в «хвосте» тот не мог. Став в вираж, Женя стал осматриваться. Тренированным глазом он быстро отыскал далеко внизу на фоне снега точку самолета, выходящего из пикирования. Радостное чувство превосходства охватило грудь. Преимущество в высоте давало надежду на победу. Женя начал увеличивать газ, чтобы быстрее приблизиться к Пумпуру. Однако самолет Петра, находясь в наборе, вдруг резко повалился на крыло и перешел в штопор. Для Жени это было неожиданным. Он ввел машину в пикирование и стал на большой скорости приближаться к «противнику». Скорость росла, мелодия винта переходила на самые высокие ноты, высота резко падала. Женя забеспокоился, что Пумпур не выйдет из штопора, хотя ему и самому уже пора было тянуть ручку на себя. «Все! Дальше ждать нельзя». Достаточно хорошо стали просматриваться мелкие объекты на земле. Уже на выводе, проходя недалеко и ниже Петра, Женя увидел, что тот тоже вывел машину из штопора и теперь хоть и на меньшей скорости, но оказался выше его. «Классно вывернулся Петька, рано я салютовал победу!» Женя резко потянул ручку, желая меньше потерять высоты. Трясясь, словно телега на булыжной мостовой, самолет нехотя стал переходить в набор. Разворачивая самолет, Женя увидел, что Пумпур идет на него на встречном курсе. Это значило, что преимущество и время потеряны для Птухина. Надо начинать все сначала, только на значительно меньшей высоте. «Ну что ж, посмотрим, как пойдет дело на лобовых!» — с чувством огорчения подумал Женя, удерживая свой самолет строго на встречном курсе. На какую-то долю времени, видимо, с досады он отключился от контроля за расстоянием. И вдруг Женя с ужасом увидел в лоб несущийся на него самолет Петра. Казалось, столкновение неизбежно. Дернув на себя ручку управления, Птухин сжался, ожидая удара.

«Глупо, без пользы, на виду у всех продемонстрировать свою безграмотность. Разобьются оба самолета!» — успел подумать Евгений, не связывая гибель самолета со своей. Инстинктивно Женя поджал ноги, потому что самолеты должны столкнуться «животами».

Уже в наборе совсем рядом слева промелькнул огромный самолет Пумпура. Сразу же, перечеркивая, все переживания, захватила мысль о том, что надо снова овладеть инициативой боя.

— Что они делают? Это же два ненормальных! — подскочил военком Пошеманский к командиру. — Кто их пустил друг против друга? — Каждый раз вместе со всеми он приседал, когда самолеты проносились, едва не сбивая шапки с собравшихся на старте людей.

— Ну, сукины сыны, только сядьте, собственными руками башку откручу! — Это была угроза, к которой Селицкий подходил постепенно, по мере снижения высоты воздушного боя.

А вначале командир улыбался, показывая близорукому начальнику штаба: «Вот, смотрите, Маслов, щенята резвятся». Потом быстро «щенята» превратились в «ненормальных», а минуту спустя уже именовались «подлецами». А вот теперь… Пригибаясь к земле, он просто не находил, а скорее, не успевал находить ругательства. «Сукины сыны» адресовалось и тем, кто крутился над их головами, и тем, кто позади командира восхищенно комментировал бой.

Неизвестно, чем бы кончился поединок, если бы на выходе из пикирования Пумпур не услышал резкие хлопки в карбюраторе. Он начал плавно разворачиваться на посадку, сообщая Птухину покачиванием с крыла на крыло о конце боя.

Женя несколько удивился, что знаки на заруливание подает сам командир. Людей на поле было много, и среди них комиссар, начальник штаба, начальник оперативно-учебной части. «Значит, понравилось, — подумал Птухин, — приятно, что командир при всех похвалит их с Петром. Может, даже объявит благодарность…»

Друзья почти одновременно подошли к командиру, вытирая пот. У Жени еще не сошла радостная улыбка с лица, которая опять взбесила командира, почти успокоившегося после благополучной посадки самолетов.

— Тьфу, чтоб вас черт побрал!.. Начальник штаба, ты у нас выдержанный и деликатный, объясни им, а то я за себя не ручаюсь. — Селицкий резко повернулся и пошел к ангару.

По приказанию командира Пумпура и Птухина отстранили от полетов на срок: «Пока не передумаю».

Теперь оба, отбывая наказание, помогали Маслову справиться с новой задачей, поставленной командованием.

Несмотря на приказ начальника ВВС о программах, впервые определявших порядок летной подготовки строевых частей, штаб никак не мог справиться с планированием этой работы. Маслов день и ночь сидел над изобретенными им самим «комплексами» программы, почти ежедневно уточняя их содержание и расчет времени. Сказывалось отсутствие опыта такого планирования, да и сам приказ содержал ряд неточных положений.

Вернувшийся в эскадрилью Спатарель много раз предлагал: «Брось ломать голову, Константин Васильевич. Как другие, так и мы сделаем». Он хорошо знал, что другие эскадрильи тоже еще не имели планов. Но Маслов не унимался, понимая, что по старинке работать в авиации уже нельзя. Программа устраняла стихийность, а это главное. Пусть программа и с недостатками, но зато приближала учебу к требованиям войны. Ведь до сих пор выполнялись только «голые» полеты, без тактической обстановки. Это имело смысл, пока авиация переходила с «вуазенов» и «хевилендов» на новые самолеты и надо было овладевать техникой пилотирования.